Я так зла на себя. Чувствую себя полной идиоткой. Чёртовой дурой. У меня никогда не было никаких экстрасенсорных способностей. Не было предзнаменований. Всё это было только в моей голове. Я придумала это. Я хотела, чтобы это было правдой, хотела чувствовать, что у меня есть что— то — хоть одна чёртова вещь — что делает меня особенной.
— Что случилось?
— Я… Я думала, это сработает. Прости, я просто ничего не чувствую…
Клянусь, я видела Скайлера в воде. Почему не сейчас? Почему его след остыл?
Почему я не могу его увидеть?
— Давай продолжим», — говорит Генри.
— Нет, Генри…
— Почему нет? — Генри снова глушит двигатель. Гул стихает, и мы остаёмся в душной тишине. Сверчки возвращаются, их треск раздаётся в темноте. Генри просто стоит, не говоря ни слова, но я вижу, как он смотрит на меня сквозь тьму.
— Может, я не смогу его найти. — Голос дрожит. Мне так этого хотелось. Нужно . Я думала, мы близки, но теперь меня охватывает тягостное чувство, что я ошиблась.
Но я клянусь, что чувствовала это. Течение. Прилив, тянущий меня. Ведший меня.
Теперь я ничего не чувствую.
— Ты слишком напрягаешься. — Генри кладёт руку мне на плечо. — Ты просто выдохлась, вот и всё. Можно передохнуть. Попробуем ещё. Просто возьми паузу.
— Генри…
— Я верю в тебя, — говорит он, и я знаю, что он искренен.
— Почему?
— Посмотри, как далеко мы зашли. Ты тоже это чувствуешь, да?
Я не знаю, что чувствую.
— Что именно?
— Его. — Генри смотрит на залив, теряясь в нём. Лёгкий ветерок развевает его волосы. Его взгляд уплывает, устремляясь в туманное пространство, будто сознание перенесло его в другое место, оставив тело здесь. Он больше не со мной, он за миллион миль, в какой— то далёкой точке за рекой, куда могу попасть только он, теряя хватку в этом мире.
Я бы хотела пойти с ним, куда бы он ни отправился. Возьми и меня…
Журавль скользит по поверхности, возвращая его.
— Давно не чувствовал его… Давно не чувствовал вообще ничего. Многие спешили с советами, говорили, что боль уйдёт. Дать время. — После паузы он говорит: — Всё ещё жду.
— Люди любят лезть в чужие дела, да?
— Ага. — Лёгкая тень улыбки трогает его губы, освещённые светом кабины. «Знаешь, что тебе стоит сделать? Возить клиентов на лодочные экскурсии. Рыбаки заплатят бешеные деньги, если ты скажешь, где прячется рыба… Спорим, ты справишься лучше любого эхолота».
Почему бы не зайти ещё дальше? Развести этот чёртов городок по полной. Принесите мне что— то из реки, и я скажу… Я буду читать рыбьи потроха, как чайные листья. Их кишки предскажут будущее, в которое эти рыбаки смогут поверить — будет ли удачный сезон, их судьба, прочитанная по блестящим внутренностям. Какая же я мошенница.
— Ты правда думаешь, что для меня ты просто клиент? — спрашиваю я, разочарованная.
— Говоришь, ты ко мне иначе относишься?
Иначе.
— Ты чувствовала его? — спрашивает он, действительно спрашивает, жаждая услышать эти слова. — Его… присутствие? Здесь? — В этом вопросе искренность, как у ребёнка, спрашивающего, стоит ли верить в Бога.
- Не уверена, что я чувствовала.
- Тогда мы не можем остановиться.
- Почему?
- Потому что… если я остановлюсь, боюсь, что забуду его. В тот момент, когда перестану искать, его черты начнут стираться… и тогда я пойму, что его нет.
Я наклоняюсь и нахожу его губы. Лодка качается под нами, пока мы целуемся. Мир кажется ненадёжным. Я пытаюсь привязаться к нему, но меня накрывает чувство, и—
…на лодке…
…нет луны…
…только звёзды…
…крабовые ловушки стучат друг о друга…
…тонкие прутья сетки гудят, когда двигатель набирает обороты…
…посмотри на меня
…просто посмотри
…прежде чем мы отправимся дальше…
…он ведёт меня к заливу…
…ко дну…
—что— то рассекает воду в нескольких ярдах от лодки. Так быстро, что мы оба вздрагиваем.
Я увидела—
Увидела—
Последнее видение от Грейс.
Его.
Мне нужно собрать всю силу воли, чтобы не спрыгнуть с лодки.
— Это был ты.— Я отступаю. Шаг, затем другой. — Ты… ты забрал его.
Генри не говорит ни слова. Тишина хуже всего.
— В воду.
— Что ты увидела? — Его голос ровный.
Генри не произносит ни слова. Молчание становится невыносимым.
— В воду.
— Что ты увидела? — Его голос ровный. Без эмоций. Он делает шаг вперед.
— Он здесь, не так ли?
Еще один рыбий хвост, острый как нож, рассекает черную зеркальную гладь.
— Ты привез его сюда? — спрашиваю я. — Его тело?
— Я проснулся, и Скайлера не было. — Слова звучат монотонно. Как заученные.
— Не ври мне.
— Я не вру...
Еще одна рыба бьет хвостом по воде. Даже сейчас я чувствую это. Чьи-то глаза следят за мной. Откуда-то из реки. Я вглядываюсь в воду, пытаясь разглядеть хоть что-то — хоть кого-то — но здесь слишком темно, чтобы кто-то мог заметить меня, даже если бы я кричала о помощи. На лодке только я и Генри. Совсем одни.
А я только что видела, как он бросает тело Скайлера в воду.
— О Боже. — Я чуть не кричу. Резко разворачиваюсь, внезапно осознавая, в какой ситуации нахожусь.
Я в ловушке. Одна с ним.
Никто не знает, что я здесь.
Я оглядываюсь в поисках помощи, других лодок на реке.
И тут вижу его. Отдельно стоящую хижину посреди Пьянкатанка.
Утиный шалаш.
Он так близко, будто ждал, когда мы его найдем.
Он был здесь все это время.
Генри берется за штурвал, словно пытаясь избежать ее. Но я хватаю его за руку.
— Подвези меня туда.
— Мэди...
— Подвези.
Я чувствую, как лодка поворачивает к конструкции. Больше никаких секретов. Больше некуда прятаться. Одному Богу известно, сколько эта вышка уже стоит здесь — судя по покосившемуся виду, десятилетия. Она возвышается на четырех столбах, дерево испещрено ракушками, сотни рачьих глаз смотрят на меня из темноты. Все это время. Прямо здесь. Ждала.
— Подплыви ближе.
Генри глушит двигатель в нескольких ярдах, и мы медленно дрейфуем к вышке. Лодка еще не успела остановиться, как я уже карабкаюсь на нее.
— Мэди...
Бока вышки обшиты досками. Я использую их как лестницу.
— Мэди, подожди...
Мне приходится перекидывать ногу через верхнюю перекладину, будто перелезаю через забор. Генри не отстает, бросает лодку и лезет вслед за мной.
— Мэди, пожалуйста...
Я взбираюсь на крышу.
Все говорят об ощущении остановившегося времени, но, кажется, только сейчас я по-настоящему почувствовала это. Мир замер. Вода перестала течь. Нет дыхания, нет пульса, ничего.
Только ребенок.
Мальчик.
Он свернулся калачиком, сжавшись в комок. Лицо уткнуто в колени, щеки прижаты к коленным чашечкам. Его кожа кажется такой бледной даже в темноте. Луна, где нет света.
— Эй? — я собираюсь с духом. — Ты... ты в порядке?
Мальчик поднимает голову, и я вижу его лицо.
Я уже видела это лицо.
Я знаю это лицо.
Этого не может быть.
Это же...
— Скайлер?
Это произносит не я. Это Генри.
Мальчик смотрит на нас, не говоря ни слова.
Скайлер.
Внезапно ребенок бросается ко мне. Его руки обвивают меня так быстро, что я не успеваю среагировать. Он такой хрупкий. На его костях почти нет мяса. Ребра выступают на голом торсе, словно перекладины старой лестницы. Он дрожит. Он такой холодный. И мокрый. Липкий. Его хватка неожиданно сильная, и мне приходится удерживать равновесие.
Как? Как это... как все это вообще возможно?
— Все в порядке. — Генри опускается рядом и осторожно освобождает меня от объятий Скайлера. Он говорит тихо, мягко, чтобы не напугать ребенка. — Все хорошо... я здесь.
Мальчик отпускает меня. Движение резкое, неуклюжее. На мгновение его руки замирают в воздухе, пустые, раскинутые, будто он хочет, нуждается в объятиях.
Папочка...
Клянусь, я слышу, как он это говорит, но в его голосе что-то неестественное. Я не вижу, чтобы шевелились его губы, будто слово прозвучало откуда-то извне, произнесенное чужим ртом.
Но это он. Настоящий. Мальчик — не просто мальчик, а Скайлер — утыкается лицом в шею Генри. Будто пытается вжаться в плоть отца.
— Все хорошо, — говорит Генри. — Ты в безопасности...
Он кладет руку на затылок сына и поднимает взгляд на меня. Я не могу разглядеть его выражение, не вижу его глаз. На мгновение, всего на вдох, мне становится страшно.
— Ты в безопасности, — говорит он, словно читая мои мысли. Но обращается не ко мне...
А к своему сыну.
Сколько же времени Генри прятал Скайлера здесь?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ИСТОРИЯ СКАЙЛЕРА
Ты был рожден из любви, Скайлер. Для тебя важно знать, что ты создан из лучших частей твоей матери и меня. Ты был не чем иным, как чудом, сынок. Откровением.
Когда я пытаюсь передать всю невероятность твоего существования, мне всегда не хватает слов. Как мне рассказать твою историю? С чего вообще начать?
Жили-были…?
Слова никогда не будут достаточны для тебя. Поверь мне — я пробовал. Слова всегда подводят. Я даже не могу правильно начать эту историю. Твою историю. Казалось бы, это должно быть просто: зак