Однако майор держал свое мнение при себе. Как и все остальные, Харрингтон полагал, что сэр Кристофер имеет право на любые чудачества. Старику не стали бы возражать, даже вздумай он посадить за стол свинью в жилетке.
Кристофер Оуэнс был смертельно болен.
Это было видно не только по его изможденности, но и по той ласковой отрешенности, которая появляется иногда у людей на пороге смерти.
Пациента пользовал доктор Хэддок. Болезнь хозяина не была секретом ни для кого в поместье, и миссис Норидж даже не могла вспомнить точно, от кого узнала о ней. Неделю назад, после очередного визита доктора Хэддока в Частервидж-холл, она дождалась, когда доктор освободится после осмотра, и завела с ним беседу.
– Да, он очень плох. – Доктор Хэддок шел неторопливо, и гувернантке приходилось прилаживать свой быстрый шаг к его ходьбе. – У него то, что Гиппократ называл карциномой, а греческий врач Гален – oncos. Раковый яд распространился по всему организму. Его месяцы сочтены. Господь милостив: старик слабеет, но не страдает. Я приготовил морфий, однако он пока ни разу не понадобился.
Стоило сэру Кристоферу оказаться в комнате, его окружили заботой. Миссис Норидж оценила и температуру масла, подогретого ровно настолько, чтобы его было удобно намазывать на хлеб, и свежесть ростбифа, и белизну фарфоровой чашки. Дворецкий дирижировал невидимым хором, и каждая его скрипка, каждая флейта звучала во славу хозяина дома.
Старик сделал глоток и отставил чашку.
Возле него тотчас возник Диксон с чайником. Сэр Кристофер, слабо улыбнувшись, покачал головой. Дворецкий предложил половинку яйца, крошечный птифур, сыр, овсяную кашу – однако ничего из перечисленного не вызвало у его хозяина энтузиазма. Наконец, углядев на тарелке последний ломтик ростбифа, он негромко сказал:
– Я бы, пожалуй, не отказался от мяса.
Но стоило обрадованному Диксону сделать шаг к блюду, как Трой Питман сцапал ростбиф и съел с выражением нескрываемого удовольствия.
О божественный ростбиф из лучшего куска говядины, какой можно достать в округе! И весь он съеден Троем.
– Славный ростбиф! – провозгласил тот и облизнулся. – В Англии безобразная еда. Тем приятнее отведать что-то съедобное.
– А вы бестактны, Трой, – упрекнула Доротея.
– Я откровенен!
– Вы полагаете, это достоинство? – осведомился майор Харрингтон.
– Я ничего не полагаю, – добродушно отозвался Трой. – Я лишь наслаждаюсь, как и всегда.
При взгляде на Троя любому становилось ясно: да, этот человек умел наслаждаться. Щеки его лоснились, губы блестели. Самодоволен, лучезарен и груб, – вот каков был Трой Питман. Эмма подумала, что некоторым образом он воплощает собой саму жизнь во всем ее нахальстве и великолепии. Миссис Норидж недолюбливала французский, но вынуждена была признать, что определение «жовиальный» как нельзя лучше отражает впечатление, производимое Питманом.
– Я выпью чая, Томас, – со слабой улыбкой сказал сэр Кристофер дворецкому. – Сегодня у меня нет аппетита.
Бедный Диксон лишь слабо кивнул.
После завтрака Марвин подозвал собаку хозяина дома – фокстерьера по кличке Гектор.
– Я прогуляюсь с ним по лесу. – Он ласково похлопал друга по плечу. – Отдыхай, старина!
– Я проверю работу садовника, – вызвался майор Харрингтон. – Вы слишком разбаловали прислугу, Кристофер. Самшит безобразно разросся.
– Я нарву цветов, дядюшка. – Доротея встала. – Трой, вы мне поможете?
– Я тоже хочу! – Альма подбежала к тете.
Как ни упирался мистер Питман, его быстро убедили, что только на его мнение можно положиться в выборе роз нужного оттенка.
Миссис Норидж и хозяин остались одни.
– Я бы предпочел, чтобы они не давали понять своей заботой так явственно, что я умру раньше них, – не выдержал сэр Кристофер.
– Тем более что это не предрешено, – заметила гувернантка.
Старик засмеялся. Смех его напоминал тихое кудахтанье.
– Вы нравитесь мне, миссис Норидж. Я вовсе не хочу, чтобы обо мне все позабыли. Но в их заботе больше сквозит переживаний о себе. Они словно пытаются успеть закрыть все долги, пока я не отбросил копыта. Так и слышу, как Доротея и Трой обсуждают: «Ах, это ведь последний раз, когда мы навестили бедного Кристофера! Вряд ли он доживет до следующей весны!» Лишь дружище Марвин искренен. У него взрослый сын, который при каждой поездке в город делает долги, и дочь, вредная старая дева, от которой бедняга регулярно сбегает в мою тихую обитель. Ему не до мыслей о чужих бедах, он слишком поглощен своими собственными.
– Что вас больше всего раздражает, сэр? – спросила гувернантка.
– То, что другие бессмысленно транжирят жизнь, в то время как из меня она вытекает по капле, – не задумываясь ответил тот. – Я уверен, Трой испытывает своего рода удовольствие, глядя на меня.
– Он – американец, – с непередаваемой интонацией заметила миссис Норидж.
– Вы правы, моя дорогая. А я – ворчливый раздражительный старик. Но как же сложно отделаться от мысли, что Трой думает про себя: этот старый хрыч со дня на день уйдет к праотцам, а я – я буду жить, жить изо всех сил, на полную катушку! Вы заметили, он съел сегодня четыре вареных яйца!
– Полагаете, это было сделано вам в пику?
Кристофер усмехнулся и покачал головой:
– А вы, несомненно, убеждены, что у него всего лишь хороший аппетит после игры? Поверьте, если бы в комнате не было меня, Трой ограничился бы одним.
Миссис Норидж задумалась. В самом ли деле Трой Питман дразнил умирающего старика? Или мнительный сэр Кристофер видел жестокость вместо бестактности? У нее не было ответа.
Она не сомневалась в одном: Трой Питман не из тех, кто станет считаться с чужими желаниями.
Слабая морщинистая ладонь легла на ее руку.
– Не принимайте мое брюзжание близко к сердцу. Между прочим, Диксон признался, что готовит мне сюрприз. Вот на кого я всегда могу рассчитывать. А может, мне, как и Альме, нужно тяжелое одеяло, чтобы усмирить вспыльчивость.
Утомленный разговором, хозяин дома задремал в своем кресле. Тотчас неслышно появился дворецкий и укрыл его ноги пледом.
После дневных занятий миссис Норидж с Альмой вышли в сад. Ветер разносил пение птиц и стук мяча: неутомимый Трой снова играл в теннис, на этот раз с Доротеей. Мимо прошла горничная со срезанной зеленью в корзинке. Трой проводил ее фигуру тем взглядом, который полные сил мужчины частенько бросают на юных девушек – но лишь тогда, когда поблизости нет других женщин; иными словами, когда чувствуют себя в полной безопасности. Трой Питман не только в словах, но и в поступках отличался прямодушием.
– Вы будете играть или нет?! – раздраженно крикнула Доротея.
Она вложила в свой удар такую силу, словно мяч был послан покарать Питмана. Увы! Расчет оказался неверен, и мяч, подпрыгнув, отлетел в сторону.
– Матерь божья! – воскликнул Трой. – Вы меня чуть не покалечили!
– Вы составили бы прекрасную пару с майором! – ответила Доротея, разражаясь сердитым смехом.
Альма вскочила со скамейки.
– Я принесу!
Миссис Норидж, оставшись одна, огляделась.
Все на своих местах, словно фигуры на шахматной доске. Сэр Кристофер уютно устроился в кресле-качалке на веранде с книгой в руках. Майор Харрингтон отчитывает садовника. Его негромкий суховатый голос разносился по саду, изредка перебиваемый виноватым мычанием слуги. Марвин бросал палку собаке на границе леса, понемногу удаляясь вглубь рощи. Издалека он и сам напоминал неуклюжего лохматого пса. Доротея с Троем продолжали играть, пока Зазетта дремала на бархатной подушке.
Безмятежность летнего дня царила в Частервидж-холле, безмятежность и покой.
Наконец матч закончился – полным разгромом Доротеи. Альма собрала разлетевшиеся мячи, пересчитала и подкидывала на ракетке последний из найденных.
– Прошу вас, леди, – шутливо попросил Трой, протянув корзинку. – Вы еще слишком юны, чтобы быть полноценным соперником.
Слегка надувшись, Альма отдала ему мяч.
Вечер был омрачен неприятным инцидентом. Во время игры в вист Марвин с Доротеей, игравшие в паре, были разбиты в пух и прах. Виновницей была Доротея. Она не в силах была запомнить карты Марвина, дважды нарушала очередь и наконец впала в совершенную рассеянность.
– Прекрасная Доротея, вы погубите любого, кто окажется с вами в одной связке! – засмеялся Трой.
Когда на столе оказалась шестерка червей, Марвин не выдержал и вспылил:
– Да что с вами? У вас на руках еще дама и валет, а вы выкладываете проклятую шестерку? Вы знаете, сколько мы уже сегодня проиграли?
– Я знаю, – с невинной усмешкой заметил Трой. – Майор, вы ведете подсчеты?
Харрингтон сдержанно кивнул.
– Эдак к четвертому робберу я останусь без штанов. – Неуклюжей шуткой Марвин попытался рассеять напряжение.
Но было поздно. Доротея вскочила в слезах, губы ее дрожали; она швырнула карты на стол и выбежала из комнаты.
В завершение вечера Трой невольно нанес удар хозяину дома. Во время игры он налегал на вино и к концу последнего роббера изрядно походил на сатира. Его полные щеки алели, на губах играла усмешка.
– Удачный вечер! Давненько я столько не выигрывал! Но как же здесь душно! Эй, Диксон, отчего мы задыхаемся, как рыбы в аквариуме?
Не дождавшись, пока дворецкий откроет окно, Трой сам дернул дверь и случайно прихватил штору. Ткань треснула и порвалась.
– Здесь все такое ветхое! – провозгласил Трой, едва держась на ногах. – Вся Англия стара, чертовски стара… Никогда не согласился бы здесь жить! Что ж, желаю всем хорошей ночи! Завтра нас ждет славный день. Готовьтесь к поражению, майор! Я разгромлю вас, как мальчишку.
С этими словами он вышел.
Оставшиеся в комнате избегали встречаться взглядами с сэром Кристофером.
– Все ветхое, – пробормотал тот, поднявшись.
Приблизившись к злосчастной шторе, старик провел по ней рукой – и в приступе гнева смахнул с постамента амфору, которую миссис Норидж реставрировала этим утром.