– Кажется, я начинаю и сам мыслить в духе «1984». Итак, незнание – сила. Зачем терзаться глупыми вопросами вроде того, почему Большой Брат всемогущ, но он не способен, например, выиграть войну? Или почему по радио говорят о двукратном росте производства молока, а вам не по карману купить кусок масла, хотя раньше с маслом точно было получше. Чем больше подобных глупых, неуместных вопросов вы себе задаете, тем хуже, слабее себя чувствуете. Просто принимайте мир таким, какой он есть. Если партия говорит, что масла стало больше, значит, это правда – его стало больше. А ваши наблюдения, свидетельствующие об обратном, – это лишь ваши личные проблемы. Счастлив тот, кто ни о чем не задумывается. Незнание – вот настоящая сила.
К этому времени мы уже зашли в дом, включили свет.
Я привез с собой пару бутылок хорошего односолодового виски из горного района Шотландии. Пояснил, что местный островной дымный торфяной виски хоть и необычен, но слишком резок на мой вкус. Хозяин дома понимающе, но без особого интереса кивнул. В отличие от табака, алкоголем он не увлекался. На ужин я на двоих пожарил баранину, которая выглядела и пахла отменно, а после долгого тяжелого холодного дня казалась вдвойне аппетитной. К моему удивлению, автор съел лишь крохотный кусочек. Он находился в той стадии болезни, когда еда не вызывала у него уже почти никакого интереса.
Я старался работать последующие дни как можно быстрее. Мы мало разговаривали – и чтобы не отвлекаться от дела, и дабы лишний раз не терзать измученные легкие автора.
Спустя десять дней напечатанная в двух экземплярах рукопись романа «1984», во всех нюансах согласованная с Оруэллом, лежала перед ним на столе. Весь следующий день он тщательно вычитывал ее, но исправлений уже почти не было. Утром мы отдали напечатанные листы почтальону. Крайне сдержанный в проявлении чувств, писатель единственный раз после завтрака подошел и тепло, с благодарностью, похлопал меня по плечу. Несмотря на раннее время, мы символически выпили по рюмке за успех его детища. До приезда повозки, которая должна была отвезти меня в гостиницу, оставалось еще какое-то время. Мы снова заговорили о романе.
– В одной из финальных, самых страшных сцен главному герою в комнате 101 устраивают пытку с помощью крыс. Насколько я понимаю, это ваша личная, самая большая фобия?
– Да, не буду скрывать. В идеальное произведение искусства художник или писатель не должен вкладывать ничего из глубоко личного, собственного. Но часто устоять перед таким искушением невозможно. Действительно, всю жизнь я больше всего боюсь крыс. Еще на войне в Испании, даже под градом пуль и снарядов, я не испытывал и близко такого ощущения ужаса, как иногда по ночам, когда я просыпался от того, что по мне быстро пробегала крыса.
– Впечатляет сама идея комнаты 101. Самых упорных еретиков, которые даже после всех «обычных» пыток и избиений продолжают ненавидеть Большого Брата, отправляют в комнату, где каждому достается нечто самое страшное в мире лично для него. Что ж, возможно, спецслужбы будущего так и станут действовать. Еще невероятно глубока идея о том, что еретика нельзя убивать до тех пор, пока он полностью, абсолютно не раскается в своих «ложных» взглядах. Это требуется для того, чтобы в этом мрачном мире будущего не было не только оппозиции как таковой, но даже и ни одной неправильной, с точки зрения партии, мысли хотя бы в одной живой голове. Я согласен, что именно это и есть высшая, абсолютная степень тоталитаризма.
– Да, именно так. Спецслужбы будущего будут называться полицией мыслей или как-то похоже.
Здесь я неожиданно для Оруэлла и даже для самого себя сменил тему:
– Все эти дни я не говорил о том, почему я взялся бесплатно сделать эту работу, причем откликнулся раньше всех. Дело в том, что я тоже писатель. На сегодня я написал две книги, но вы о них точно не слышали. Одна рассказывает об истории мировой финансовой системы, но в жанре увлекательного триллера, почти детектива. Вторая книга – технологическая фантастика. Тоже антиутопия, как и у вас, если хотите. Но в ней действие происходит примерно на сто лет позже – в конце XXI века. В ней особенный упор делается на развитие технологий и искусственный компьютерный интеллект. Но я хочу сказать о другом. У меня в голове… даже не знаю, как это объяснить… есть странная, но четкая картина того, каким будет мир лет через семьдесят, в третьем десятилетии следующего, XXI века. Можете считать это сном… Но это очень подробный, реалистичный сон.
Мой коллега-писатель понимающе кивнул и с интересом стал слушать дальше.
– В этом мире есть, например, устройства, похожие на те, что вы назвали в книге телекранами. У вас это огромные телевизоры, которые нельзя выключать и которые с утра до вечера передают пропагандистские программы. И одновременно следят за каждым человеком. Так вот, в этом моем сне о будущем есть такие экраны, через которые вы связываетесь со всем миром. Но они при этом сами подсматривают и подслушивают за вами. Например, чтобы показать вам рекламу того товара, который лично вас особенно интересует. И, кто знает, может быть, чтобы доносить о нас «полиции мысли»? В 2017 году в этом же сне президентом США, которая и тогда будет самой могущественной страной мира, станет шоумен и записной лжец. За четыре года своего правления он солжет в прямом эфире по разным вопросам около девяти тысяч раз. Можете себе представить? В среднем шесть неправд в день: открыто, всему миру. И ни один суд так и не привлечет его за этот безбрежный океан публичной лжи к ответственности. А один из его помощников скажет, что президент никогда не лжет, но иногда излагает альтернативные факты. Но ведь это же термин, придуманный вами! Еще в этом странном мире есть целые страны, жителям которых запрещено общаться с иностранцами, чтобы те их ничем не смущали. Вы написали, что «свобода – это право сказать, что 2 + 2 = 4». В том будущем далеко не везде в мире у людей будет такое право.
Оруэлл неопределенно пожал плечами.
– Что ж, такой вариант будущего выглядит как вполне возможный.
На прощание мы обсудили перспективы его романа. Автор посетовал, что может оказаться, что его смелый замысел постигнет неудача. Но затем философски заметил:
– Ну что ж. Жизнь любого человека, если разобраться, это серия неудач: в смысле несбывшихся надежд. Утешение в том, что некоторые наши неудачи вовсе не так уж и плохи.
Сделал долгую паузу, затушил в пепельнице очередную сигарету, затем продолжил:
– Возможно, конечно, что в будущем все окажется совсем не так, как я описал. Может быть, все это лишь моя личная мрачная фантазия, основанная на трудностях, тяжелой атмосфере послевоенного времени. И даже по вине моей собственной мучительной болезни. Разумеется, я порадуюсь, если мое предупреждение будет услышано и наш мир наполнится прогрессом и свободой. Правда, в этом случае мой роман забудут уже очень скоро…
– Все возможно. Но знаете, в этих моих странных снах ваша книга «1984» войдет в десятку самых продаваемых книг мира и в XXI веке. А многие придуманные вами слова будут употребляться настолько часто, что большинство людей даже забудут, откуда вообще они взялись.
В первый раз за все время автор широко улыбнулся. Когда повозка прибыла, я от души поблагодарил англичанина и пожелал ему крепости духа в борьбе с его тяжелым недугом.
Джордж Оруэлл скончался от болезни через год с небольшим, в январе 1950-го.
Он успел узнать о том, что роман «1984» был с интересом воспринят публикой и весь 1949 год хорошо продавался в Англии. Но о громадной всемирной популярности книги и степени ее влияния на всю мировую культуру в последующие десятилетия он, разумеется, не мог и догадываться.
В 2013 году известный перебежчик, бывший сотрудник самой секретной спецслужбы США Агентство национальной безопасности Эдвард Сноуден, получивший убежище в России, обратился к британским телезрителям на Рождество с поздравлениями и предостережением. Его послание цивилизованному миру начиналось словами:
«Джордж Оруэлл даже не мог представить себе те средства слежения за каждым человеком, которые активно, широко используются в мире сегодня и… о которых вы ничего не знаете».
Глава 21Жизнь как свободный проект(Жан-Поль Сартр)
Место: Париж (Франция)
Время: 1956 год
Париж прекрасен в любое время года. И все же ранней весной, которая из-за непредсказуемой, переменчивой погоды считается нетуристическим сезоном, в нем кроется особенное, утонченное очарование.
Пятидесятые годы XX века в Париже казались продолжением «прекрасной эпохи» его истории 20–30-х годов. После тяжелого военного времени этот город, олицетворяющий собой для всего мира свет искусства, романтики и любви, переживал новый расцвет. Здесь снова постоянно происходили всевозможные культурные события (концерты мировых музыкальных звезд, показы мод, кинопремьеры), в него вернулись туристы со всего мира.
В то же самое время середина 50-х для Франции была временем больших политических волнений и перемен. На глазах рушилась, уходила в небытие отжившая свой долгий век мировая колониальная система. Еще недавно огромная Британская империя теперь мирно дарила свободу одной своей колонии за другой. Но во Франции этот процесс проходил труднее, болезненнее. Три крупных протектората Северной Африки: Марокко, Тунис и Алжир – требовали независимости. Но французское общество тех лет было почти поголовно против этого. Слабое правительство, опасаясь окончательного падения своей популярности, продолжало бороться за власть в этих странах военной силой (особенно жестокими и кровопролитными были бои в Алжире). Пройдет несколько лет, и Франции придется предоставить всем этим трем странам независимость. Но в описываемое время военные столкновения во французских колониях были в самом разгаре.
Накануне все парижские газеты опубликовали тревожную новость: неизвестные участники одной из реакционных организаций пытались взорвать квартиру видного парижского писателя и философа Жана-Поля Сартра. В тот же день было совершено нападение и на редакцию газеты, которую он возглавлял. К счастью, ни в том, ни в другом случае никто не пострадал. Мотивы нападавших были ясны: Сартр являлся одним из немногих «лидеров мнений» той эпохи, кто яростно призывал к предоставлению свободы колониям Франции, а заодно и смене курса правительства на более левый, почти социалистический, оказывая большое влияние на умы молодежи и либералов.