ных, несуществующих вещей и проблем.
– Что из этого следует?
– Превращение реальности в симуляцию опасно. Последствия этого, научно говоря, совершенно непредсказуемы. Есть известный медицинский эксперимент. Здоровых людей просили в течение суток изо всех сил изображать недомогание, боли, высокую температуру. В результате у значительной части подопытных вскоре действительно, без всякой игры, появлялись симптомы болезней. Представьте себе, что в течение недели все американские телеканалы с утра до вечера станут вещать об агрессии и неминуемом скором нападении Канады на США. В первый день это будет казаться глупостью, шуткой. Но к концу недели начнутся реальные проблемы. Страхи, ссоры с родственниками из Канады, отказ от покупки канадских товаров. Дойдет до того, что люди выйдут на демонстрации, требуя построить стену вдоль всей границы с Канадой и резко увеличить военный бюджет. Шутка, эксперимент, симуляция приведут к огромным реальным проблемам.
Приведу еще один пример из медицины, из области психиатрии. Известно, что часть призывников пытается избежать службы в армии, притворяясь психами. Я спросил армейского психиатра, как он отличает настоящих психопатов от симулянтов. Его ответ меня удивил. «Если нормальный, казалось бы, человек в состоянии натурально изобразить безумие, значит он и в самом деле псих, но тщательно это скрывает». Понимаете, в чем суть? Во многих случаях грань между реальностью и симуляцией столь тонка, что даже профессионал не в состоянии понять, что есть что.
– Понимаю. Говорят, что «маска прирастает к лицу». Еще есть американская поговорка Fake it till you make it: притворяйся, что ты можешь это сделать, пока не сделаешь это. Но каков механизм симуляции? Есть ли какие-то всеобщие правила, а также способы противодействия?
– Любая качественная симуляция переживает три основных этапа своего развития. Первый шаг: симулякр старается быть как можно более похожим на реальность. Второй шаг: он начинает взаимодействовать с реальностью. Искажает ее, затем снова создает, но в измененном виде. Третий шаг: симулякр полностью заменяет собой то, что когда-то было реальностью.
– Кажется, это похоже на механизм развития раковых клеток. Сначала они образуются в теле, но ведут себя как обычные клетки, как бы маскируются под них. Затем, собираясь в колонии, начинают взаимодействовать с обычными клетками, понемногу разрушая их. На третьем этапе с помощью метастазов и новых сосудов они образуют свой собственный «организм», убивающий их носителя.
– Да, так и есть. Правда, есть и четвертый, редкий, но самый продвинутый вид симулякров. Они тоже родились на основе какой-то реальности, но в итоге не просто заместили ее собой. Они стали чем-то совершенно новым. Тем, чего не может быть в реальности даже теоретически.
– Приведите, пожалуйста, еще примеры успешных симуляций. Кроме прессы, с которой и так ясно.
– Пожалуйста. Недавно американское правительство гордо заявило, что население индейцев (почти полностью уничтоженное когда-то белыми поселенцами) превысило их количество в Штатах до Колумба. Какие-то чиновники даже получили за это награды, премии. Но тот очевидный факт, что современные индейцы не имеют ни малейшей культурной схожести с прежними, всеми был просто проигнорирован. Главное – цифры, а суть никому не интересна. Другой пример из родной Франции. У нас на юге есть пещера Ласко с самыми яркими, удивительными цветными росписями древних людей во всем мире. Когда ее нашли, поначалу туда пускали туристов. Но скоро из-за доступа воздуха и влаги рисунки стали портиться. Пещеру закрыли, а рядом, в соседнем гроте, схожем по размерам, лучшие художники нарисовали точнейшие копии тех росписей. Прошли годы. Рисунки Ласко, несмотря на все усилия ученых, продолжают разрушаться. Лет через сто они, скорее всего, совсем исчезнут. И тогда будущие археологи начнут изучать новую пещеру за неимением старой. Симуляция пещеры Ласко иронично превратится в ее почти полноценный оригинал.
– Вероятно, каким бы странным это ни казалось. Но есть ли хоть что-то в этом мире, что в принципе нельзя симулировать, подделать? Передний край обороны реальности нашей Вселенной?
Философ, доедавший в этот момент десерт, поднял на меня глаза и посмотрел долгим, внимательным, испытывающим взглядом.
– Ну а вы сами как думаете?
– Даже не знаю. Кажется, со временем люди научатся подделывать все что угодно.
Бодрийяр покачал головой.
– Единственное, что никакими технологиями нельзя подделать, – это сами люди. Мы с вами. Наше сознание. Так как сознание человека – это некая трансцендентальная сущность и мы до сих пор не имеем ключа к тому, как оно вообще работает, то и создать его полноценный симулякр не представляется возможным.
– Вы считаете, что даже в будущем фантастическим по производительности суперкомпьютерам это по-прежнему будет не под силу?
Философ, до этого говоривший уверенно, пожал плечами и описал неопределенную окружность в воздухе чайной ложечкой в его руке.
– Человеческое сознание, мозг – это последний оборонительный рубеж реальности во Вселенной. Если технологии когда-либо позволят создать искусственного человека с полноценным сознанием, то появление такого монстра станет концом человеческой цивилизации.
При этих словах у меня по спине пробежал холодок. Был странный контраст между добрым, улыбчивым видом этого скромного, несмотря на его известность, человека и теми страшными вещами, о которых он говорил и писал.
– Господин Бодрийяр, каков ваш прогноз на следующие пятьдесят-сто лет?
– Еще при нашей жизни облик нашего мира начнет стремительно меняться. Он будет становиться все более виртуальным. Люди станут образовывать воображаемые сообщества, где будут общаться, решать бытовые проблемы, делать покупки, делиться впечатлениями напрямую, без посредников. Это неплохо звучит, но, к сожалению, в таких сообществах интеллектуальное общение будет играть ничтожную роль. Все остальное станет служить все той же религии потребления, но в еще более агрессивном, сублимированном виде, чем сейчас. В этих сообществах будет царить бесконечная назойливая реклама, эротика, плоский юмор на уровне школьников, примитивные развлечения. Да, небольшой процент населения почерпнет из компьютеров нечто стоящее, полезное. Но все остальное общество от них отупеет еще сильнее. Намного сильнее, как ни печально.
– Вы видите какой-то просвет, выход из ситуации, позитивную альтернативу этому сценарию?
– Нет. Общество тотального потребления – это билет в один конец. Выхода из него у человечества нет. Оно завязнет в нем глубоко, безнадежно: чем дальше, тем сильнее. Как муха, которая увязла и умирает в сладком, ароматном и, казалось бы, таком притягательном медовом сиропе.
Философ сделал паузу, закурив очередную сигарету. Затем поправил себя, глядя в сторону:
– Впрочем, я могу быть и не прав. Выход, конечно, есть. Но он совсем плохой. Страшная глобальная война – вроде термоядерной. Климатическая катастрофа, всемирная засуха, потоп, эпидемия, падение огромного метеорита. В общем, нечто ужасное, что потрясет основы всемирного бытия, культурно и технологически отбросит человечество на столетия назад. Но, как вы понимаете, эта альтернатива – еще хуже того, что нам предстоит при отсутствии глобальных катаклизмов.
– Как отдельный человек может противостоять опасной виртуальной реальности?
– Это и просто, и крайне сложно. Необходим характер и интеллект. Не поддаваться правдоподобию любой информации, образа, какими бы внушающими доверие ни казались картинки. Уметь анализировать события. Подвергать сомнению любой факт из средств массовой информации. Не пытаться всегда докопаться до истины: у нас нет для этого средств. Но хотя бы не давать себя дешево провести. Быть метеочувствительными к глупости и вранью, как к плохой погоде.
– Соглашусь, что это непросто. Мой последний вопрос – о наделавшей шуму серии ваших статей «Войны в заливе не было». Что здесь подразумевается?
Бодрияйр нетерпеливо, резко повел головой. Видно, что военная тема была ему не по нутру.
– Я считаю то, как велась и освещалась Война в заливе, подлинным позором западного мира.
– Но почему же, если ее цель (освобождение Кувейта) была справедливой, а сама военная операция оказалась быстрой и успешной?
– Любая война – это кровь, жертвы тысяч живых людей, боль, слезы. Делать из нее развлекательное ежевечернее шоу, на радость американским домохозяйкам, с безупречной телекартинкой – это высшее торжество пошлости и, к сожалению, типичного для нас, Запада, политического лицемерия. Затраты телекомпаний на освещение и пропаганду этой войны оказались сопоставимы с расходами армии коалиции союзников на физическое ведение этой войны. Разумеется, телезрителям показывали только те ее «героические» эпизоды, которые они хотели увидеть. О том, что у войны было и много трагических сторон, американцы и европейцы до самого ее конца так и не узнали.
– То есть Войны в заливе не было в иносказательном смысле? Вместо нее весь мир видел красочное телешоу, из-за которого все во многом и было задумано. И это телешоу не имеет отношения к кровавой жестокой реальности того, что на самом деле происходило в аравийской пустыне?
– К сожалению, западная демократия, свобода мнений и высказываний, всегда работает только на сторону Запада. На прочие народы, цивилизации, их культурные ценности и все иные точки зрения законы западной демократии не распространяются. Об ином взгляде на мир не принято говорить вслух, это дурной тон. Ведь мы по-военному сильнее, образованнее, богаче условного среднего жителя, скажем, Ирака, Йемена или Эфиопии. Поэтому абсолютно все, что мы делаем, – правильно, служит делу мира и добра. А когда кто-то нам сопротивляется – это, разумеется, зло в его чистейшем виде. Или даже терроризм. Да, мы, Запад, только так всегда и рассуждаем. Вся история, от средневековых крестовых походов до Войны в заливе, к сожалению, это убедительно доказывает.