Генри кладет руку на плечо ребенка. — Тихо, тихо…
Хватка мальчика ослабевает. Он еще не отпускает, оценивая раскрытые руки Генри, выглядывая из-за моей шеи.
— Я с тобой, — говорит Генри.
— Папочка.
Я слышу это. Мальчик не произнес ни слова с момента, как мы нашли его, оставался немым, и первое его слово—
Папочка.
Что за хрень здесь происходит?
Мальчик отталкивается от меня и заползает на колени к Генри.
— Вот так, я с тобой… — Генри обнимает его. Одна рука обвивает плечи, другая прижимается к затылку ребенка. — Теперь все хорошо, все хорошо…
Хорошо. Мы все повторяем это чертово пустое слово. Хорошо.
Ничто больше не будет «хорошо».
Генри зарывается лицом в его волосы. Глубоко вдыхает, впитывая его запах. Они покачиваются, будто сидят в невидимом кресле-качалке.
— Теперь ты в безопасности. Никто тебя не заберет.
Эта игра Генри, где он притворяется, что нашел—
Я нашла
— своего сына, безумна. Он зашел слишком далеко. Вернуть прежнего Генри, кем бы он ни был, уже нельзя. Мне нужно сосредоточиться на мальчике, вытащить его отсюда, подальше от Генри, пока он снова не причинил ему вреда. Или мне.
Придется играть по его правилам. Притворяться, что этот ребенок — тот, за кого его выдает Генри. Ненадолго. Пока он не расслабится. Не уснет.
Тогда мы сбежим.
Генри проводит рукой по волосам мальчика в порыве родительского блаженства. Я вижу это. Практически чувствую. Нет ничего похожего на ощущение, когда держишь своего ребенка.
Генри верит. Он искренне верит, что этот мальчик — его сын…
— Дай мне одну ночь, — говорит он мне. — Всего одну, просто побыть с ним…
Я молчу.
— Завтра я вызову полицию, клянусь.
— Завтра, — наконец говорю я. В голове уже зреет план. Как только мы выберемся, остановим первую же машину на дороге и уедем как можно дальше от—
— Папочка. — Голос мальчика все такой же тихий. Веки Генри смыкаются, будто одного этого слова достаточно, чтобы залечить всю боль последних пяти лет.
— Я больше никогда тебя не отпущу, — говорит Генри. — Никогда, я обещаю.
— С тобой все будет хорошо, Скайлер, — говорю я — вот так, назови его по имени, играй роль — кладя руку на плечо мальчика. — Ты в безопасности.
Я не могу бросить этого мальчика. Ему нужен кто-то, кто спасет его от этого кошмара.
От Генри.
ДВА
Мы втроём лежим в моей кровати. Генри и я образуем долину между нашими телами, чтобы мальчик мог устроиться посередине. У меня ещё осталась кое-какая одежда Кендры — никогда не знаешь, когда может понадобиться футболка с Дорой-путешественницей. Она слишком велика для мальчика, свисает до колен, но ничего, сойдёт. Он лежит на спине, уставившись в потолок. Его глаза широко раскрыты, впитывая окружающий мир и все его тени, будто он впервые в жизни что-то видит.
— Вот так, — говорит Генри. — Ну как? Удобно?
Мальчик не отвечает.
Перед тем как мы втроём забрались в кровать, я застала его у окна, заворожённого неоновой вывеской. Он водил пальцем по серым стеклянным трубкам, из которых сложена рука.
— Смотри, — сказала я, будто собиралась показать фокус, и просто щёлкнула выключателем.
Комнату мгновенно залили фиолетовый и розовый свет. Мальчик отпрянул, глаза расширились от смеси восхищения и страха, поражённый и очарованный извивающимися газовыми цветами. Он протянул руку и прижал ладонь к ладони на вывеске, его кожа залилась аметистовыми оттенками.
— Пока хватит. — Я снова выключила вывеску. Взяла мальчика за плечи — осторожно — и попыталась увести от окна. Он не хотел уходить, сопротивлялся.
— Ты, наверное, устал. Давай. Пора в кровать…
Тихий гул электричества снова ожил у меня за спиной. Я обернулась и увидела, что неоновая вывеска включилась сама. Рядом никого не было.
На этот раз я выдернула шнур из розетки.
Просто для уверенности.
В этом мотеле была двуспальная кровать. Я никогда ни с кем её не делила. Пока не появился Генри.
А теперь нас трое.
Волшебное число.
Мальчик забрался первым, прополз на четвереньках по верху. Он, кажется, не доверяет мягкости матраса, будто боится, что плот вот-вот перевернётся.
— Всё в порядке. Устраивайся…
…как дома.
— …поудобнее.
— Завтра мы тебя оставим в покое, — шепчет Генри мне через голову мальчика. Тот прижался к его груди.
Просто взгляни на них, — думаю я. Как хорошо их тела подходят друг другу, будто этого мальчика вылепили из самого Генри.
— Куда ты собираешься?
— На лодку, полагаю.
— После того как сходишь в полицию?
Генри замолкает. — Верно.
Я делаю вид, что верю ему. — На лодке мальчику не место. Можешь остаться здесь.
— Уверена?
— У тебя есть вариант получше?
— Ну, это не отель Four Seasons…
— Осторожнее… Начну брать с тебя постояльца, если будешь неаккуратен.
— Лучше, чем почасово.
Он такой… добродушный. Такой… счастливый. Генри вернул сына. Теперь он может играть в семью. От этой мысли у меня пробегает холодок по спине.
— Нам всем нужно отдохнуть. — Я выскальзываю из-под одеяла. Посижу в гостиной, пока Генри не отключится, а потом мы сбежим. — Вам двоим кровать. Я лягу на пол.
Рука Генри находит мою, протягивается через мальчика и сжимает её.
— Останься.
— Генри…
— Пожалуйста?
Его нужность выбивает меня из колеи. Она кажется такой искренней. Настоящей. Он выглядит измождённым. Я знаю, что это всего лишь тени, нависшие над его глазами, но кажется, будто они провалились в глазницы.
— Ты в порядке? — шепчу я.
Зачем? Непонятно. Ведь мальчик нас слышит. Он не спит, устроился между нашими телами. Надеюсь, скоро отключится. Пусть взрослые поговорят, пока он спит.
— Практически на нуле, — говорит он.
— Отдохни.
Мы с Генри смотрим друг на друга, наши лица в дюймах друг от друга. Дыхание между нами шевелит волосы мальчика, трогает его кудри.
— Хочешь поговорить о… — Я опускаю взгляд. Мальчик смотрит на меня. Его карие глаза теперь кажутся янтарными. В них слабый свет. Золотые искорки. Он понимает, о чём мы говорим?
Почему он молчит? Что с ним не так?
— Утром, ладно?
Я не могу отпустить это. Знаю, что лучше не будить лихо, но не могу сдержаться. Если бы он просто очнулся, может, нам и не пришлось бы бежать.
— Люди начнут рыскать вокруг. Тебе нужно опередить сплетни. Дать всем знать, что он…
— Завтра.
Генри сдерживает кашель. В его голосе появилась хрипотца. Звучит, как наждачная бумага. Должно быть, скоро его тело рухнет, адреналин сгорит дотла.
— Спокойной ночи, — шепчет Генри мальчику, целуя его белокурый макушку. — Сладких снов…
…и пусть клопы не кусаются.
Мальчик поворачивается, утыкается лицом в изгиб шеи Генри. Они выглядят так мирно вместе. Этот ребёнок совсем не боится Генри. Он хочет быть здесь, прижавшись к своему похитителю.
Через несколько минут он поднимает взгляд из-под руки Генри и смотрит на меня. Не могу избавиться от мысли, что этот ребёнок оценивает меня, пытается понять, кто, чёрт возьми, я такая.
Откуда ты взялась, тётка? Наверное, он сейчас думает. Ты не моя мама…
Мне стоит что-то сказать.
— Можно закрыть глазки, солнышко. Ты в безопасности, обещаю.
Я до сих пор не могу привыкнуть к тому, как он похож на Скайлера в прогнозируемом возрасте. Представляю, как ускоренная съёмка последних пяти лет его жизни показывает, как он растёт. Начинается с чёрно-белой фотографии младенца, затем годы пролетают, один, два, три, сжигая возрасты четыре и пять, пока не достигает шести лет — этого долговязого ребёнка передо мной. Он такой хрупкий, как новорождённый. Когда Кендре было столько, я не могла заставить её посидеть спокойно пять минут.
Я чувствую, как против воли начинаю отключаться. Усталость тянет мои веки вниз. Я готова отпустить себя, просто позволить себе погрузиться и уснуть.
Перед тем как это происходит, я поворачиваюсь к мальчику. Он не спит, лежит на боку, спиной прижавшись к груди Генри.
Этот мальчик вообще спит? Он всё ещё смотрит на меня. Его лицо в дюймах от моего, глаза блестят в темноте. Кажется, он вот-вот заплачет.
— Всё в порядке, малыш?
Моё сердце разрывается. Нет, «разрывается» — не то слово. Скорее, сжимается. Просто глядя в бесконечную глубину глаз этого бедного мальчика, я чувствую, как моё сердце зажато в тисках. Тиски сжимаются.
— Должно быть, тебе страшно, — говорю я. — Но знай, всё будет хорошо.
Хорошо. Сколько ещё раз я брошу это пустое слово?
В спальне так душно. Мне стоит включить этот жалкий кондиционер, но он грохочет и тарахтит, заглушая все остальные звуки, пока я не могу думать. Не хочу будить Генри. Слышу, как тихо хрипит его горло.
Остаёмся я и ребёнок. Подожду ещё несколько минут, просто чтобы убедиться, что Генри крепко спит.
А потом мы сбежим.
— Я не представилась, да? Наверное, тебе интересно, кто я…
Мальчик молчит.
— Я Мэди.
— М-м-м.
— Верно. Мэди. Хочешь сказать мне своё имя, малыш?
Тишина.
— Настоящее имя?
Я глубоко вдыхаю через нос и улавливаю слабый запах сырого дерева. Кедр. В воздухе ещё и лёгкий солёный привкус. Откуда этот запах?
— Всё в порядке, можешь говорить со мной… — Я протягиваю руку и провожу п