– Но этот Автор ничего не знает о нас. Мы слишком мелки и Его не интересуем. Вселенная – это совершенный механизм, однажды созданный и запущенный в работу. Мы – частицы этого механизма. Такой взгляд на мир исповедовал Спиноза. Он также утверждал, что у человека нет свободы воли. Все в мире свершается само собой, по некоему установленному сценарию, а человек лишь воображает себе, что он в силах что-то изменить. Вы и с этим тоже согласны?
– Да, я полностью уверен в этом. Ход истории, все события и наши действия предопределены.
– Мне кажется, от такого утверждения веет безнадежностью. Но не буду с вами спорить. Последнее, о чем я хотел спросить: многие читатели не понимают ваше определение Вселенной. Вы утверждаете, что она бесконечна, но имеет пределы. Это же противоречие. Как его понимать?
– Это как раз просто. Когда вы думаете о Вселенной, представьте себе воздушный шарик. Как известно, Вселенная постоянно расширяется. Как? Само ее пространство под действием неведомой нам силы ежесекундно растягивается. Представьте себе воздушный шарик, который постоянно увеличивается, надувается. Если мы нарисуем на нем точки, то расстояние между ними по мере его надувания будет постепенно увеличиваться. Но не потому, что они движутся друг от друга. Просто между ними, как бы из ничего, становится все больше и больше пространства. Мы с вами живем на поверхности такого шарика. Сколько бы мы ни путешествовали по нему, мы никогда не дойдем до конца – можем разве что обойти вокруг него и вернуться в ту же точку. Нет такого места, которое было бы «краем Вселенной». Для любого наблюдателя внутри нее Вселенная – бесконечна, из нее нет выхода. Но если взглянуть на нее в целом, то она, как и любой шарик, имеет определенный объем, а значит – и свои пределы.
– Спасибо огромное за беседу. Для меня было большой честью встретиться с вами.
– Ну что вы. Вам спасибо. Когда ваша статья в черновом варианте будет готова, можете прислать ее мне. Я постараюсь ее отредактировать во избежание неточностей.
Гениальный физик навсегда покинул Германию перед приходом к власти нацистов. К счастью, он успел, так как, будучи всю жизнь ярым антифашистом, он скорее всего оказался бы в числе первых жертв режима. Эйнштейна настойчиво приглашали многие крупные университеты Запада. Он выбрал американский Принстон, где жил и работал до самой смерти, в возрасте 76 лет, в 1955 году.
Переехав в США, Эйнштейн написал открытое письмо президенту Ф. Рузвельту, в котором указал на опасность создания учеными фашистской Германии ядерной бомбы и предложил начать аналогичный проект в Америке, чтобы опередить нацистов. Сам ученый не участвовал в этом проекте, но его призыв сыграл роль в том, что в 1945 году Америка первой обрела ядерное оружие.
На протяжении оставшихся двадцати пяти лет Эйнштейн упорно работал над «теорией всего», но так и не смог ее создать. Впрочем, и в этот период жизни он совершил ряд важных открытий, «в перерывах» от основной работы. Его спор с апологетами квантовой теории достиг вершины в 1930-х годах, когда Эйнштейн, желая раз и навсегда доказать «невозможность» квантовой теории, описал удивительный эффект квантовой спутанности, вытекавший из логики этой теории. Он считал, что этим он доказал ее неправильность. Но после смерти Эйнштейна предсказанная им квантовая спутанность была в самом деле обнаружена в экспериментах и признана одним из главных чудес природы. Исследуя вопросы расширения Вселенной, Эйнштейн ввел в обиход «космологическую константу», то есть определил скорость этого расширения. Современники не восприняли эту его теорию всерьез. Последующие исследования космоса показали, что Эйнштейн в этой гипотезе был близок к истине. Наконец, предсказанные им гравитационные волны, пронизывающие космос при столкновении сверхтяжелых звезд, были зарегистрированы приборами впервые в 2016 году.
Как отмечают журналисты, «крошки со стола Эйнштейна» – его идеи, доработанные разными учеными уже после его смерти, – стали основой для вручения трех Нобелевских премий по физике.
Помимо исследовательских достижений следует отметить важную общественную деятельность ученого. Он выступал за ограничение ядерного оружия, а в последние годы жизни критиковал правительство США за политику гонки вооружений с Советским Союзом, призывая обе стороны к немедленной разрядке и мирным переговорам.
Вспоминая нашу встречу, я подумал о том, что мой собеседник, считавший Бога существом высшего порядка, но отстраненным и равнодушным к человечеству, совершенно точно был не прав.
Только любящий людей Господь мог подарить им такого человека, как Альберт Эйнштейн.
Глава 18Природа – это случайность(Нильс Бор)
Место: Копенгаген, Дания
Время: 1938 год
Моя поездка на декабрьские рождественские праздники в Копенгаген, столицу Дании, оказалась приятной. Несмотря на то что Дания находится на севере Европы, зимы здесь хоть и снежные, но довольно мягкие. В последнем предвоенном году, наполненном тревогой за судьбы мира, атмосфера, царившая в Копенгагене, была радостной и праздничной.
Дания для не посвященного глубоко в ее историю человека кажется обычной небольшой тихой зажиточной европейской страной. Перешеек между севером Германии и югом Швеции с сильно изрезанным побережьем, продуваемый ветрами Северного моря, грустными образами русалки и оловянного солдатика из сказок Андерсена, мятущимся принцем Гамлетом в темном средневековом замке на холодном побережье.
Настоящая Дания – страна современная, динамичная, ценящая свою национальную идентичность, сохранить которую на протяжении веков в окружении могущественных соседей было невероятно сложно. Дания относится к Скандинавии, но ее жители внешне на скандинавов не похожи: в основном среднего роста, темноволосые и темпераментные, напоминают жителей Центральной Европы, а не соседей – шведов или норвежцев. Датчане безупречно учтивы, но, как и британцы, бывают слегка высокомерными.
Копенгаген – замечательный туристический город, местами словно игрушечный. Одно из его украшений – живописнейшая набережная в центре города с магазинчиками и кафе под открытым небом с отменной, самой свежей рыбной кухней.
Но моя миссия в этот раз была бесконечно далека от туристической. Я был сотрудником одной из американских спецслужб и сопровождал английского ученого-физика. Тот входил в круг друзей Нильса Бора, самого выдающегося исследователя в мире в области квантовой и ядерной физики. Бор пригласил британца встретить у него дома, вместе с его семьей, Рождество. Датский ученый был хорошо известен в научном мире не только своими открытиями, но и необыкновенно приятным, доброжелательным складом характера. Он никогда ни с кем не соревновался и не враждовал, откликался на многие просьбы коллег и видел своей единственной целью всемерное развитие науки и познание человечеством природы в самом широком, в том числе и философском, смысле этого слова.
От эмигрировавших немецких ученых-физиков еврейского происхождения, бежавших от нацистов, на Запад стала проникать информация о зарождающейся в недрах третьего рейха программе по созданию сверхмощного оружия нового типа. Но о возможности деления атомного ядра и высвобождении из него энергии пока шли лишь теоретические споры, и поначалу данная новость не вызвала особой тревоги. Но на днях в Германии произошло грандиозное событие, научный прорыв, заставивший власти США воспринять угрозу намного серьезнее. По моей легенде я был коллегой англичанина, тоже физиком, занимавшимся квантовыми исследованиями. На самом деле в связи с почти неотвратимой оккупацией Дании фашистами моей задачей было попытаться убедить Бора как можно быстрее переехать в любой из американских университетов. Власти США опасались, что великого ученого убеждением или даже силой, угрозами заставят присоединиться к ядерной программе нацистов, для которой его знания и талант были бы чрезвычайно ценными.
Мой спутник из Англии написал обо мне Бору в телеграмме, и тот любезно подтвердил, что не возражает против моего приезда. Впрочем, в гостеприимстве Бора сомнений не было. Институт теоретической физики в Копенгагене, возглавляемый им, названный его именем, стал Меккой квантовых исследований. Сюда приезжали и работали по несколько месяцев или даже лет ведущие ученые мира в этой области: немцы Гейзенберг и Шрёдингер, советский физик Ландау, француз Дирак и другие. Главным спонсором Института было даже не датское правительство, а огромный пивной концерн Carlsberg, экспортирующий пенный напиток высшего качества во многие страны мира, владельцы которого безмерно гордились великим ученым-соотечественником. Массивное здание института и просторная двухэтажная вилла, на которой жил Бор со своей большой семьей (у него было пятеро детей), находились рядом, в тихих немноголюдных кварталах на юге Копенгагена, по соседству с корпусами пивного завода, на земле, принадлежавшей концерну. Физики, приезжавшие на стажировку в институт, также и жили в нем (это было предусмотрено его проектом). К себе домой Бор при всей его открытости даже близких коллег и друзей приглашал нечасто, поэтому выпавшая мне возможность была особенной.
Накануне вечером мы с моим коллегой с удовольствием гуляли несколько часов по Копенгагену. Позже, за ужином, он рассказал мне о биографии Бора подробнее. Но даже с деталями, ранее мне неизвестными, ничего принципиально нового о нем я не узнал. Положительный образ скромного, но феноменально одаренного человека в моем представлении остался прежним. В его жизни до сих пор почти не было резких, неожиданных поворотов. Кажется, с детства он целенаправленно шел к тому, чтобы стать корифеем науки, и добился этого. В его судьбе яркие, почти детективные эпизоды все же произошли, но позже – в конце войны.
Нильс Бор родился в Копенгагене. Его отец был выдающимся ученым (но не физиком, а биологом); мать – дочерью богатого еврейского банкира. Бор был наполовину евреем, что делало его положение под боком у нацистов еще более опасным. Нильс и его брат (с которым он всю жизнь был близок), ставший позже известным математиком, росли в атмосфере любви, достатка, их увлечение наукой с раннего детства всемерно поощрялось. Они оба также серьезно увлекались футболом. Его брат играл в сборной страны, а Нильс, избравший амплуа голкипера, ездил со сборной Дании запасным вратарем, но ни разу не сыграл за нее (позже он в шутку оправдывался, что на тренировках думал о физике и из-за этого иногда пропускал дальние удары). Первым научным интересом Нильса была философия, но в университете он увлекся точными науками, в которых сразу начал делать большие успехи. Свои первые серьезные работы по физике Бор опубликовал в авторитетных научных журналах Европы еще студентом. На выпускном экзамене по физике он отказался решать задание, заявив, что оно слишком простое. Экзаменаторы настаивали, угрожая лишением диплома. Тогда Бор за несколько минут решил задачу тремя разными способами, до крайности изумив их.