– Забавные у них рожи были, когда капитан спустил на них собак по поводу этих легенд.
Рид улыбнулся. Он чувствовал запах моря, он слышал, как оно омывает причалы и далекие берега, и в первый раз, с тех пор как он встретил Сефию и Стрельца, он почувствовал в своей душе и теле необычную легкость. Ему стало ясно – он смог энергично двинуть вперед свою историю и не завязнуть в чужой.
Да, то, что он делал, имело значение для чего-то более важного, чем то, кем он был сам по себе.
Рид ухмыльнулся.
– Ну что, о чем теперь поболтаем? – спросил он.
Глава 34Убить или умереть
Сефия стояла на краю каменного колодца, все еще ощущая на своих руках и груди следы прикосновений Стрельца. Сердце билось в ее груди как плененная птица, ломающая крылья и перья о прутья своей клетки, но Стрелец, ожидающий боя, стоял в ринге такой же спокойный, как и всегда.
Рев толпы взлетел к потолку и затопил комнату – ужасная громоподобная смесь криков, топота и дикого смеха. Мужчины и женщины бесновались вокруг Сефии – горячие, потные, воющие подобно животным. Жажда крови была в их глазах, на зубах и руках, которыми они рвали воздух перед собой.
Двери загончиков открылись. Бойцы оказались в ринге. Словно ягуары, встретившиеся в подлеске, они бросились друг на друга – острые зубы, могучие мышцы и острые как бритва когти.
Стрелец атаковал юношу с копьем. Бойцы двигались так быстро, что Сефия в клубах поднятой их ногами пыли увидела только мелькающие кулаки да блестящее острие копья. Стрелец схватил копье за древко, рванул, и второй юноша, Грегор, оказался на полу, на вздыбленных битвой опилках.
Второй юноша, Хаку, атаковал Стрельца с саблей в руках, но у того уже было оружие. Звуки металла по дереву отражались от каменных стен колодца. От копья отлетали щепки. Стрелец наносил удар за ударом – по голове, рукам, телу. Хаку пытался противостоять ему, но Стрелец двигался словно без малейших усилий, а движения его были ужасны и, одновременно, прекрасны в своей результативности. Всё выглядело так, будто каждый выпад, финт или защита противника были стежками на полотне боя, который ткал сам Стрелец, и он мог управлять ими по собственному желанию.
Сефия стояла и смотрела, завороженная ужасом происходящего – всё, что делал Стрелец, выглядело легко и непринужденно, хотя всё, что он делал, несло смерть.
Так, словно он только и занимался этим с момента своего рождения.
Так, словно он был рожден для этого.
Стрелец взмахнул копьем – со свистом разрезав воздух, древком оно ударило Хаку по шее. Тот осел и упал – гора мышц, костей и кожи. Но крови не было.
Среди рева толпы Сефия услышала голос Лавинии:
– Он мог бы его прикончить. Почему он не использовал наконечник?
Сефия зажала уши ладонями.
Подхватив с пола упавшую саблю, Грегор нанес Стрельцу удар. Тот подставил копье, но оно переломилось, засыпав пол щепками, и лезвие скользнуло по голове Стрельца. Кровь окрасила его волосы и потекла по щеке. Толпа зашлась в радостном крике. Грегор помахал саблей, пробуя ее вес.
Но теперь в атаку пошел сам Стрелец, обломками копья нанося Грегору молниеносные удары по длинным рукам, плечам, ногам и голове. Раздался хруст кости – это треснула рука Грегора, и сабля упала на пол.
Толпа неистовствовала. Возбужденная видом крови, она буквально сходила с ума.
Еще удар, и земля ушла из-под ног Грегора, а сам он рухнул навзничь. Острие копья уперлось ему в горло.
Итак, Стрельцу потребовалось две минуты, чтобы послать одного противника в нокаут, а второго, обездвижив, прижать к земле. Сам же он продолжал дышать легко и непринужденно.
Толпа вышла из себя: возбужденно вопя, кровожадная масса надрывала глотки, требуя убийства.
Грегор прижал сломанную руку к груди и смотрел на Стрельца из-под копны своих черных волос. Он не выглядел напуганным. Он был… готов.
Мужчины и женщины вокруг Сефии кричали, напрягая вены на шеях и лбах; широко раскрытые глаза их жаждали крови. Сефия попыталась заткнуть уши, но нестройный рев толпы пробивался через все преграды, едва не ломая пальцы и ладони, проникая даже под кожу.
Стрелец взвешивал копье на руке. Крики зрителей сотрясали его, громом отдавались в крови. И вдруг он перестал быть похожим на Стрельца и вновь обрел облик юноши из ящика. Яростного, с красными глазами. Убийцы. Запах пыли, камня и пота сводил его с ума.
Толпа кричала. Зрители требовали крови. Требовали убийства.
Сефия во все глаза смотрела на Стрельца и более всего желала, чтобы он поднял на нее взгляд. Комната вспыхнула золотой пылью, которая вихрем взметнулась и, сверкая, завертелась над полом, где в самом центре стоял Стрелец с копьем в руке над распростертым противником и где линии их жизней, как к кульминации, сошлись к этому моменту, моменту выбора: убить или умереть. Выбор, от которого невозможно уйти. Сефия боялась даже вдохнуть, боялась неосторожным движением разрушить эти сияющие потоки – она смотрела и надеялась. Только не это. Ты не хочешь этого. Посмотри на меня. Посмотри.
И Стрелец поступил так, как нужно. Звериный огонь исчез из его золотистых глаз, он вновь стал тем, кем был все эти дни.
Опустил руку, держащую копье.
Повернулся и пошел прочь.
Толпа взревела. Какое разочарование! Отвратительно! Сефию толкали, на нее кричали, к ней тянулись трясущиеся от гнева руки. И вдруг характер крика изменился – в нем опять зазвучали желание и жажда.
Грегор вскочил на ноги и, потянувшись за саблей, схватил ее здоровой рукой. Оскалившись, он бросился на Стрельца.
– Стрелец! – крикнула Сефия что есть сил.
Услышав свое имя, Стрелец попытался увернуться, хотя было поздно – сабля полоснула его по спине. Но он даже не дрогнул, словно и не почувствовал удара, а набросился на Грегора с новой серией ударов, разя того обломком копья в грудь, колени, кисти рук. Грегор не смог отвести всех ударов – они достали его, они сломали его. Наконец, Стрелец нанес ему удар в лицо. Его противник упал и больше не поднимался.
Рядом с ним лежал и стонал, будучи не в силах встать, крепыш Хаку.
Оба были живы.
Стрелец швырнул куски разломанного копья на пол и полез на дверь загона. Он выбирался из ринга, и казалось, что он поднимается из колодца, где долгое время провел в темноте и холоде, и теперь те части его личности, которые он больше всего ненавидел и которых больше всего боялся, стекают с него как вода.
Сефия хотела броситься к нему, но холодная рука остановила ее, ухватив за запястье. Ожерелье из китового уса, словно маятник, раскачивалось перед ней.
– Должно свершиться убийство! – сказала женщина.
Толпа взревела:
– Да! Да! Да! Убийство! Всегда убийство!
– Он должен убить. Иначе не пускать!
Стрелец сжал кулаки, но никто не рискнул подойти к нему.
– А что говорит Каменщик? – спросил кто-то.
Сефия дернулась, пытаясь вырваться, но ногти Лавинии глубоко врезались в ее кожу.
– Убийство! Только убийство! – проговорил Каменщик.
Извернувшись, Сефия вырвала руку, разодрав запястье в кровь, и, схватив оружие Стрельца, бросила ему. Тот на лету перехватил саблю, поймав ее за рукоять, и, вытащив из ножен, заставил лезвие сверкнуть в свете горящих ламп. Толпа замерла. Все глаза были устремлены на Стрельца.
– Убийство! Только убийство! – повторил Каменщик, опираясь на свою щетку. – Таковы правила.
Но Стрелец уже не слушал его. Он двинулся на толпу, которая при его приближении расступилась, как трава перед огнем. Не сделали они и попытки остановить его, когда он набрасывал на плечи свой мешок.
Потом он повернулся к Каменщику и пристально посмотрел на него. Кровь струилась по его левому глазу и вниз по щеке, и его очевидная готовность к жестокой смертельной битве с любым и со всеми разом не могла не произвести впечатления. Комната со всеми собравшимися была в его полной власти. Он, казалось, сиял изнутри, словно проглотил солнце, и оно сверкало в его глазах и на его зубах. Сефии он никогда не казался таким высоким.
Под взглядом Стрельца Каменщик поник, рот его задрожал.
Ссутулившись, он примирительно кивнул, и Сефия ничуть не удивилась.
– Говорите, куда нам идти и как найти…
Слово не хотело слетать с ее уст, но она сделала усилие:
– …найти Хранителей.
Слово, казалось, было пропитано ядом и кислотой. Но Сефия повторила его, словно выплюнула:
– Хранителей.
– Идите вверх по туннелю… – начал он, и комната мгновенно взорвалась криками протеста и угрозами. Лавиния вытащила свой револьвер, угрожающе выглядящую вещицу с рукояткой слоновой кости.
Гой сорвал свою синюю фуражку и принялся со злостью махать ею перед лицом Каменщика.
– Что дает тебе право…
Не дав ему договорить, Каменщик ответил – так, что голос его гулко отразился от каменных стен:
– Я здесь судья. И, если я говорю, что этот парень свободен, он свободен. Жалуйтесь Хранителям.
Напомнив о Хранителях, Каменщик заставил всех замолчать, и люди принялись боязливо озираться, словно что-то темное и недоброе наблюдало за ними из расщелин в камнях, из которых были сложены стены комнаты. Но вот Лавиния плюнула в сторону, и с недовольным ворчанием они с Каменщиком принялись выплачивать деньги по ставкам, менять мешочки с монетами, считая на ладонях золотые маи и серебряные энги.
– Паромщик будет ждать вас, – сказал Каменщик Сефии, сунув ей в руку монетку. Монетка формой и рисунком была вылитый знак, столь знакомый Сефии.
Закинув мешок за плечи, Сефия повела Стрельца вдоль края ринга к туннелю, где сняла со стены одну из висящих там ламп. Стрелец на ходу натягивал одежду, оставляя за собой запах крови и тихое постанывание своих раненых противников.
Когда запах и шум бойцовского ринга остались позади, Сефия остановилась, поставила лампу на пол и порывисто обняла Стрельца. Этот порыв заставил его отступить на шаг, но потом он обнял Сефию и прижал к себе.