Как гостеприимный хозяин, он предложил мне отобедать вместе, а после моего вежливого отказа проводил меня до выхода, дав несколько советов, как лучше защитить картину от повреждений в ходе путешествия. При прощании я долго тряс руку и от души благодарил маэстро.
Мой долгий путь от ласкового Лазурного Берега пролегал через Париж, Лондон и Нью-Йорк в Монреаль, один из главных и, пожалуй, самый архитектурно красивый город Канады.
Как раз в эти дни там заканчивалась наделавшая немало шуму по всему планете недельная акция «в постели за мир». Ее устроил один из самых известных в мире людей 60-х: основатель и один из двух лидеров самой популярной (до сих пор) музыкальной группы в истории – английского квартета The Beatles из Ливерпуля (крупного, но захолустного английского города, ранее известного лишь большим портом и сильным футбольным клубом). Впрочем, к текущему моменту группа уже фактически распалась, хотя тогда, в мае 1969-го, еще почти никто из сотен миллионов ее страстных поклонников по всему миру об этом не подозревал.
«Битлз» пронеслись по музыкальному горизонту мира внезапно, подобно ярчайшему метеору. Еще в начале 1963 года, перед выходом их первого большого альбома, об этой четверке симпатичных талантливых парней знали немногие даже в самом Ливерпуле, не говоря уже о Лондоне и других странах. А всего через год, в 1964-м, после абсолютно триумфального турне группы по США и россыпи первых мест записанных ими песен в хит-парадах Америки и Европы, они стали даже больше чем просто музыкальными кумирами западной молодежи: скорее, культурным символом всей мировой эпохи 60-х. Надо отдать должное «битлам» как музыкантам: сумасшедший успех их не сломал и не испортил: следующие несколько лет они продолжили выпускать по два новых больших альбома в год, все более высоких по уровню; многие песни с каждого из них позже были признаны неувядаемыми шедеврами мировой музыкальной культуры.
Но к концу 60-х мир стал стремительно меняться, а вместе с ним – и участники квартета. На смену светлым красивым, но немного наивным идеям романтики и любви встали проблемы войны и мира, роста международной напряженности, многих потрясла серия убийств крупнейших политиков, разгорались расовые и национальные конфликты. Одновременно с этим, на пороге своего тридцатилетия, повзрослели и изменились и сами участники квартета. Они обзавелись семьями и детьми; каждый из них хотел идти в своем, отличном от предыдущего творчества группы музыкальном направлении. Их последняя совместная студийная сессия прошла в январе – феврале 1969-го, результатом которой стал гениальный (как всегда) альбом «Битлз» Abbey Road (по названию улицы Лондона, где находилась студия). Но уже в ходе этой работы «битлы», к сожалению, почти ежедневно горячо ссорились, вплоть до крика и нецензурной лексики в адрес друг друга. По завершении альбома они дали свой последний короткий концерт на крыше здания студии и с тех пор больше никогда не собирались для совместного музыкального творчества.
Джон Леннон, основатель группы, помимо поэтического и музыкального вклада, был во многом также и главным идеологом The Beatles. Острых политических заявлений участники группы разумно старались избегать, тем не менее степень влияния песен Beatles (тематика которых крайне разнообразна) на умы западной молодежи трудно было переоценить. В личной жизни Леннона в тот момент также происходили значительные перемены. Он бросил свою первую жену с ребенком ради странноватой во всех смыслах, миниатюрной, малоизвестной до того японской художницы-авангардистки, в которую внезапно влюбился без памяти. Позже многие поклонники Beatles будут обвинять ее в распаде величайшей группы в истории, но, вероятно, не вполне справедливо. Если она и сыграла в этом роль, то скорее как один из поводов, но не причина распада.
В ходе их медового месяца эта пара провела несколько дней в отеле в Амстердаме, где, по их словам, они устроили «постельную демонстрацию за мир». Эта первая их попытка большого резонанса не вызвала: пара была известна экспериментами с психоделическими веществами, которые в этом городе продавались на каждом углу, и все было списано на них. Упорный Джон Леннон тогда решил провести такую же акцию, но с бо́льшим размахом в отеле в Нью-Йорке. Однако городские власти в последний момент категорически запретили им это, опасаясь уличных волнений в и без того неспокойном мегаполисе. Но активистов уже ничто не могло остановить, и они выбрали Монреаль – тоже крупный современный город западного мира вблизи восточного побережья Америки, но в Канаде, на несколько сотен километров севернее Нью-Йорка.
Вторая акция «в постели за мир» привлекла к себе намного больше внимания. Джон и его супруга, одетые в белоснежные пижамы, сидели на белой простыне широкой кровати роскошного отеля в центре города; весь их номер был заставлен букетами таких же белых роз и орхидей, в окно все дни светило яркое солнце. Поучаствовать в акции в этот раз заранее пригласили множество людей: известных журналистов (в основном американских), других музыкантов, просто друзей и знакомых Леннона. Первые два дня прошли напряженно: острые на язык журналисты, окружившие кровать, старались высмеять наивность двух «борцов за мир» и критиковали первый сольный альбом Джона, особенно его неприличную обложку, где они с супругой были запечатлены на весь мир во весь рост полностью обнаженными. Но с каждым следующим днем атмосфера в номере становилась все теплее и доброжелательнее. Акул пера сменили простые люди, включая даже сотрудников отеля и отдельных случайных прохожих. Все они поддерживали идеи о мире, немедленном прекращении вьетнамской войны и, разумеется, были в восторге от возможности увидеть вблизи своего кумира и поболтать с ним. Отзывы в прессе сменились с поначалу язвительных на положительные. В последний день акции Джон, по-прежнему сидя на кровати, под гитару и нестройный хор сопровождения присутствующих записал свою новую песню Give peace a chance («Дайте миру шанс»), ставшую запоминающимся финальным аккордом этого действия.
Я был экскурсоводом по Монреалю. После окончания акции молодожены планировали вылететь на пляжный отдых на Багамы, но до рейса у них оставался свободный день, в течение которого они решили совершить частную экскурсию по одному из самых старинных и красивых городов Северной Америки. Я прибыл в полдень, как планировалось, но у непредсказуемой японской художницы в тот день не было настроения выходить куда-то. В конце концов после часа ожидания мне сообщили, что Джон готов пойти на экскурсию один, но лишь на пару часов и при условии, что в его отсутствие в их номер не зайдет ни одна живая душа, включая обслуживание номеров. Он тогда до такой степени безумно любил супругу, что боялся оставить ее наедине с кем угодно даже на минуту: она из-за этого присутствовала рядом с Джоном в студии все время записи последнего альбома Beatles (к огромному неудовольствию его коллег по группе, которые из принципа тоже стали приходить в студию со своими женами или просто друзьями).
Когда Джон появился в холле отеля, ни я, ни присутствующие сразу даже не узнали его. На нем была огромная шляпа, надвинутая на лоб; массивных солнцезащитные, а не круглые прозрачные очки сильно меняли его лицо. Несмотря на теплую погоду, на нем был плотный длинный плащ. Все это для того, чтобы одну из главных в мире знаменитостей как можно реже узнавали прохожие на улице. На всякий случай городские власти также выделили двух полицейских, переодетых в штатское, которые на приличном расстоянии все время нашей прогулки неотступно следовали за нами, хотя Джон, кажется, так этого и не заметил.
Мы с ним обошли старинный французский центр города и даже пропустили по стопке лучшего канадского виски в уютном стильном баре начала XIX века, где мог бы выпивать сам Наполеон, если бы посетил свои канадские владения того времени. В два знаменитых собора в центре Монреаля мы заглянули лишь на пару минут: Джон не был религиозен, скорее наоборот – подтрунивал над верующими, а церкви не любил с его ливерпульского детства. А вот размеренный пеший подъем на Мон-Руяль, исторический холм, с вершины которого открывались восхитительные виды природы, парков и центра Монреаля, англичанину пришелся по душе. Светило солнце, воздух был невероятно чистым. Людей вокруг почти не было, и Джон снял плащ и понес его в руках. Наконец он разговорился. Но задавал вопросы я.
– Мистер Леннон, вы могли бы жить где-то еще, кроме Англии?
– Разумеется. Мы не раз гастролировали по Америке, и мне безумно нравится Нью-Йорк. Красивый город, внешне чем-то схож с вашим Монреалем, но в сто раз более обширный, оживленный, яркий, современный. Настоящая столица мира нашего времени.
Спустя одиннадцать лет жизнь Джона трагически оборвется именно в Нью-Йорке… Мне очень захотелось отговорить его от переезда туда, но я не мог изменять ход истории.
– Почему вы выражаете себя именно в музыке? Ведь в детстве вам больше всего хотелось рисовать.
Мой спутник посмотрел на меня с удивлением.
– Журналисты задали мне миллион вопросов, а этот слышу впервые. Потому что я неплохо рисую, но великого таланта к живописи у меня нет. А на меньшее, чем перевернуть весь этот долбаный мир вверх тормашками, я не был согласен ни в детстве, ни тем более сейчас.
– Понимаю. Все же, говоря между нами, начистоту: бороться за мир в постели – разве это не наивно?
Джон кинул на меня острый взгляд, но затем, успокаиваясь, погладил себя по бороде, которая в то время была у него довольно пышной (но уже вскоре он сбреет ее навсегда).
– Нет, это что угодно, но только не наивно. Поймите, ни один человек, даже такой известный, как я, не может разом изменить мир. Но я, как и каждый человек, могу сделать шаг в правильном направлении. Если такой же маленький шаг по моему примеру сделают миллиарды других людей, живущих на нашей планете, то любые войны на ней прекратятся раз и навсегда. Я сам в молодости вел себя не слишком хорошо: часто дрался, все время высмеивал окружающих, словами, шутками, рисунками доводя их до белого каления. Никогда из тех поступков ничего хорошего не выходило. Повзрослев, я осознал, что ни один конфликт в мире нельзя решать дракой, любой формой насилия и уж тем более войной. Сейчас все говорят о Вьетнаме. Представьте, что все солдаты американской армии сегодня отказались бы воевать дальше, убивать вьетнамцев, независимо от того, откуда эти люди – с дружественного нам юга Вьетнама или враждебного севера. Если такое решение примет один военнослужащий, или сто, или даже тысяча, то командование, безусловно, с этим справится. Объявит их предателями, дезертирами, отправит в карцер или даже в тюрьму. Но представьте, что так поступили почти все солдаты! Правительству и генералам тогда ничего не останется делать – только остановить войну, кровопролитие и отправить армию домой.