– Вы должны быть с ней построже, Элиот, – требовательно сказала Патриция.
– Каждый проживает свое горе как может, – спокойно ответил Флетчер. – Я пройду этот путь с моей любимой женой рука об руку, пока она не исцелится.
Усадьбой по соседству с Флетчерами владели супруги Гроу. Герберт Гроу в описываемое время находился в Индии, а его жена Реджина год назад вернулась домой с семилетним сыном по имени Финли. Это был худенький светловолосый мальчик с тонкой, как у цыпленка, шейкой и любопытными блестящими глазами.
Сначала Реджина наносила визиты вежливости соседям раз в неделю. Затем ее все чаще стали видеть прогуливающейся по окрестностям в компании Верити. И наконец отношения их превратились в прочную дружбу.
Вместе они навещали тетушку Патрицию; вместе играли с Финли. Верити привязалась к милому болезненному мальчику. Месяц шел за месяцем, и Верити расцветала на глазах. Приступы неудержимых рыданий случались у нее все реже. Она научилась громко смеяться и даже позволяла себе одно-два бранных словечка, когда в игре с Реджиной мяч отлетал не туда.
Теперь, упоминая ее имя, жители Эксберри все реже добавляли эпитет «бедная». Из «бедняжки Верити» она неуклонно превращалась в «нашу прелестную миссис Флетчер».
Как вдруг тетушка Патриция захворала. Впервые она почувствовала себя плохо поздней осенью, после очередного визита племянницы. Ее недомогание доктор Лэрд объяснил тривиальным обжорством. Верити принесла с собой большую коробку пирожных, и ни одно из них не дожило до утра.
– В вашем возрасте нельзя злоупотреблять сладостями, – строго выговаривал доктор своей пациентке, стонавшей на постели под балдахином.
Через несколько дней Патриции стало лучше. Верити навещала ее каждое утро и выводила тетушку на прогулку. Но ближе к Рождеству старуха вновь слегла. Не помогли ни манипуляции доктора Лэрда, ни вмешательство его коллеги Кристофера Хэддока.
В середине января Патриция Олденбрук скончалась.
Три месяца Верити почти не выходила из дома. Изредка ее видели на тропинках возле поместья Флетчеров: хрупкая фигурка в траурном платье.
Все проходит, утихает и горе. К лету Реджина и Верити снова предпринимали вылазки вдвоем или вместе с Финли по окрестностям Эксберри. Однако к тому времени Финли обзавелся гувернанткой, которая много гуляла со своим подопечным.
– Честное слово, я ревную мальчугана, – сказала однажды Верити подруге, смеясь. – Еще недавно Финли не отлипал от меня. И что же? Как изменчивы детские привязанности!
– Неправда, Фин по-прежнему тебя обожает, – возразила Реджина. – Норидж с ним строга, а ты его балуешь, – кого же, по-твоему, он предпочтет?
– И все же сейчас он с ней, а не с нами.
– У них занятие. Между прочим, Фин уже сносно болтает по-немецки. Если, конечно, они с Норидж меня не дурачат: я ни слова не знаю на этом ужасном языке. Они могут нести любую тарабарщину.
Возвратившись домой, Верити позвала кухарку.
– Молли, завтра я иду к Реджине. Испеките печенье с тмином. Я сама его упакую. Надо вновь завоевывать привязанность Финли подкупами!
Она рассмеялась и ушла.
Позже, вспоминая об этом в кругу приятельниц, Молли сказала, понизив голос:
– А смех-то у нее был недобрый! У меня даже мурашки по коже побежали.
Быстрее ветра пять женщин разнесли по городу, что, приказывая кухарке приготовить лакомство, Верити Флетчер зловеще расхохоталась. Семена сплетни были посеяны.
Два дня спустя Финли вышел к завтраку бледный и страдальчески взглянул на мать.
– Мама, здесь болит, – хрипло сказал он, держась за живот.
Ребенка уложили в постель, вызвали доктора. Стивен Лэрд, пользовавший семейство Гроу, попросил рассказать, что мальчик ел накануне, и хмуро сообщил, что подозревает отравление.
Невозможно достоверно установить, какими путями Эксберри пришел к убеждению о причастности Верити Флетчер к смерти тетушки и отравлению ребенка. Флюгер обожания повернулся на сто восемьдесят градусов, и те же люди, что наперебой восхищались Верити, вслух заговорили о ее злодействе.
– Она лишь притворялась невинной, – твердила портниха. – Опустит очи долу и притворно всхлипывает. Но я всегда чувствовала фальшь!
– Все эти слезы – ложь, чтобы заманить мужчин! – вторила ей миссис Олсопп. – Она испорченная до мозга костей. Вспомните, как погибла ее сестра!
В этом месте она делала многозначительную паузу. И в самом деле: две сестры отправились летним утром на реку, а вернулась только одна. Была ли случайностью гибель юной Софи?
– Задумайтесь! – призывала миссис Олсопп.
И люди задумывались.
Вот какая цепочка событий привела к тому, что однажды в дверь миссис Норидж постучал Элиот Флетчер.
– Позвольте предложить вам чаю, сэр?
– Благодарю вас, с удовольствием.
Эмма Норидж заваривала чай под аккомпанемент пальцев, выстукивающих на столешнице что-то быстрое и сумбурное. Ее гость был чрезвычайно возбужден. Гувернантка достала печенье, разлила напиток. Элиот потянулся за молочником, но на полпути взмахнул рукой.
– Мне нужна ваша помощь, – без обиняков сказал он. – Это невозможно, я не знаю, что делать!
Гувернантка не одобряла нарушения негласного этикета, предписывавшего хотя бы несколько минут уделить светской беседе, прежде чем переходить к делу. С другой стороны, она ценила, когда ей экономили время. Так что Эмма отставила чашку и спросила:
– Чем я могу быть вам полезна, мистер Флетчер?
– Мою жену… – Голос его дрогнул. – Верити вот-вот обвинят в убийстве. Я знаю, вы способны этому помешать. Я много слышал о вас, миссис Норидж, я наводил справки – да-да, простите за откровенность, но за несколько лет, что вы живете в Эксберри, у вас сложилась определенная репутация. Вы разоблачили мошенницу, которая втерлась в доверие семьи Кендел. Вы спасли Кэти Эванс от смерти…
– Моего участия в спасении миссис Эванс немного.
– Вы помогли Барри Гринвичу отыскать потерянные драгоценности его жены, – настойчиво продолжал Флетчер. – Вам доверял Джек Эванс, а он был человек скрытный. Миссис Норидж, на Верити надвигается беда. Три дня назад инспектор Джервис получил разрешение на эксгумацию тела Патриции Олденбрук. Вчера гроб с ее телом достали из могилы.
Миссис Норидж подняла брови.
– Да-да! – волнуясь, подтвердил Флетчер и непроизвольно понизил голос. – Это произошло рано утром, на рассвете. Держалось в большой тайне, чтобы не будоражить горожан. Я знаю, что доктор Хэддок уже провел предварительные исследования. В теле миссис Олденбрук обнаружен мышьяк.
Он стиснул пальцы так, что они побелели.
– Миссис Норидж, в убийстве обвинят Верити. Все к этому идет. Весь город судачит о том, что она утопила сестру, отравила тетушку, а возможно, и поспособствовала смерти родителей. Верити было всего двенадцать, когда они умерли. Их унесла болезнь… Но кого это заботит! А теперь еще сынишка Реджины захворал!
– Вчера вечером Финли чувствовал себя лучше, – заметила миссис Норидж.
– Я уже не знаю, откуда ожидать удара. Верити невиновна, клянусь вам. Она – ангел во плоти. Лучшая из женщин, которых я когда-либо встречал. Но Джервис – неутомимый болван! Он добьется ее осуждения. Она постоянно заходила к тетушке, когда та болела!
– Этого недостаточно для обвинения, – заметила миссис Норидж.
– Если на то пошло, Патрицию навещал и я, и Реджина Гроу, и ее соседка, как ее… Петула Бартон. Не представляю, зачем кому-то понадобилось травить миссис Олденбрук. Но это точно сделала не Верити.
– Сколько лет вы женаты, мистер Флетчер? – спросила Эмма.
– Три года. Достаточно, чтобы узнать человека.
Миссис Норидж в этом сомневалась. Она встречала мистера Флетчера с его супругой в доме Реджины Гроу.
Элиот Флетчер был высокий плечистый мужчина с вьющимися каштановыми волосами и большими карими глазами; влюбленный взгляд их по большей части был устремлен на жену. Мужественный и привлекательный, Элиот был предметом воздыханий многих девиц. Кое-кто из них затаил досаду на Верити с тех самых пор, как она пошла к алтарю рука об руку с одним из самых завидных холостяков Эксберри.
Он не был ни груб, ни жесток. Напротив: его упрекали в чувствительности, больше подобающей женщине, нежели мужчине. Не раз глаза Флетчера увлажнялись при звуках фортепиано, на котором Верити с Реджиной музицировали в четыре руки. Его трогали проникновенные рассказы Реджины о бедственном положении низших каст в Индии. Слушая душераздирающие подробности, Элиот то и дело просил разрешения отлучиться, чтобы выкурить сигару, а в действительности тайком вытереть слезы. Возвращался он с бесстрастным выражением, которое могло обмануть разве что Финли.
Теперь, надеюсь, читатель понимает, сколь пылко человек с подобным характером опекал свою жену. Кто мог бы его винить! Бледное опечаленное личико Верити у многих вызывало побуждение утешить ее. Миссис Норидж недолюбливала страдалиц, однако Верити в своей веселой ипостаси и впрямь была очень мила. К тому же она привязалась к Финли.
– Миссис Норидж, моя жена невиновна, – повторил Флетчер. – Но если на нее обрушатся с обвинениями, она не устоит. Верити потеряла всех близких и вот-вот может потерять свободу. Я щедро заплачу вам. Только найдите настоящего убийцу Патриции Олденбрук.
Оставшись одна, миссис Норидж села в кресло у окна и допила остывший чай.
Элиот определенно что-то недоговаривал. Был ли он сам так уверен в невиновности Верити, как клялся? Эмма вспомнила его жену.
Прелестна, робка, склонна к черной меланхолии. Удачно вышла замуж, не менее удачно обрела подругу. Реджина Гроу печется о своей наперснице больше, чем о сыне. Миссис Норидж замечала, что в те периоды, когда меланхолия Верити отступала, ее печальное очарование несколько рассеивалось. Потерянное эльфийское дитя превращалось в обычную молодую женщину, милую, но и только.
Верити была стеснительна и молчалива. Любила читать. Никогда в жизни, насколько было известно миссис Норидж, не возразила тетке. Серьезно ли притесняла Патриция свою племянницу? Как глубока была обида Верити?