Вы спросите, что же она должна была сделать? Не знаю. Уволься она, Чедвику стало бы только хуже. Но в том, как невозмутимо шествовала она на прогулку каждое утро, мне виделось что-то противоестественное. Не должна женщина быть бессердечной.
Правда, слуги шептались, что как-то за обедом она пыталась урезонить Абрахама. Тот рассвирепел и заявил, что еще одно слово – и гувернантка вылетит без рекомендаций в ту же минуту. А мальчишке досталось еще сильнее.
После этого я начал подмечать, что Норидж все чаще уводит Рыжего заниматься то в холмы, то в поле… Как-то, прогуливаясь, я наткнулся на них возле реки. Мальчик кидал с берега камешки, гувернантка стояла в стороне.
Мы поздоровались и некоторое время молчали, глядя на него.
– Что же дальше, миссис Норидж? – не удержался я. – Что с нами будет?
Не знаю, что это на меня нашло. Мне вдруг почудилось, будто у нее есть ответы на все вопросы.
Никаких ответов у нее, ясное дело, не имелось. Она глянула на меня сверху вниз и ответила скучным голосом:
– Все в руках Господа, мистер Пламер.
Я взглянул на икры парнишки, черные от синяков, и отвернулся.
В те дни я впервые задумался о том, чтобы уехать. Абрахам был словно ядовитый источник, отравлявший все вокруг.
Но даже тогда я не догадывался, как далеко он способен зайти.
Видите ли, Абрахам Пламер не был глупцом. Да и в наблюдательности ему не откажешь. Один глаз у него был красным и выпученным от бешенства, но второй-то он держал прищуренным, чтобы ничего не упустить.
Он приглядывался, и подслушивал, и шатался повсюду, вынюхивая то, что могло ему пригодиться.
И в конце концов вынюхал.
В тот день мы жгли сухие ветки и траву. С утра было морозно, так что земля побелела. Но к полудню распогодилось, и тусклое солнце пробилось сквозь облака. Я запалил большой костер. Дым от него поднимался высоко в небо, а пахло так, как всегда пахнут костры холодными осенними днями – уютом и теплым ночлегом, а еще скорой зимой и промозглыми ветрами.
Чедвик сидел на моем крыльце, а у него на коленях устроился Обглодыш. Мальчуган гладил кота, а кот мурчал. Так испокон веков поступают коты и мальчишки.
Абрахам возник будто из ниоткуда. Я рта открыть не успел, как он схватил Обглодыша за шкирку и дернул вверх.
Чедвик закричал. Видно, он раньше меня понял, что сделает дядя. А я до последнего не верил. И только когда серый кот, извиваясь всем телом, взлетел в воздух, я догадался, наконец, что сейчас произойдет.
Если бы у Обглодыша был нормальный хвост, он мог бы вырулить. Но хвост ему погрызли собаки. Так что он приземлился туда, куда швырнул его Абрахам Пламер, – точнехонько на потрескивающие ветки в середину костра.
Огонь вспыхнул ярче. Меня оглушил отчаянный крик мальчика. А затем кот подпрыгнул, будто в каждой лапе у него было по пружине, перемахнул через огонь, приземлился на сухую траву и помчался что было духу в сторону леса. Шерсть у него опалилась, но и только.
– Зачем вы это сделали? – спросил я, не в силах сдержаться.
Абрахам даже не посмотрел на меня. Он провожал взглядом бегущего кота, и в глазах у него было разочарование.
Кот явился только к ночи. Я смазал ему ожоги гусиным жиром. Не скажу, чтобы от этого был какой-то прок. Обглодыш полночи слизывал жир, и с утра морда его блестела, а усы выглядели так, словно их навощили к кошачьему балу. Но чувствовал он себя неплохо.
Я усадил его перед собой и произнес речь.
– Шел бы ты отсюда, братец, – сказал я. – Коли Абрахам Пламер что-то задумал, так он доведет это до конца. Может, он и имеет что-то против тебя. Это мне неведомо. Но ты – любимец Рыжего. Смекаешь, к чему я клоню?
Кот спрыгнул с табуретки и потерся об мою ногу. А потом свернулся в углу и уснул. Я сидел посреди своей мастерской – дурак дураком – и обдумывал, не запихать ли его в мешок и не увезти ли куда подальше – да хоть к моей родне в Нортамберленд, – и остаться там.
Если бы можно было в этот мешок запихать и мальчишку, я бы не раздумывал. Но оставить Чедвика без его последней отдушины…
Знаю, я принял плохое решение. Может, понадеялся на ум этого кота. Он ведь не погиб уже дважды… Вдруг небеса сохранят его и в третий раз! Не зря говорят, что у кошек девять жизней.
Да, я сглупил.
На следующий день ко мне явилась Норидж и сообщила, что у них с Чедвиком новая забота. Они задумали строить ни больше ни меньше – кукольный домик!
Чертеж у нее уже был готов. Норидж взяла за основу Пламер-холл. Два этажа, по восемь комнат на каждом.
– Лестницу и мансарду мы решили не делать, – сообщила она.
Я ошарашенно уставился на нее. Видал я такие кукольные домики, когда бывал в Кентербери. Высотой с десятилетнего ребенка, а внутри комнаты, будто разрезанные пополам: малюсенькие комоды, кроватки, столы и стульчики – точь-в-точь как настоящие. На стенах поклеены обои, а кое-где даже висели картины: величиной с мой ноготь, не вру.
– Мы сделаем несложный домик, – успокоила меня Норидж. – Нам не нужны изыски. Могу я рассчитывать на вашу помощь?
Я отказался. Знал, чем все это закончится. Абрахам стер в порошок два ковчега с их обитателями – а я трудился неделю, вырезая их, – размолотил игрушечный поезд Чедвика и швырнул в огонь его солдатиков. На прошлой неделе я услыхал, как из усадьбы доносятся странные рыдающие звуки, – вот только это явно был не человек. Абрахам, напившись, разбил вдребезги фортепиано. Думаете, ему понадобился топор? Ошибаетесь. Хватило его собственных кулаков.
А теперь они задумали строить кукольный домик?
Однако Норидж гнула свое. Она-де считает, что использование моделей способствует развитию образного мышления.
– Думаете, мистеру Пламеру придется по нутру ваша затея? – перебил я на полуслове. Не было у меня сил терпеть эту заумную чушь. – Или у вас до того короткая память, что вы уже позабыли судьбу ковчегов?
– Люди меняются, мистер Хоган, – чопорно сообщила она.
Да уж, меняются. Из дрянного юнца вырос отпетый мерзавец. Над Юнис болтается призрак веревки, на которой она повесится после того, как сынишка испустит дух от побоев. А если этот призрак виден даже такому старому чурбану, как я, значит, нависает он близехонько от ее шеи.
Однако Норидж уболтала меня. «Мистер Чедвик будет очень рад… Его чрезвычайно увлекла эта идея…»
Я вспомнил, как Рыжий сидел на моем крыльце в обнимку с котом, и махнул рукой.
Работа над кукольным домиком меня захватила. В мастерской хватало обрезков досок, и мы подгоняли их по размерам. Собирать домик решено было на веранде. Норидж испросила у хозяина разрешения, все чин по чину, и Абрахам позволил.
Когда он впервые пришел посмотреть на нашу работу, я решил: тут-то всему и конец. Каркас был полностью готов, мы возвели даже крышу. Ну, думаю, сейчас Абрахам отведет душу.
Но он лишь осмотрел все, хмыкнул и удалился. Разило от него, как из помойной ямы.
Норидж настояла на том, чтобы укрепить основу нашей конструкции. Для этого она попросила сделать заднюю стенку двойной.
– Зачем вам две стенки? – спросил я.
– Все нужно делать на совесть, мистер Хоган.
– Двойная стенка?
Никак я не мог взять в толк, на кой ляд она переводит древесину. Сущая глупость, уж поверьте мне как плотнику. Норидж твердила, что так домик будет устойчивее. Мол, ей бы не хотелось, чтобы игрушку опрокинул ветер.
Что ж, я сделал, как она просила. Между стенами осталась пустота шириной с ладонь. Доступа снаружи к ней не было, потому что мы заколотили боковые проемы. Получилось нечто вроде тайника… Я чуть не брякнул это вслух – но прикусил язык.
Да, Норидж смастерила тайную комнату высотой в половину человеческого роста. Вы ни за что не догадались бы, что она там есть, если бы не взялись пристально рассматривать все сооружение. Конечно, глубина комнат не соответствовала общей ширине конструкции. Но мало кто обращает на такое внимание.
А уж когда они с Рыжим обставили комнаты!
Они разрисовали бумагу под цвет настоящих обоев и оклеили стены. За всякие шкафчики и кушетки отвечал я, а Чедвик наделал из глины крошечных ваз и засушил в них травинки. Мы обставляли одну комнату за другой. Кукольный дом оживал на глазах.
Юнис – и та увлеклась не на шутку. Помощи от нее не было, но она приходила по несколько раз на дню. «Волшебство, сущее волшебство!» – повторяла она. И глаза у нее сияли, как у маленькой девочки перед рождественской елкой.
Абрахам тоже заявлялся, смотрел молча и уходил. Я все ждал, когда же из него вылезет зверь. Но время шло, и ничего не происходило. Неужто Норидж была права? Сказать по правде, наш кукольный домик получился до того славным, что не знаю, у кого рука бы поднялась разрушить такое чудо. Я начал думать, что и Абрахаму он по душе.
Норидж вымазала клочок ваты серой краской и приклеила к трубе. С пяти шагов посмотреть – ну чисто дым поднимается! Кушетки и диваны они с Рыжим закрыли лоскутками. Я замечал, как Чедвик вздрагивает всякий раз, когда фигура дяди показывается в отдалении. Думаю, поначалу парнишка не верил, что мы сможем закончить свою работу.
Но наступил день, когда кукольный дом был готов. В нем были камин, библиотека с книгами и ванная комната. В игровой стояла доска и висела карта.
И вот тут будто черт толкнул меня под руку. Я вдруг понял, чего не хватает нашему творению.
Это не заняло у меня много времени. Я вырезал малюсенький ковчег и разместил на его палубе одну-единственную фигурку. Обычного кота. Он сидел, задрав голову вверх, словно ждал возвращения голубя, пока остальные спали.
Этот ковчег, копию разрушенного Абрахамом, я разместил в детской. Не настоящей, конечно. Той, что в кукольном домике.
И вся наша работа сразу обрела смысл. Как будто мы втроем смастерили жизнь, в которой ничего не было разрушено: никто не бил Рыжего, не бросал в огонь Обглодыша…
Коли вы скажете, что я старый болван, возражать не стану.
Очень уж мне было по душе то, что у нас получилось. Я даже подумал, не смастерить ли свой коттедж, чтобы поставить неподалеку от усадьбы. Можно даже вырезать старый вяз… Сарай, мастерская…