— О, я вспомнила еще историю, — говорит миссис Сьюз.
— Не надо, — стонет Артур. — Ты и так уже пять рассказала.
— Несколько месяцев назад мы с Майклом вернулись домой раньше ожидаемого и застали Артура, когда он…
— Мама! — кричит тот.
— …смотрел на ютьюбе номера из «Дорогого Эвана Хэнсена», подпевал и подтанцовывал!
— Незабываемое зрелище, — кивает мистер Сьюз.
На этот раз я не присоединяюсь ко всеобщему смеху, потому что Артур выглядит немного расстроенным.
Я встаю из-за стола.
— Артур, хочешь посмотреть обложку ВВВ? Она у меня в комнате.
— Да! — Он вскакивает так резко, что чуть не врезается в мистера Сьюза. — Очень хочу!
— Но мы еще едим, — возражает мама.
— Еда никуда не убежит, — отвечаю я, беря Артура за руку. — И мы скоро вернемся.
— Не запирайтесь там! — кричит мистер Сьюз.
В комнату мы уходим с пунцовыми щеками. Интересно, кто-то всерьез думает, что мы собираемся предаться безудержному разврату, пока они жуют окорок за стенкой?..
Впрочем, стоит нам скрыться от родительских взглядов, как я действительно набрасываюсь на Артура и зацеловываю с почти волчьим голодом. Этот же голод требует провести с ним как можно больше времени из оставшихся нам дней.
Наконец я отстраняюсь и делаю глубокий вдох.
— Ты как?
— Теперь лучше. Не люблю, когда они начинают подкалывать меня насчет Бродвея. Те ролики помогали мне продержаться до отъезда в Нью-Йорк. Я уже сходил в прошлом месяце на два спектакля, но не из топ-десять. — Внезапно его глаза расширяются. — Черт. Прозвучало так, будто они были недостаточно хороши. В смысле мне повезло, что я попал хотя бы на эти. Просто я продолжаю записываться в лотереи «Гамильтона» и «Дорогого Эвана Хэнсена».
— Время еще есть, — говорю я. — И вообще могло быть гораздо хуже.
— Это точно.
Артур обводит взглядом мою комнату, затем подходит к письменному столу.
— Так вот где создается будущий бестселлер и феномен фэнтези! А где обложка?
Я выдвигаю ящик и достаю фиолетовую тетрадь, в которой набрасывал мелких монстров из истории. Там же хранится обложка. По композиции она повторяет обложку «Гарри Поттера», только вместо Гарри — бенообразный волшебник, который прячется за руинами стены, пока вокруг рыщут злые чародеи. Смотрится она просто ужасно, и даже Артур смеется.
Затем он обходит комнату, разглядывая каждую мелочь. Коробку с вещами Хадсона я спрятал в родительский шкаф пару часов назад. Так и не смог от нее избавиться. Я не хочу ничего скрывать от Артура, но это как старые фотки в инстаграме, которые у меня рука не поднимается удалить. Будто Хадсона никогда не было. Будто мне стоит его стыдиться. Но выбросить хорошие воспоминания вместе с плохими — все равно что отвесить пощечину нашей истории. И это не имеет никакого отношения к моим желаниям или будущему.
Не знаю.
— Мне нравится твоя комната, — говорит Артур. — И вообще квартира. Может, это прозвучит странно, но она больше похожа на дом, чем наш. Здесь только значимые предметы. Если что-то потеряется или сломается, ты заметишь. А у нас почти все вещи легко заменимы.
— Может, ты просто еще не выяснил, почему они значимы?
— Может. — Артур садится на мою кровать. — Наверное, стоит задавать больше вопросов.
Я сажусь рядом и немедленно задумываюсь о сексе, потому что именно это происходит с людьми, которые оказываются в районе кровати с клевым новым бойфрендом. Если мы все же рискнем попробовать, это будет его первый раз. Кошмарная ответственность. Как бы ни закончилась наша история, я хочу, чтобы Артур не жалел о сделанном выборе. Как я не жалею о потери девственности с Хадсоном — и надеюсь, что он тоже не жалеет. Люди меняются, мы с ним изменились оба, но в то время он ощущался для меня самым правильным человеком.
Хочется верить, что я ощущаюсь правильным для Артура.
Я тянусь снова его поцеловать, но нас прерывает мамин голос с кухни:
— Мы закончили вас обсуждать! Идите доедайте.
Я сжимаю руку Артура, и мы возвращается к родителям.
Остаток ужина проходит мирно. Мы смеемся вместе, а не друг над другом. Пожалуй, еще лучше этот вечер сделало бы только появление Дилана — желательно под руку с Самантой. Меня заранее огорчает, что я непременно что-нибудь упущу, когда буду в подробностях пересказывать ему эту встречу. Вспомню не все шутки, которые заставляли нас складываться от хохота. Хотя, наверное, это неизбежный этап романтических отношений: время на друзей уменьшается, и они не всегда вписываются в твою новую жизнь.
Пока мы с Артуром помогаем убирать со стола, Па распаковывает принесенную Сьюзами коробку. Внутри оказываются шесть огромных печений — то есть в самом деле огромных, будто четыре куска теста положили на противне слишком близко друг к другу, и они слиплись в одно мегапеченье. Два с двойным шоколадом, два овсяных с изюмом и два с шоколадной крошкой и грецкими орехами.
— Спасибо за эту прелесть, — говорит папа и протягивает коробку Артуру.
— Вы хозяин, выбирайте первым, — смущается тот.
— Ну, тогда потом не жалуйся, — замечает мистер Сьюз с ухмылкой.
Па выбирает печенье с двойным шоколадом. У Артура становится такое лицо, будто мой отец одолжил у него машину покататься и разбил вдребезги. Ма забирает второе шоколадное печенье, потому что никогда не любила ни изюм, ни орехи. Артур смотрит на нее так, словно она только что выкупила последний в мире билет на «Гамильтона».
Угадайте с одной попытки, какое хотел Артур.
— Волшебно, — говорит мама.
Артур берет печенье с шоколадной крошкой и принимается яростно выковыривать из него орехи.
Мистер Сьюз откусывает от овсяного с изюмом.
— Пожалуй, я больше не готов двадцать минут торчать в очереди за печеньями, но, должен признать, оно определенно того стоило.
Мы еще немного болтаем, прежде чем попрощаться. Я с изумлением смотрю, как Артур обнимается в коридоре с моими родителями. Хадсон обычно жал им руки, будто они мне не предки, а начальники. Но это действительно здорово — как наши отцы тоже обнимаются, и Па просит мистера Сьюза поскорее вернуться, потому что принесенная им бутылка так и осталась непочатой. Миссис Сьюз диктует маме свой номер. Пожалуй, если та снова возникнет в сюжете, надо будет упомянуть ее лучшую подругу, чародейку Мару.
Мы с Артуром быстро целуемся, пока все обмениваются финальными благодарностями, и команда Сьюзов наконец отбывает.
— Это было восхитительно, — говорит мама. — Артур — чудесный мальчик. Такой милый. И с прекрасными манерами. Я в восторге от всей семьи.
— И я.
— Что будешь делать, когда он уедет? — спрашивает папа.
Я досадливо пожимаю плечами.
— Для начала постараюсь узнать его получше, пока он тут.
На самом деле я вспоминаю, как широко улыбался Артур за ужином — думая, будто никто не видит, — и просто хочу вызвать у него столько улыбок, сколько получится.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
АРТУР
23 июля, понедельник
— Стоило мне отойти на пять минут, — говорит Намрата, — и ты уже залез на чертово кресло.
— У меня сенсомоторный перерыв. — Я прижимаю кулак к груди. — Ах, Бенни мо-о-ой, в поход сыграли го-о-орны… [51]
Джульетта поднимает взгляд от ноутбука.
— Скажи спасибо, что он перестал петь «Тело Бена прекрасно» [52] .
— Ладно, — говорит Намрата. — У меня большие новости. Угадайте, кто бросил универ и съезжает к родителям?
У меня падает челюсть.
— Ты?
Намрата фыркает.
— Нет, дурачок. Соседи Дэвида.
— Фанаты динопорно?
— У них взлетел краудфандинг, так что они берут годовой академ для работы над «Страстью юрского периода». — Намрата пожимает плечами. — Представляете, 714 человек действительно готовы платить за этот ошеломительный контент.
— Ну, удачи им. — Я плюхаюсь обратно в кресло и подкатываю к столу. — Давайте это отпразднуем!
— Отпразднуем торжество динозавротики? — уточняет Джульетта.
— У меня хорошее настроение, окей?
— Мы заметили, — говорит Намрата.
— И хотите знать почему?
— Мы знаем почему. Начинается на Б и рифмуется с «тлен». Кстати о тлене: когда ты уже займешься документами Шумейкера?
— Десять очков Когтеврану! — объявляю я, осмотрительно пропустив мимо ушей вторую часть фразы. — Но который Бен? Аффлек? Стиллер? Карсон? Нет, БЕНДЖАМИН ХЬЮГО АЛЕХО. Мой… бойфренд. — Я выбиваю на столе короткую барабанную дробь. — А, и еще я забыл Бена Платта.
— Впечатляющая речь, — хмыкает Намрата.
Джульетта секунду смотрит на меня, подперев ладонью подбородок.
— Безумие какое-то, — говорит она. — Не верится, что ты в самом деле это провернул. То есть повесил объявление, нашел того парня и теперь с ним встречаешься.
— Причем официально! Очень-очень официально.
— Даже с родителями познакомился, — кивает Намрата. — Сколько там прошло, две недели?
— Ага. — Я сияю.
— И что дальше?
И вот это настоящее безумие, потому что честный ответ — «Не знаю». Я не знаю, что будет дальше, потому что Бродвей убеждает меня в одном, а «Реддит» — в другом, и ничей опыт не согласуется с тем, как я себя чувствую сейчас.
Никто не предупреждал, что так будет. То есть да, я ожидал головокружения и бабочек в животе, но не думал, что влюбленность принесет такое ощущение цельности . Будто все кусочки мира наконец-то встали на свои места. Хотя я не строю иллюзий. Даже я понимаю, что две недели — это ни о чем; так почему десяток встреч с Беном умудрился перевернуть всю мою жизнь?