— Разве это хорошо — думать о нарядах, если ты больна? — спросила Сиси.
— Кузина Элен не может сделать ничего нехорошего, — ответила Кейти.
— Я сказала маме, что она носит кольцо и браслет, и мама предположила, что ваша кузина — суетная персона, — парировала Сиси, поджав губы.
Кейти и Кловер очень расстроило такое мнение. Они вспомнили об этом, когда укладывались спать.
— Я спрошу об этом завтра Элен, — сказала Кейти.
На следующее утро дети встали рано. Они были так рады каникулам! Если бы пришлось идти в школу, они не повидали бы кузину, потому что та просыпалась поздно. С нетерпением ожидая ее пробуждения, они то и дело бегали наверх, чтобы послушать у двери, не раздастся ли какой-нибудь звук из комнаты. В конце концов тетя Иззи запретила им эту беготню. Кейти, конечно, возмутил такой приказ, но она утешилась тем, что пошла в сад и сорвала самые красивые цветы. Она решила преподнести их кузине Элен.
Когда тетя Иззи разрешила ей наконец пойти наверх, Элен лежала на диване, тщательно одетая. На ней было синее муслиновое платье с синими лентами, а также изящные, золотистого цвета домашние туфельки, украшенные розетками. Диван был повернут к свету. На нем лежала красивая диванная подушка, которую Кейти раньше никогда не видела. Тут и там красовались и другие изящные предметы, от которых комната приобрела совсем другой вид. Дом в руках тети Иззи всегда был аккуратным, но красивым он не был. Дети очень чутки на такие перемены, и Кейти сразу увидела, что Синяя комната преобразилась.
Кузина Элен была бледна и казалась усталой, но глаза ее по-прежнему излучали свет. Ей очень понравились цветы, которые Кейти застенчиво ей преподнесла.
— Какие чудесные! — сказала она. — Надо скорее поставить их в воду. Кейти, милая, принеси, пожалуйста, ту вазочку, которая стоит на бюро, и поставь ее на стул около меня. Но сначала налей в нее воды.
— Какая прелесть! — вскричала Кейти, взяв вазочку, стоявшую на позолоченной подставке. — Она ваша, кузина Элен?
— Да, это моя любимая ваза. Дома она стоит на маленьком столике у моей кровати. Я подумала, что если в санатории, на водах, она будет со мной, я смогу чувствовать себя немного ближе к дому. Поэтому и взяла ее с собой. Но почему ты так удивилась, Кейти? Тебе кажется странным, что я, путешествуя, беру с собой любимые вещи?
— Нет, — ответила задумчиво Кейти, — я только подумала… Кузина Элен, а это хорошо — иметь красивые вещи, если вы больны?
Элен искренно рассмеялась.
— Откуда у тебя эти сомнения? — спросила она.
— Когда Сиси услышала от меня, какая у вас красивая ночная рубашка, она сказала — это «суетно».
Элен засмеялась снова.
— Знаешь, что я об этом думаю, — сказала она. — Красивые вещи не более «суетны», чем уродливые, если только обладание ими не делает нас самодовольными или равнодушными к другим. А болезнь особенно тяжела тем, что постоянно испытываемая человеком боль постепенно делает его неприятным самому себе и окружающим его людям. Думаю, вряд ли кому из инвалидов удается избежать этого. А когда у человека постоянно болит спина, или голова, или что-то другое, — прибавила она с улыбкой, — едва ли его сделают самодовольным оборки на ночной рубашке или ленты на платье.
И она принялась ставить по одному цветы в вазу, дотрагиваясь до них так нежно, будто любила каждый в отдельности.
— Что за странный шум! — вдруг воскликнула Элен, прервав свое занятие.
Шум и вправду был странным, какое-то пыхтенье или сопение, будто морж или тюлень прогуливались по коридору. Кейти открыла дверь. Боже! У двери топтались Джон и Дорри с красными от натуги физиономиями. Сплющив носы, они пытались всунуть их в замочную скважину, чтобы как-нибудь разглядеть, проснулась ли кузина Элен и можно ли ее навестить.
— Впусти их скорее! — вскричала кузина Элен со своего дивана.
Они вошли, а за ними — Кловер и Элси. Какое прекрасное утро провели они с кузиной! Она замечательно рассказывала сказки и придумывала спокойные игры, в которые можно было играть около ее дивана. Тетя Иззи, заглянув к ним около одиннадцати, нашла их такими увлеченными, какими редко видела прежде. Мало того, ее тоже втянули в общую игру. Такого еще не бывало! Вообразите тетю Иззи, которая сидит на полу с тремя веточками, воткнутыми в волосы, и напевает приятным голосом: «Я — благородная и весьма благовоспитанная леди». Дети были в таком восторге от спектакля, что перестали следить за игрой и начисто забыли о множестве указаний, которые получали от тети Иззи. Кловер отныне была уверена, что тетя Иззи — волшебница, и даже папа, когда пришел домой обедать, сказал почти то же самое.
— И как это вам удается, Элен? — изумился он, когда открыл дверь и увидел веселую компанию: дети во главе с тетей Иззи сидели кружком на ковре. Волосы тети Иззи выбились из прически и свисали вниз, а Филли беспрестанно кружился вокруг нее, умирая со смеху. Однако кузина Элен сказала, что ничего для такого веселья не делала, тем не менее вскоре папа тоже сидел на полу и играл столь же увлеченно, как и все остальные.
— Я должен положить этому конец, — вскричал папа, когда увидел, что дети просто изнемогли от смеха. Волосы у всех были намотаны на бумажные трубочки, отчего их головы походили на спины дикобразов. — Вы замучаете кузину Элен. Все, бегите отсюда и не подходите к этой двери раньше четырех. Слышите, птенчики? Бегом, быстро!
Дети выпорхнули из комнаты, как стайка птичек, — все, кроме Кейти.
— Папочка, я буду сидеть тихо-тихо! — взмолилась она. — Разреши мне остаться до обеда!
— Разрешите ей, — попросила Элен, и папа, конечно, согласился.
Кейти сидела на полу, держа кузину за руку, и слушала ее беседу с папой. Она ничего не знала ни о вещах, ни о людях, о которых они говорили, но все равно ей было интересно.
— Как Алекс? — спросил доктор Карр.
— Теперь уже вполне хорошо, — отвечала Элен, глядя на него своим ясным взглядом. — Он переутомился весной, и мы немного беспокоились, но Эмма убедила его взять двухнедельный отпуск, и он вернулся совсем здоровым.
— Вы их часто видите?
— Почти каждый день. А маленькая Элен приходит ежедневно. Вы знаете, я даю ей уроки.
— Она такая же хорошенькая, как раньше?
— О, да — еще лучше, мне кажется! Она очаровательное маленькое существо. Видеть ее постоянно — одна из самых больших радостей моей жизни. Алекс уверяет, что она немного похожа на меня в детстве. Но такой комплимент я не могу принять.
Доктор Карр замолчал и нежно поцеловал кузину Элен.
— Милое мое дитя, — только и сказал он. Но что-то в его тоне вызвало любопытство Кейти.
— Папа, — спросила она после обеда, — кто это Алекс, о котором вы говорили с кузиной?
— Почему тебя это интересует, Кейти?
— Не знаю. Но у кузины было такое лицо… И ты поцеловал ее… Я подумала, что за этим кроется что-то интересное.
— Ты права, дитя мое, — сказал доктор Карр, притянув Кейти и усадив себе на колени. — Я думал рассказать тебе об этом, потому что ты уже достаточно большая, чтобы понять, как это прекрасно, не болтая и не задавая лишних вопросов. Алекс — так зовут человека, за которого давным-давно, еще когда была здоровой и сильной, Элен собиралась выйти замуж.
— И почему же не вышла? — вскричала Кейти.
— Она стала жертвой несчастного случая, — продолжал доктор Карр. — Долгое время все думали, что она умрет. Но она стала поправляться. Доктора сказали, что она может прожить много лет, но будет беспомощной калекой, навсегда прикованной к своему дивану. Алекс ужасно горевал, когда узнал об этом. Он хотел несмотря ни на что жениться на кузине Элен и ухаживать за ней, и всегда о ней заботиться. Но она не согласилась. Она разорвала помолвку, сказав ему, что надеется, он когда-нибудь полюбит другую девушку и женится на ней. Так и получилось со временем, и теперь Алекс и его жена живут по соседству с Элен. Они ее лучшие друзья и свою маленькую дочку назвали в честь нее. Все свои планы они обсуждают с Элен, и в целом свете нет никого для них ближе, чем она.
— Но кузине, наверно, больно, когда она видит, что они любят друг друга и радуются жизни, а она не может двигаться? — спросила Кейти.
— Не думаю, — ответил доктор Карр, — потому что Элен — ангел; она любит людей больше, чем себя. Я очень рад, что она гостит у нас. Она — образец для всех нас, Кейти. Я был бы счастлив, если бы мои дочки брали с нее пример.
«Как это, должно быть, ужасно — быть всегда больной, — подумала Кейти после ухода отца. — Если бы я не могла встать с постели целую неделю — я бы умерла, наверняка умерла бы».
Бедняжка Кейти! Как почти всем молодым людям, ей казалось, что нет ничего легче, чем умереть, если с тобой случится беда!
Рассказ папы об Элен сделал кузину вдвое интереснее в глазах Кейти. Это было почти невероятно — находиться в одном доме с героиней любовной истории, такой печальной и прекрасной.
В тот день игры детей часто прерывались: каждые несколько минут кто-нибудь из них бегал посмотреть, скоро ли пробьет четыре. Когда часы наконец пробили, все шестеро галопом ринулись наверх.
— А теперь мы будем рассказывать сказки, — сказала кузина Элен.
И все стали рассказывать сказки, но самые лучшие, конечно, рассказала Элен. Одна из них была о грабителе. Слушая ее, дети чувствовали, как по спине бежали мурашки ужаса, смешанного с захватывающим интересом. У всех, кроме Филли. Он был так взволнован, что внезапно стал очень воинственным.
— Я не боюсь грабителей, — объявил он, подпрыгивая на своих толстеньких ножках. — Если они придут, я разрублю каждого пополам мечом, который мне подарил папа. На две, потом на три, на пять и на одиннадцать частей. Вот увидите!
Однако вечером, когда малышей увели спать, а Кейти и Кловер еще сидели в Синей комнате, из детской послышался жалобный вой. Кловер побежала посмотреть, что случилось. Боже! Это плакал Фил. Он сидел в кроватке и взывал о помощи.
— Под моей кроватью грабители! — рыдал он. — Много-много грабителей.