Я уже мысленно представлял, как покрываю лаком стены.
– Что это?
Я так и взвился в воздух. Абрахам, собственной персоной, стоял у меня за спиной и тыкал пальцем в игровую комнату.
– Я спрашиваю, что это?
– Где, мистер Пламер? – Я прекрасно понял, на что он показывает.
– Это, черт возьми!
– Игрушечный ковчег навроде того, что был у мистера Чедвика, сэр. Я решил, эта комнатка пустовата…
Абрахам уставился на меня и вдруг улыбнулся.
– Ты прав, старина! Совершенно прав! – Он похлопал меня по спине. – Здесь и впрямь чего-то не хватало! Я и позабыл, что Чедвик привязался к этому коту. Молодец, Хоган.
– Благодарю вас, сэр…
Я вернулся в свой коттедж и до обеда успел отремонтировать два стула. Помнится, я даже напевал себе под нос. После долгой работы с мелкими деталями у меня ныла спина, глаза слезились… А все ж я был так доволен, будто сделал что-то значительное. Кукольный дом! Смех да и только.
Так я сидел в мастерской, посмеиваясь над самим собой. И только отложив работу, сообразил, что не вижу кота.
– Обглодыш! – позвал я.
Обычно-то он отсыпался в тепле.
– Эй, Обглодыш!
Тишина.
– Серый, ты где? – громко спросил я.
И тут грянул выстрел.
У меня внутри что-то оборвалось. Я бросился к окну.
В ста шагах от дома, широко расставив ноги, стоял Абрахам в охотничьем кепи. В руках его дымилось ружье. С вяза, в развилке которого любил лежать Обглодыш, сорвалась стая ворон и рассыпалась в воздухе.
Не судите меня строго за то, что мне понадобилось время, чтобы собраться с духом. Но оттягивать неизбежное глупо. Так что я встал, поднял ворот своей рубахи и вышел наружу, где гулял бесприютный ветер и тревожно кричали птицы.
Абрахам выглядел очень довольным.
– Эта дрянь душила фермерских кур, – сообщил он. – Закопай его где-нибудь.
Пнул мыском ботинка труп кота и пошел себе, напевая песенку.
Он славно поквитался со мной за игрушечный ковчег, наш мистер Абрахам. Я прислонился спиной к дереву, сунул руки в карманы и простоял так бог знает сколько. Ветер толкал меня, словно хотел расшевелить. Но я не двигался. У ног моих лежал Обглодыш, но я не смотрел на него.
Послышались шаги. Я хотел лишь одного: чтобы это не был Чедвик. Не должен мальчуган видеть того, что осталось от его любимца. Хотел сказать ему: «Мистер Чедвик, ступайте-ка домой», – но не мог произнести ни слова, и головы повернуть не мог, словно превратился в одну из собственных деревянных фигурок.
Это была Норидж. Видно, лицо мое сказало ей все, что она хотела знать, потому что она не задала ни одного вопроса. Присела на корточки над убитым котом. А я так и стоял, прислонившись спиной к вязу.
– Знаете, что любопытно, мистер Хоган?
Мне все-таки удалось повернуть к ней голову – до того я был поражен ее черствостью.
– И что же, миссис Норидж?
– Это не Обглодыш.
Мое одеревенение как рукой сняло.
– Что?! Какого черта вы мне тут…
– Это другое животное, – бесцеремонно перебила она. – Взгляните сами.
Я с изумлением уставился на труп кота. Боже правый! Это и впрямь был серый кот, вернее, кошка. Но мельче Обглодыша и не такая пушистая. А главное – ни одного ожога. Понятия не имею, откуда она взялась. Видно, ей приглянулось насиженное местечко в развилке старого дерева.
– А где же Обглодыш?
Норидж встала и посмотрела в сторону мастерской. Я проследил за ее взглядом.
Под скамейкой у двери виднелось что-то серое. Должно быть, кот забился туда, испугавшись выстрела. Я кинулся к нему – и точно: это был Обглодыш, целый и невредимый. Я загнал его в мастерскую и хлопнул подряд три стопки рома из запасов старого привратника.
В дверном проеме выросла долговязая фигура.
– Позвольте позаимствовать у вас мешок и лопату, – сказала Норидж.
Я повернулся к ней, не выпуская своего кота:
– Что вы такое задумали?
– Я всего лишь хочу похоронить это несчастное животное. – Она кивнула в сторону вяза.
– Побойтесь бога, миссис Норидж. Не женское это дело. Да и земля уже начала промерзать…
Взгляд у нее был такой, что я стушевался.
– Я сделаю это сама, мистер Хоган, – отрезала Норидж.
Ну, я не стал с ней спорить. Отыскал старый мешок и лопату, вручил ей.
– Не найдется ли у вас еще гвоздя? – поинтересовалась она.
– Чтобы у плотника не нашлось гвоздя? – Я невольно усмехнулся. – Какой вам понадобился?
– Любой. Хоть этот.
Она указала на груду в углу. Сверху лежала насквозь прогнившая доска. Еще месяц назад она была ступенькой в крыльце старика Гриндуэя. Я все собирался сжечь ее, да руки не доходили.
Сердце у меня до сих пор колотилось как бешеное. Не стал я задавать Норидж вопросов, а просто вытащил один из гвоздей и вручил ей.
– Благодарю вас, мистер Хоган.
В следующий раз Норидж постучалась в мою дверь только в конце недели. Все эти дни я носу не показывал из мастерской. Трудился в поте лица с утра до вечера. Обглодыш крутился возле меня и далеко не отходил. Чедвик не появлялся. Он знать не знал, что произошло у нас с его дядюшкой.
Меня страсть как тянуло посмотреть на наш кукольный дом. Все слуги перебывали там, приходили даже из соседних усадеб. Но я не хотел случайно встретиться с Абрахамом. Клянусь, охотнее провел бы день в компании дохлого быка, чем пять минут с хозяином Пламер-холла.
Норидж прислонила лопату к стене. Я коротко глянул и одобрительно кивнул: полотно было начищено до блеска.
– Все ли здоровы в доме? – осторожно спросил я.
– Благодарю вас, все благополучно. Вчера заглядывали Норбентриджи с племянницами. Мистер Чедвик показывал им кукольный дом. Юные леди остались довольны.
Вот оно что! Выходит, и кукольный дом невредим, и Рыжий избегал трепки, раз он в состоянии строить глазки соседским девчонкам.
– А как поживает хозяин?
– Мистер Пламер проводит много времени в библиотеке, – с невозмутимым видом ответила Норидж.
В библиотеке? Сомневаюсь, чтобы Абрахам читал книжки. Он присасывается к бутылке и сидит-потягивает свое пойло целыми вечерами, вот что он делает.
Я вышел проводить гувернантку. Она взглянула на чистое, без единого облачка бледно-голубое небо.
– Нынче вечером обещали грозу, мистер Хоган.
– В самом деле?
– Я слышала о дожде со снегом. Возможен также и град.
– Град? – с сомнением повторил я.
Дни и ночи стояли ясные, и по утрам в сухом чистом воздухе было видать далеко-далеко.
– Я бы на вашем месте не уходила далеко от дома, – закончила Норидж, по-прежнему внимательно изучая небеса.
Пожелала всего доброго и удалилась.
По совести говоря, я собирался хорошенько надраться вдвоем с Гриндуэем. Но что-то заставило меня передумать. Я заглянул к привратнику и сказал, что кости ноют перед грозой, так что сегодня я не смогу составить ему компанию.
– Грозой?! – завопил старикан. – Чтоб у тебя повылазило, Хоган! Какая еще гроза! Я сопьюсь по твоей милости. Пить одному – что протаптывать тропинку в ад! Ты толкаешь меня прямо в лапы дьявола.
Но я стоял на своем. Вернувшись домой, я запер двери, устроился возле камина и взял на колени кота. Под его мурлыканье и потрескивание огня я задремал.
Разбудил меня страшный грохот. За окном было темным-темно. Абрахам колошматил в дверь снаружи и орал:
– Открывай, Хоган! Открой, кому сказано!
Кот опрометью метнулся под стол.
– Что за нужда привела вас ко мне в ночи, мистер Пламер? – громко крикнул я.
В ответ он разразился страшной бранью. Я понял лишь одно: Абрахаму известно, что Обглодыш жив, и он хочет добраться до него.
– Я прикончу эту тварь! – хрипел Абрахам. – Ты поганый лжец, Хоган!
– Ступайте домой, мистер Пламер!
Казалось, от его удара бедный старый коттедж содрогнулся. Я почувствовал себя мышонком в коробке. Но дом, в котором жили три поколения плотников, не так-то легко развалить даже такому силачу, как Пламер. Я был спокоен за дверь. Но тут раздался звон разбитого стекла. Абрахам высадил окно и просунул внутрь голову. До чего же он был страшен! Изо рта у него летела слюна, глаза выпучились, точно у вареного карася.
– А ну открывай!
У меня поджилки тряслись. Но я придвинул стол к окну и водрузил перед багровой физиономией Абрахама свой ночной горшок. Глиняный, разрисованный цветочками. Мистеру Пламеру цветочки не пришлись по вкусу, если судить по тому, что он чуть не захлебнулся руганью. Зато теперь он не мог видеть комнату. Все, что было перед ним, – это облупленный бок ночной посудины.
Видите ли, он так разжирел, наш Абрахам, что не мог пролезть в окно. Кот шипел из-под стола, а голова Пламера изрыгала проклятия, покуда до него не дошло, что в дом он не попадет. Я боялся, что с него станется поджечь коттедж. Но он лишь обозвал меня напоследок и ушел.
Я заколотил окно досками. Сна у меня не было ни в одном глазу. Я сидел в кресле и прислушивался. Вернись Абрахам с ружьем – и мне конец. Он совсем обезумел, и я мог только гадать, что вывело его из себя. Издалека, от усадьбы донесся какой-то шум. И вдруг ночную тишину разорвал чудовищный рев.
У меня кровь застыла в жилах. Кот притих под столом – только глаза сверкают. Рев повторился, но уже тише. Затем с силой хлопнула дверь, и все стихло.
Я не из робкого десятка. Но не стыжусь признаться, что заснуть в ту ночь так и не смог. Сидел с топором в руках, пока не начало светать. Лишь тогда меня сморил сон. Я-то собирался скрыться из поместья с первыми лучами солнца, захватив лишь самое необходимое. Но когда я открыл глаза, солнце уже стояло высоко. Камин погас, и комнату выстудило, как зимой. Ежась от холода, я выбрался наружу – и увидел, что ко мне ковыляет мой старый дружок Гриндуэй.
От него-то я и узнал, что произошло накануне.
Тем вечером Абрахама словно подменили. Он мило болтал с Юнис и похвалил стряпню горничной, которая временно сменила уволившуюся кухарку. Абрахам, когда хотел, умел быть обаятельным. Даже Чедвик оттаял. Таковы дети: Абрахам чуть не загнал парнишку в могилу, но два добрых слова – и Рыжий готов был закопать топор войны.