ер. Я бы сделала это сама, но у меня не было возможности остаться в комнате.
Старый гном стоял неподвижно.
– Я здесь по личному приглашению мисс Свенсон, а вовсе не по настоянию миссис Кларк, – добавила Эмма. – Мистер Эймори, времени все меньше. Вы не сможете хранить ее тайну вечно.
В глазах старого слуги что-то дрогнуло.
– Миссис Таублер что-то сожгла в своей спальне, – продолжала гувернантка. – Необходимо узнать, что это.
– Ступайте в кухню, – своим обычным гнусавым голосом приказал Эймори.
Гувернантке не пришлось дожидаться долго. Сначала вошел мажордом, за ним показалась недоумевающая горничная с ведром; оно было заполнено пеплом почти до половины.
– Молли, снимите чистый передник и возьмите тот, что погрязнее, – распорядилась Эмма. – А вы, мистер Эймори, принесите старую газету.
Эймори счел ниже своего достоинства бегать за газетами; за ними также отправили горничную.
– Молли, держите язык за зубами, – предупредила гувернантка, когда та вернулась. – Вас ведь, кажется, взяли по протекции Жозефины Таублер?
Молли кивнула, залившись краской.
– А что требовалось от вас в благодарность за эту услугу? Отвечайте!
Молодая девушка попятилась и прижалась к стене. Затравленный взгляд ее метался между Эймори и Норидж.
– Что?! – угрожающе протянул мажордом. – Ты шпионила в Дорвик-хаусе?
Молли залилась слезами и упала на колени.
– Одну минуту, мистер Эймори, – остановила Норидж разъяренного гнома. – Молли, дайте честный ответ, и к вам будут милосердны.
– Я… Я только должна была будить ее в неурочный час, – выговорила девушка, задыхаясь от слез. – Но мисс Свенсон рассердилась и заменила меня! Теперь ей прислуживает Джейн Уиллис. Ох, мистер Эймори, умоляю: только не прогоняйте меня! Моя мать не вынесет, если я потеряю это место. Ее сердце разобьется…
– О разбитом сердце своей матери ты должна была подумать прежде, чем презрела свой долг! – сурово отозвался Эймори. – Будить мисс Амелию! Как ты посмела согласиться…
Он обрушил на горничную такой поток ругани, что та от ужаса не могла даже плакать и лишь бессмысленно икала, закрыв лицо руками. Одна лишь Эмма сохраняла хладнокровие.
– Скоро сюда придут, – сказала она. – Молли, встаньте и помогите мне. Мистер Эймори, если вы не хотите испачкать свою великолепную ливрею, отойдите в сторону.
Побуждаемая мягкими приказами, девушка наконец поднялась и застыла над ведром.
– Вот совок. Высыпайте небольшие порции на газету и ищите, не сохранилось ли что-нибудь.
– Что вы надеетесь найти? – осведомился мажордом.
– Любое доказательство того, что…
Норидж не удалось закончить фразу. Молли с громким возгласом вскинула руку. В пальцах ее был зажат обгоревший клочок бумаги.
Эмма расправила его и вслух прочла:
– «…повсюду вонь жареного мяса, это невыносимо…» Вы узнаете почерк, мистер Эймори?
Тот молча кивнул, слишком потрясенный, чтобы вымолвить хоть слово.
Молли, словно мышь, перебиравшая крупу, все возилась с пеплом. Но маленький обрывок остался их единственной находкой.
– Что нам с ней делать? – спросил Эймори, отведя гувернантку в сторону.
Миссис Норидж поняла, что победа наполовину одержана, когда услышала это короткое «нам».
– Поставьте ее прислуживать за обедом.
– Она неумеха!
– Пусть так; сейчас это не имеет значения.
Эмма тщательно сложила обрывок и спрятала в карман.
– Что вы собираетесь делать? – не отставал мажордом.
– Вывести того, кто все задумал и осуществил, на чистую воду, – ответила гувернантка. – Картина, которую сэр Николас никогда не писал; спальня, окно в которой больше напоминает бойницу; ковры, устилающие каменный пол, словно мягкая трава; наконец, этот отрывок о жареном мясе, – вот что поможет изобличить злодеяние. Ваша попытка была хороша, однако недостаточна. Пришло время действовать прямо.
– Какая еще попытка? – проворчал тот.
– Изгнать бесов дрянными завтраками, – невозмутимо сказала миссис Норидж.
Эмма нашла Амелию в библиотеке. Та сидела возле окна с разложенной на коленях книгой. Но едва ли девушка отдавала себе отчет в том, что за томик взяла с полки ее рука. Взгляд ее, усталый, полный безысходности, скользил по саду и дальнему лесу. Увидев гувернантку, она посмотрела на нее с выражением упрека.
– Вы оставили меня с Жозефиной, – тихо проговорила Амелия. – Людям с недостатком жизненных сил мучительно выносить тех, кому энергичности отсыпано с избытком. Я хотела бы, чтобы меня окружали тихие, безмолвные люди. Чтобы они не смеялись, не пели, не рассказывали историй, не изображали пантомим… Ах, я чувствую себя ужасной, отвратительной! – воскликнула она и залилась слезами.
Миссис Норидж подождала, пока этот приступ разрешится сам собою.
– Мисс Свенсон, мне потребуется ваша помощь, – сказала она.
Тон ее был сугубо деловитым.
– Помощь? От меня? Бог мой, да в чем же! Я ощущаю себя бессмысленной игрушкой чужой злой воли…
– Вы должны выгнать мистера Хилла. Незамедлительно.
В больших темных глазах отразилось изумление.
– Выгнать священника? – запинаясь, повторила Амелия. – Но позвольте, как же я могу сделать это? Мое достоинство как хозяйки Дорвик-хауса будет запятнано. Нет, это немыслимый поступок! Что взбрело вам на ум?
– Вы найдете мистера Хилла в старом кабинете вашего отца, – сказала гувернантка, будто не слыша. – Вы изобразите, будто разгневаны. Вы скажете ему, что после того, что он позволил себе, он не смеет оставаться под крышей этого дома ни на минуту. Добавьте, что хоть час промедления – и письмо с подробным описанием его проступка отправится к епископу утренней почтой.
Амелия сжала виски.
– Отчего вы не хотите посвятить меня в подробности? Почему принуждаете действовать по вашей воле вслепую?
– Мисс Свенсон, я все объясню, но позже. Доверьтесь мне.
Несколько секунд девушка не сводила с нее глаз. Вдруг, приняв решение, она поднялась. Вмиг все ее отчаяние словно растаяло. Вскинув голову, Амелия спросила:
– Где, вы сказали, находится мистер Хилл?
– В кабинете вашего отца.
Не сказав больше ни слова, Амелия вышла. Гувернантка последовала за ней.
Священник сидел за большим письменным столом. При виде хозяйки он нехотя встал, на лице его мелькнула обычная неприязнь. Однако затем, когда он увидел, что брови ее насуплены, а в глазах горит мрачный огонь, мистер Хилл явственно смутился.
Эмма не была уверена, что мисс Свенсон сможет выполнить ее наказ в точности. Однако Амелия ее восхитила. Не меньше минуты она смотрела на священника с молчаливым презрением, и с каждой секундой тот словно съеживался в своей сутане.
– Как вы посмели? – выговорила она наконец.
Узкие глазки Бродерика Хилла заметались по стенам.
– Я открыла для вас двери своего дома! Я дала вам полную свободу! И чем вы мне отплатили?
– Я вас не понимаю… – проблеял священник.
Вся самоуверенность слетела с него. Он облизывал губы, словно ящерица, и не мог прямо встретить взгляда мисс Свенсон.
– Мне все известно, – с великолепным апломбом сказала Амелия. – То, что вы себе позволили, – это недопустимо.
– Я действовал в интересах истины! – выкрикнул мистер Хилл.
– О, вовсе нет, – вмешалась гувернантка. – Вы действовали в ваших собственных интересах.
– Не вам об этом судить!
– Лучше, если об этом будет судить ваш патрон? – непроницаемым тоном спросила Эмма.
Священник вздрогнул, и лицо его выразило такое смятение, что если у Амелии и оставались сомнения, они растаяли без следа.
– Вы должны незамедлительно покинуть Дорвик-хаус.
Не прошло и часа, как Бродерик Хилл, униженный, растерянный, сошел по ступенькам. Его провожали только двое: Эймори, чье лицо выражало неприкрытое отвращение, и миссис Норидж. Кучер прищелкнул языком, лошади тронулись, и фаэтон навсегда увез священника из поместья.
На обед был подан виндзорский суп. Мягчайшая телятина, разваренные бобы, черный перец… Стивен Каннингем принюхался и зажмурился от восторга.
– Невероятно! Амелия, что ты сотворила с кухаркой?
– Божественно, – подтвердила Жозефина. – Но где же наш дорогой священник? Не припомню, чтобы он хоть раз опоздал на обед. Неужели очередная находка?
– Мистер Хилл сегодня утром покинул Дорвик-хаус, – ровным тоном сказала Амелия.
На лице Жозефины промелькнуло странное мрачное выражение, совсем не вязавшееся с ее легкомысленным обликом. Помолчав, она спросила:
– Надеюсь, он не болен?
Амелия искоса взглянула на миссис Норидж. Сэр Николас, с которым гувернантка перед обедом успела обменяться парой слов, кажется, вовсе не мог вспомнить, кто такой Бродерик Хилл. Мысли его были заняты другим. Он выглядел подавленным, но этого никто не заметил.
– В самом деле, отчего мистер Хилл не попрощался с нами? – удивился Стивен.
– Я не дала ему задержаться ни на минуту, – с тем же неестественным спокойствием пояснила девушка.
Услышав это, даже сэр Николас очнулся от своего забытья.
– Я не в силах поверить… – Жозефина высоко подняла брови. – Амелия, как ты могла? Что должен был позволить себе мистер Хилл, чтобы ты обошлась с ним так жестоко?
На этот вопрос у мисс Свенсон не было ответа.
– Возможно, я смогу внести некоторую ясность, – сказала миссис Норидж. – Мистер Хилл поступил бесчестно. Он передал вам дневники Фредерика Свенсона.
– Что? Что за нелепая мысль? – Жозефина попыталась рассмеяться.
Все замерли. Даже великолепный виндзорский суп, в который пошла лучшая мадера, был на время забыт.
– Мистер Хилл проговорился. Он сказал: «Я встречал такие тайники и прежде… в других поместьях». Но не было никаких других поместий. Архив семьи Свенсонов – первый, куда его допустили. Он действительно встречался с тайниками такого рода, но в этом самом доме. В первом тайнике лежал дневник мистера Свенсона. И мистер Хилл, как верный пес, принес его вам.