– И вы всерьез рассчитываете, что своей акцией добьетесь чего-то подобного?
– Разумеется, нет. Я человек психованный, но не сумасшедший. За одну неделю мир не изменить. Я хочу лишь, чтобы требование мира во всем мире стало одной из популярных, актуальных идей на повестке дня. Когда мы смотрим телевизор, сколько раз нам успевают показать рекламу мыла или йогурта? Десятки раз. А почему мы никогда не видим по телику рекламу мира? Просто показывайте один раз в час по всем программам призыв к миру, терпимости, человеческому диалогу в любых конфликтах вместо войны и насилия. Неужели это так сложно?
Мы притормозили, чтобы отдышаться. Подъем был нетрудным, почти пологим, но одновременно говорить и идти вверх для Джона, несмотря на его молодость, было непросто. Злоупотребление алкоголем, курением и даже, возможно, чем-то еще более серьезным, сказывалось на его физической форме. Я переменил тему:
– С какой целью вы сочиняете ваши великие песни? Ради славы, популярности, денег, чего-то еще?
– Подростками все рок-музыканты начинают писать песни и выступать лишь ради того, чтобы привлечь внимание девушек. Сами понимаете, как сильно в восемнадцать лет бьет в мозг тестостерон. Потом начинается соревнование с другими группами. Тебе плохо, ты не находишь себе места, пока не придумаешь более популярную, чем у них, мелодию, не соберешь в клуб больше публики. Достигаешь уровня, когда студия звукозаписи предлагает выпустить альбом, – и на первый план сразу выходят деньги. Ты осознаешь, что отныне можешь жить безбедно, занимаясь творчеством, музыкой, а не скучнейшей рутинной работой, как почти все обычные люди. И лишь тогда, когда ты получаешь все: и толпы девушек, и славу, и деньги, ты вдруг резко задумываешься: а действительно ли ты так уж хорош? Записываешь убогий коммерческий мусор или глубок и талантлив как музыкант и поэт? Например, Beatles с самого начала сочиняли отличные мелодии. Но тексты наших ранних песен были очень просты и чудовищно наивны. Однажды, когда мы были уже на пике и прятались от толпы в отеле на гастролях, к нам в гости зашел Боб Дилан, великий фолк-исполнитель. Мы вместе покурили, выпили, побренчали на гитарах. А потом Дилан сказал мне, глядя в глаза: «Джон, вы классные, конечно, без вопросов, но вы такой бред поете, а ведь слова песни не менее важны, чем мелодия». С того дня я взглянул на мир иначе. Без той встречи с Диланом, возможно, и не было бы наших куда более зрелых последующих альбомов.
– Интересно. И все же сочинять песни – это потребность, без которой нельзя прожить, или просто ремесло, возносящее вас на вершину мира?
Беседуя, мы уже почти взошли на наверх. Виды вокруг захватывали воображение. Я вынул фотоаппарат, несколько раз щелкнул, запечатлев панораму, пообещав Джону прислать снимки.
– Выглядит неплохо. Хотя самые красивые виды гор – в Шотландии. Ребенком моя тетя Мими, которая меня воспитывала, каждое лето возила меня в те края. Мы гуляли по фантастическим шотландским горам часами. Вот в такие моменты в душу внезапно приходит Нечто. То, что тебя переполняет. То, что не в человеческих силах удержать внутри себя. Понимаете, Ньютону никогда не упало бы на голову яблоко, если бы он не сел помечтать о чем-то под деревом. Когда это не сравнимое ни с чем чувство приходит, человек берется за то, чем он может выразить его. Художник – за кисти, писатель – за бумагу, музыкант – за фортепиано или гитару.
Это такая острая боль и наслаждение одновременно. Редко то, что ты хочешь создать, рождается сразу. Обычно это и вдохновение, и упорный, тяжелый труд одновременно. Но когда тебе удается создать нечто стоящее – только в такие моменты ты понимаешь, что родился и живешь не зря.
– То есть самовыражение человека – это главный, высший смысл его жизни?
– Разумеется. Иначе быть не может. Я бы сказал, что это единственный стоящий хоть чего-то смысл.
Наша экскурсия подходила к концу. На прощание, у гостиницы, мне страстно захотелось обнять Джона, музыку которого я так любил. Но я сдержался и просто пожал ему руку.
За следующие десять лет после распада The Beatles Джон Леннон записал потрясший мир сольный альбом Imagine и еще немало интересных композиций. И все же сольное творчество всех бывших участников квартета хоть и было достойным и коммерчески успешным, но так никогда и не достигло уровня влияния на музыку и культуру совместных пластинок и композиций группы Beatles. Бывают случаи, когда самовыражение в компании великих единомышленников приносит более выдающиеся результаты, чем творчество каждого поодиночке.
Джон Леннон к концу 70-х годов стал вести семейный образ жизни, избавился от вредных привычек и физически к сорока годам чувствовал себя лучше, чем когда-либо. В 1980 году, после перерыва в несколько лет, вышел его новый сольный альбом, тепло встреченный и критиками, и поклонниками. Сам Джон был полон творческих планов и в своем последнем интервью поделился тем, что рассчитывает еще на тридцать-сорок лет активного творчества. Спустя несколько дней его застрелил фанатик у подъезда его собственного дома, несколькими часами ранее взявший у него автограф. Если бы не эти чудовищные выстрелы, вся последующая история мировой популярной музыки вполне могла бы получиться какой-то иной.
Пабло Пикассо скончался в 1973 году, в 91 год. Продолжительность и продуктивность его творческой карьеры имеют немного аналогов (если вообще имеют) в мировой истории. В день похорон Пикассо в начале апреля в Каннах едва ли не единственный раз за столетие в это время года пошел густой снег. Сюрреалистическое зрелище пышных южных, давно расцветших зеленых деревьев со снежными шапками на них было похоже на прощальный салют природы в честь гения.
Пабло Пикассо и Джон Леннон не были знакомы, занимались разными формами современного искусства. Но оба, безусловно, достигли в нем одной из наивысших степеней самовыражения.
Глава 25Станет ли будущее реальным(Жан Бодрийяр и Стив Джобс)
Место: Париж (Франция) и Пало-Альто (США)
Время: 1991 год
Париж в любое время года – один из самых прекрасных городов мира. Но лучшее время все-таки – сентябрь, ранняя осень. Зной и жара спадают, но еще по-летнему тепло. Деревья по-прежнему покрыты роскошной листвой, зеленой, но уже с легким золотистым оттенком. Огромный летний поток туристов-отпускников из всех уголков мира идет на спад. Парижские бульвары и кафе по-прежнему многолюдны, но характер публики в сентябре меняется. Люди уже не бегают от магазина к магазину, не толпятся суетливо бесконечно длинными очередями в Лувр и у Эйфелевой башни. В сентябре прохожие неторопливо гуляют по прекрасным Елисейским Полям, разглядывая стильные витрины магазинов на всем протяжении этой улицы от площади Согласия до величественной Триумфальной арки, которая кажется в такие дни центральным местом, символом если не всего культурного мира, то как минимум Европы.
1991 год был ярким и во многом переломным периодом новейшей истории. Весной этого года американская военная кампания по освобождению Кувейта от иракских захватчиков «Буря в пустыне» завершилась быстрой безоговорочной победой США над одной из крупнейших армий третьего мира, положив начало долгой эпохе доминирования этой сверхдержавы в мировой политике и экономике. В августе неудачный мятеж представителей старой власти в СССР привел к окончательному краху коммунистического режима в этой огромной стране, началу необратимых рыночных реформ ее экономики, отделению России от других бывших частей советской империи.
Не менее бурные изменения происходили и во многих других важных сферах жизни. На биржах США начался долгий десятилетний подъем, в ходе которого в Америку временно перетекла бо́льшая часть всех денег мира. Персональные компьютеры стремительно входили в обиход: теперь без них уже нельзя было представить офис любой солидной компании. Мгновенная электронная почта и текстовые редакторы документов вытесняли отжившую свой век бумажную корреспонденцию. Интернет, мобильная связь, система GPS тоже уже были изобретены, хотя в широкое использование по всему миру вошли на несколько лет позже.
Я был корреспондентом молодого, но уже очень популярного в мире американского новостного телеканала CNN. Поводом для командировки в Париж (не скрою – приятной во всех отношениях) была встреча с известным французским философом, журналистом, социологом Жаном Бодрийяром. Недавно он опубликовал серию статей с шокировавших многих заголовком «Войны в заливе не было». Разумеется, факт того, что военная операция в Кувейте имела место, он не мог отрицать. Провокационный заголовок (вполне в его стиле: он любил таким образом привлекать к своим идеям всеобщее внимание и много лет это успешно делал) означал другое – философскую идею, обсудить смысл которой в том числе мне с ним предстояло.
В 70–80-е годы французская философия (наряду с американской) вновь вышла в мире на передний план. На смену великому Сартру и его экзистенциализму пришла плеяда новых крупных мыслителей. Пожалуй, самыми яркими из них и противоположными по сути идей были знаменитый Мишель Фуко и мой будущий собеседник Жан Бодрийяр. Они не полемизировали и не общались друг с другом (Фуко был старше по возрасту и регалиям, считал Бодрийяра выскочкой-журналистом, а тот иронизировал над мыслями Фуко). Суть их различий заключалась примерно в следующем. Мишель Фуко, помимо своих прочих исследований, утверждал, что для того, чтобы понять суть любой вещи, события или явления, недостаточно рассматривать их изолированно. Вместо этого надо глубоко изучать, анализировать полностью всю, как он выражался, «архитектуру» той или иной вещи. Например, глядя на некое здание, прежде чем вынести любое обоснованное суждение о нем, надо точно знать, что находится под землей, в его фундаменте, когда, кем и с какой целью оно было построено, что в нем находилось в разные годы, а также непременно выяснить, что стояло на этом месте прежде. Только из широкой совокупности всех обстоятельств дела можно проникнуть в его суть. Схожим образом, чтобы понять характер и мотивы человека, надо знать не только всю его биографию с рождения, но даже и то, кем были его предки.