– Джейкоб? – Миссис Норидж изобразила непонимание.
– Мой пасынок. Сын Роджера от первого брака. У него мясная лавка в городе… Его недавно убили.
– Сочувствую вашему горю, миссис Кармоди.
– Благодарю вас. – Рут зябко поежилась. – Роджер очень любил сына и оставил ему в наследство большую ферму. Неисповедимы пути Господни… Джейкоб надеялся, что лавка обеспечит ему процветание. Он действительно много трудился, чтобы добиться этого. И вот он мертв, а я хороню его… Вы спросили, не страшно ли мне? Нет, миссис Норидж. Сколько дикой, волнующей красоты, вы только взгляните! – Она обвела горы рукой. – И я – часть этих чудесных мест.
Гувернантка хотела поинтересоваться, были ли враги у ее пасынка. Но Рут Кармоди с отрешенной улыбкой смотрела в окно, где простирались зеленые склоны, и миссис Норидж промолчала.
Спускаясь пешком по горной дороге, гувернантка заметила широкую, уходящую в сторону тропу; она свернула на нее. Тропа вывела ее на другую сторону холма, к просторной ферме. Перед домом сидел, ощипывая гуся, Билли Абнер. В двух шагах от него на земле развалилась косматая собака, метис овчарки. При виде гостьи псина с усилием подняла голову и снова уронила в траву.
Когда гувернантка приблизилась, фермер неохотно встал. Он без выражения смотрел на нее сверху вниз. В его бороде застрял пух, но это не было смешно – скорее, жутко.
Миссис Норидж не отвела взгляда.
– Мистер Абнер, я бы хотела чем-нибудь помочь Рут Кармоди. В чем она больше всего нуждается?
Фермер оттянул ворот мешковатой рубахи, словно та натирала ему шею, и поморщился.
– В покое, – буркнул он, – и больше ни в чем.
– Она живет очень стесненно, – настаивала гувернантка. – Вы ее друг, кому как не вам знать, что может ее порадовать…
– Говорю вам, она не принимает подачек!
– Вы несправедливы ко мне, мистер Абнер.
– Я вас знать не знаю, мэм.
– Но вы знали Джейкоба Кармоди?
Фермер помолчал.
– Видал пару-тройку раз, когда он сюда заглядывал, – нехотя бросил он. – Это нечасто бывало.
– Вам не известно, были ли у него враги?
Абнер с раздражением дернул подбородком и провел ладонью по широченной красной шее.
– Откуда, по-вашему, я могу об этом знать, скажите на милость?
– Может быть, миссис Кармоди упоминала об этом… – Гувернантка упорно не замечала грубости его тона.
– Да неужто я буду с вами обсуждать то, что она мне доверяла? – Абнер недобро скривился. – Странные вещи вы говорите, ей-богу. Оставьте в покое Рут, да и меня – сделайте такую милость! А теперь уж простите, мэм, но я малость занят.
С этими словами он вернулся к своему занятию. Некоторое время миссис Норидж наблюдала, как пух и перья летят в подставленную старую наволочку, и наконец ушла.
Рут Кармоди не добавила ничего нового к тому, что гувернантке уже было известно. И все же, трясясь в кэбе по проселочной дороге, Эмма думала, что поездка не была напрасной.
Вернувшись в Эксберри, она заглянула к портнихе и обсудила, во сколько обойдется перелицевать старое платье. Миссис Норидж жила чрезвычайно экономно и вполне могла позволить себе новую одежду. Но одной из ее немногочисленных слабостей была привычка к старым, хорошо зарекомендовавшим себя вещам. Ее отношение к ним в некотором смысле можно было назвать дружеским.
Спускаясь по улице, гувернантка заметила впереди, возле полицейского участка какое-то столпотворение. Босые мальчишки ввинчивались между прохожими, женщины приподнимались на цыпочки, чтобы лучше разглядеть происходящее.
Внезапно по толпе пронеслось: «Душегуб! Душегуб!»
Гувернантка вскинула брови.
– Сцапали голубчика, – прошамкала беззубая старуха, оборачиваясь к ней. – Плясать ему на виселице!
Эмма пробилась в толпу как раз вовремя, чтобы увидеть знакомую тощую спину Кевина Брукса.
– Сволочь, мерзавец! – Из толпы кто-то швырнул в мясника надкусанное яблоко, но промахнулся.
– Отдайте его нам! – выкрикнул какой-то толстяк тонким голосом.
Один из двух констеблей, которые вели Брукса, обернулся и гневно уставился на толпу. Взгляд его был полон такой ярости, что люди невольно отхлынули назад.
– А ну разойтись! – рявкнул констебль. – Представление закончено.
Дверь участка захлопнулась, но никто не ушел.
– Сразу было понятно, что это Брукс, – сказала женщина, державшая за руку девочку лет пяти. – Кто, кроме мясника, мог совершить такое зверство? Ох, на что только не пойдут люди от зависти!
– Почему его схватили только сейчас? – обратилась к ней миссис Норидж.
Та пожала плечами:
– Видать, сообразили, что больше некому.
Такое объяснение миссис Норидж не устраивало. Дождавшись, когда толпа понемногу разбредется, она без колебаний зашла в полицейский участок.
– Простите, сэр, тут какая-то женщина требует разговора с вами. – Дежурный констебль выглядел очень смущенным.
– Пошлите ее к черту, – невозмутимо отозвался инспектор. – То есть передайте, что я занят. Я допрашиваю подозреваемого.
– Я так и сказал, сэр. Она настаивает. Уверяет, что вы знакомы. И еще – что у нее есть сведения, которые касаются Душегуба.
Утверждение о сведениях инспектор пропустил мимо ушей. В этом городке не нашлось бы человека, который не знал бы хоть что-нибудь о Душегубе! А вот поди ж ты, ловить его пришлось целых пять дней, несмотря на всеобщую осведомленность. Но слова о знакомстве его заинтересовали.
– Кто она такая?
– Некая Норидж, сэр. Она заявляет, что вы ее вспомните.
По лицу начальства констебль понял, что требовательная неулыбчивая женщина оказалась права. Инспектор поднялся и почему-то проверил, все ли пуговицы у него застегнуты.
– Пусть войдет, – коротко распорядился он. – Увести пока обвиняемого.
– Прошу вас, мистер Джервис, – послышался знакомый суховатый голос. – Будет лучше, если мистер Брукс останется.
Бретт Джервис досадливо хмыкнул. Эта женщина верна себе! Он встречался с миссис Норидж, когда служил в Росдейле: она помогла ему распутать дело об убийстве, которое потянуло за собой еще несколько ниточек. Джервис получил благодарность от начальства и премию.
– Я и не знал, что вы в Эксберри! – воскликнул он.
– И я не ожидала вас увидеть. Давно ли вас перевели из Росдейла?
– Полгода тому назад. Надеялся тихо-спокойно дослужить до пенсии. И что же? Всего шесть месяцев спустя – пожалуйста, получите: зверское убийство. Зверское, – с нажимом повторил он, обращаясь к молча сидевшему в углу Кевину Бруксу.
Тот не вымолвил ни слова.
– Убийство действительно чрезвычайно жестокое, – согласилась миссис Норидж. – Однако мистер Брукс не имеет к нему никакого отношения.
Инспектор Джервис взялся за ус и подкрутил его. Это дало ему возможность проглотить все те слова, что теснились у него на языке. Взяв себя в руки, он жестом предложил миссис Норидж присесть.
Опустившись на стул, гувернантка спросила:
– На каком основании, позвольте спросить, вы задержали мистера Брукса?
– Алиби его – фальшивка, – рыкнул Джервис. – Носильщик на вокзале опознал его супругу. Она вышла из вагона в четыре утра, и было это шесть часов спустя после убийства. Миссис Брукс отпирается и твердит, что никуда не уезжала. Но мы навели справки. В Бертишире у нее живут сестра и мать. Должно быть, их-то она и навещала. Любому понятно, что стоит за ее враньем: желает выгородить своего муженька и преспокойно распродать украденное у Кармоди через годик-другой, когда все утихнет. Может, она-то его и подговорила!
Мясник вскинул голову:
– Конни здесь ни при чем!
– Признаешься – и никто ни о чем ее не спросит, – промурлыкал Джервис.
– Носильщик солгал, – вмешалась миссис Норидж.
Джервис вздрогнул и уставился на нее:
– Какого дьявола, с чего вы взяли…
– Или ошибся. – Тон гувернантки был непререкаемым. – Или хотел получить толику внимания. Как бы там ни было, мистер Брукс не отпустил бы жену. Она нужна ему здесь.
Кевин вскинул глаза на гувернантку и закусил губу.
– А вы – о чем вы думали? – холодно обратилась к нему миссис Норидж. – Полагаете, уголовное дело рассосется само, когда станет известно, что в Бертишире ваша жена не появлялась? Надеетесь на показания ее матери и сестры? Помилуйте, мистер Брукс! Их слова объявят враньем, а вы отправитесь на виселицу. Неужели ваша тайна этого стоит?
– Что за тайна? – рассерженно спросил инспектор.
Миссис Норидж выдержала паузу. Но поскольку Кевин Брукс только кусал губы, ни слова не говоря, она сказала:
– Мистер Брукс – сухорукий. Его левая рука почти обездвижена. Разделкой мяса занимается его супруга.
– Женщина рубит мясо?!
– Она также взяла на себя засолку и копчение, когда болезнь ее мужа стала прогрессировать. Мистер Брукс, вам чрезвычайно повезло с женой. Я знаю, что вы не имеете отношения к копчению, потому что когда в вашей лавке я спросила, добавляете ли вы тмин, вы ответили утвердительно. Но мне известен запах тмина. В ваших рульках его не было.
– Это не доказательство, – возразил Джервис.
– У его жены на руках желтоватые пятна, напоминающие застарелые синяки. О таких метках рассказывал мне доктор Хэддок. Они появляются при заражении паразитами от свинины, когда кровь при разделке попадает в ранки и царапины. Это профессиональная болезнь мясников. Вы не пускаете никого на задний двор, мистер Брукс, потому что стыдитесь своей болезни. И боитесь, что часть покупателей переметнется от вас, едва станет известно, что всем в лавке заправляет ваша жена.
Кевин не выдержал.
– Это все из-за Кармоди, чтоб ему гореть в аду! – бушевал он, размахивая правой рукой. – Он открыл лавку и сразу снизил цены, чтобы переманить к себе моих покупателей! Знал, сволочь, что мы с Конни не выдержим такого. Нам даже помощника нанять было не на что, приходилось справляться самим… Я заявил ему, что он хочет выжить нас, а потом драть с покупателей втридорога. Так он скорчил морду, словно вот-вот разрыдается, и заявил, что грешно возводить напраслину на ближнего. Напраслина, как же! Ровнехонько после этого рука у меня окончательно отказала. Не могу поднять ничего тяжелее монеты. Это он сглазил меня, не иначе!