– Я никогда не причинила бы вреда юному господину, – всхлипывала Харлоу.
– И все же вы это сделали, – с легким сочувствием произнесла миссис Норидж. – Вы стали исполнительницей воли мистера Флетчера. А мистер Флетчер хотел подставить под разящий меч правосудия кого-то вместо своей жены. Миссис Гроу показалась ему отличным выбором.
Элиот удрученно покачал головой.
– Я в жизни не слышал подобного бреда…
И вдруг Верити испустила долгий вздох облегчения.
– Весь последний год я думала, что схожу с ума, – медленно и отрешенно, как во сне, проговорила она. – Меня словно окуривали ядовитым дымом! Я задыхалась в нем. Никто не верил в мою невиновность, кроме Реджины. Со вчерашнего вечера я ждала только одного: чтобы все это закончилось. Ваше появление, инспектор, для меня было как праздник. Я хотела, да, я желала всей душой, чтобы меня обвинили и повесили.
– Что за ерунда, – грубовато сказал инспектор.
Миссис Норидж покачала головой:
– О, это вовсе не ерунда. Есть люди, которые изнемогают от ожидания опасности более, чем от любого свершившегося несчастья. Миссис Флетчер не способна сопротивляться ударам судьбы. Когда на нее напала собака, она покорно приняла свою участь. Когда вы, инспектор, – совершенно справедливо – заподозрили, что Патриция Олденбрук была убита, и решили обвинить ее племянницу, миссис Флетчер смиренно принялась ждать, когда же все закончится и ее перестанут мучить.
– Дорогая моя! – со страданием в голосе позвал Флетчер.
Верити обратила к нему задумчивое лицо:
– Это сделал ты, Элиот, ты и никто другой. Ты никогда не любил меня. Ты, словно паук, высасывал из меня все силы. Стоило мне приподняться над твоей паутиной и вновь начать радоваться жизни, как ты притягивал меня обратно. Все вокруг так усердно повторяли о твоей доброте… А я была словно в мороке и не понимала, чему верить: собственному сердцу или чужим словам. Ты обманул меня, как и всех остальных. Ты убил мою тетю, ты мучил Финли, ты сделал все, чтобы подставить Реджину под ложное обвинение…
– И вы сломали жизнь Харлоу, мистер Флетчер, – негромко добавила миссис Норидж. – А кто соблазнит одного из малых сих, как сказано в Писании, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской.
Элиот секунду помедлил – и ринулся в бой.
– Любой из слуг в этом доме подтвердит под присягой, что Реджина не лечила собственного сына, когда тот тяжело болел, – отчеканил он. – И я больше не желаю слышать этот бред о том, будто бы я подговорил горничную на что-то дурное. Харлоу знает меня много лет. Ей прекрасно известно, что я никогда не причинил бы вреда ни ребенку, ни своей жене. И вообще ни единому живому существу!
Харлоу пыталась осмыслить происходящее. Она застыла с приоткрытым ртом, точно сломанная кукла; в глазах ее отражалась напряженная деятельность ума. Наконец она перевела умоляющий взгляд на Элиота.
Флетчер встал, одернул полы сюртука и откинул голову назад. Весь его облик дышал благородством. Вьющиеся волосы, выразительные глаза, твердая линия губ… «Разве возможно, чтобы джентльмен с таким красивым и добрым лицом был замешан в грязных делишках?» Эта мысль отчетливо промелькнула в глазах горничной. Всем стало ясно, что Харлоу вот-вот подтвердит все, сказанное Элиотом, и будет намертво стоять на своем.
– Прежде чем вы скажете что-то, миссис Харлоу, позвольте мне произнести три слова, – попросила гувернантка.
Та вопросительно уставилась на нее.
– «Вишневая микстура Айера», – отчетливо проговорила миссис Норидж.
– Что это значит?
– Так называется средство, которое доктор Лэрд прописал мистеру Финли, – объяснила гувернантка. – Вы можете прочесть это в записке, переданной мне доктором Хэддоком. Эта микстура представляет собой смесь алкоголя и опиума. В наши дни ее прописывают всем подряд, в том числе и детям, при малейшем недомогании.
Реджина, изумленно внимавшая гувернантке, вдруг с силой кивнула несколько раз. Она словно соглашалась с еще невысказанной мыслью.
– Миссис Гроу путешествовала с мужем не только в Индию, но и в Китай, – продолжала миссис Норидж, – и там уверилась в пагубном влиянии опиума. На некоторых людей он действует подобно наркотику и вызывает привыкание. Миссис Гроу знала, что доктора Лэрда не переубедить. Однако весь ее опыт подсказывал, что средство может быть чрезвычайно опасно для сына. Она убрала микстуру подальше, а Финли отправила заниматься физическими упражнениями и больше времени проводить на свежем воздухе. Организм молодого джентльмена победил болезнь.
Горничная моргнула так медленно, словно собиралась закрыть глаза и уснуть, но в последнюю секунду передумала.
– Как, вы говорите, называется то средство?
– «Вишневая микстура Айера».
– Ага… Вот оно как… И что же в нем такого опасного?
– Оно содержит опиум и алкоголь.
Харлоу еще поразмыслила.
– Стало быть, микстура могла навредить юному мистеру Финли?
Она уставилась на мальчика, словно надеялась получить от него ответ.
– Да, Харлоу, я полагала, она могла навредить моему сыну, – громко сказала Реджина. Она смотрела на собственную горничную со странной смесью неприязни и уважения. – Я решила, что у Финли обыкновенная хандра, вызванная тоской по отцу и по Индии. Меня учили, что хандра преодолевается умственной работой и движением.
– Выходит, один только вред от этой микстуры, а не польза? – упорно повторила Харлоу и подалась вперед, сощурившись, словно пыталась разглядеть перед собой что-то очень незначительное.
Даже инспектор Джервис не проронил ни слова. Тяжелая мыслительная работа совершалась в голове Харлоу, и когда шестеренки замедлились и наконец остановились, горничная уставилась на Флетчера. В глазах ее загорелся тот огонек, который бедолаги, решившие срезать путь через чужое пастбище, могут заметить в глазах пасущегося там быка в ту секунду, когда он замечает вторжение.
Под этим взглядом Элиот, которого ни обвинения гувернантки, ни слова жены не вывели из себя, внезапно заерзал.
– Что же получается, – начала Харлоу, тяжело дыша. – Выходит, я своими руками травила нашего молодого господина?
– Хватит нести чушь! – резко бросил Элиот.
Но Харлоу было не остановить.
– Вы же мне сами дали вчера пузырек и велели подбросить в вещи мисс Реджины! Клялись, что иначе мистер Финли погибнет! Ох, я чуть ума не лишилась, когда нынче утром открыла шкафчик, а пузырька-то там и нету!
Инспектор Джервис словно проснулся.
– Вы, значит, хотели подложить улику своей хозяйке, – бесцветным тоном проговорил он. – Так-так-так.
– Да ведь я думала, мисс Реджина твердо вознамерилась сынишку извести! – с отчаянием воскликнула Харлоу. – Заодно и мистера Флетчера травила, чтобы он не помешал. Так я считала!
– Да заткнись же ты, ради всего святого! – не удержался Элиот.
– И где же мышьяк? – осведомился инспектор.
Миссис Норидж опустила руку в карман юбки и выудила небольшой пузырек.
– После того как вчера мистер Флетчер весь вечер старательно наводил меня на подозрения в адрес миссис Гроу, я предположила, что он станет действовать быстро и напористо. Если бы инспектор Джервис не явился сюда, Харлоу должна была бы сама отнести пузырек в полицию и солгать, что нашла его в вещах хозяйки. Но лучше всего – привести наверх инспектора и распахнуть перед ним дверцу шкафа. Вы ведь так и намеревались поступить, Харлоу, не правда ли?
Горничная молчала.
– Надеюсь, миссис Гроу, вы простите мне мою дерзость, – почтительно обратилась гувернантка к Реджине. – Я не была уверена в своей правоте. Поэтому во время завтрака я зашла в вашу спальню и обыскала шкаф. Еще раз приношу свои глубочайшие извинения. Пузырек с мышьяком был спрятан в белье. Я забрала его и стала ждать инспектора.
– Вы все ополчились против меня, – пробормотал Элиот, на глазах теряя самоуверенность. – Не понимаю, чем я это заслужил…
По губам Реджины скользнула презрительная улыбка.
– Ты лжец и притворщик, Элиот. Я всегда это знала. С самой первой встречи я почувствовала в тебе что-то болезненное. Все считали тебя добряком и прекрасным другом. А меня в твоем присутствии словно душила змея.
Верити всплеснула руками:
– Реджина! Почему ты никогда мне этого не говорила?
– Как я могла?! Элиот – твой муж!
Финли не выдержал напряжения: он кинулся в объятия матери и громко разрыдался.
Элиот поморщился. Его губы сложились в брезгливую гримасу, как у человека, не выносящего громких звуков.
Инспектор Джервис открыл дверь и позвал:
– Констебль! С нами поедут двое: мистер Флетчер и миссис Харлоу.
По щекам Верити потекли слезы. Она с жалостью взглянула на Реджину с сыном, затем – на горничную, едва способную сделать шаг. Но на собственного мужа Верити Флетчер не смотрела.
А вот Элиот застыл, впившись в нее взглядом. И тогда все в гостиной увидели, как брезгливая гримаса исчезла. Лицо Флетчера осветилось изнутри, оно стало одухотворенным и проникновенным, как если бы до его ушей доносились не всхлипы жены, а прекраснейшая музыка. И довольная улыбка – улыбка, которую он не в силах был удержать, – засияла на лице Элиота Флетчера, добрейшего из людей.
Гиацинты Амелии
– Миссис Норидж, останьтесь, – приказала Тереза Кларк. – Луиза, ступай к себе.
– Мама, но у нас должен быть урок…
– Вы начнете позже. – Тон матери не допускал возражений.
Пятнадцатилетняя Луиза испуганно взглянула на гувернантку и убежала.
Тереза принялась ходить по гостиной. Это была высокая полная женщина, некрасивая, но с добродушным лицом.
Служанки бесшумно убирали со стола: семейство только что закончило завтракать.
Тереза каждую минуту поглядывала то на часы, то в окно. Она прикрикнула на замешкавшуюся горничную, и когда они наконец остались одни, вздохнула с облегчением.
– Миссис Норидж, мне неловко просить вас о помощи, – начала она, опустившись в кресло. – Однако я вынуждена. Это долг памяти. С минуты на минуту здесь будет Амелия Свенсон. Она обещала прибыть утренним поездом. Амелия – дочь моей давней подруги. Увы, ее мать скончалась, когда девочка была совсем крошкой. – Тереза помолчала и добавила: – Я не принимала в судьбе Амелии достаточно участия… Виной тому натянутые отношения с ее отцом. Фредерик Свенсон был человеком своеобразным. Впрочем, теперь, когда его