— Скайлер! — кричу я. — Брось это—
Воодушевление на его лице подавляющее. Он так рад нас видеть.
Я чувствую влажность, исходящую от его кожи.
Папочка. Голос мальчика давит на виски. Я слышу его в голове. Он протягивает руки к Генри, жаждя объятий, но Генри не двигается. Глупый огонь, папочка…
Я замечаю что-то вроде игольницы в другой руке Скайлера. Бенгальские огни. Все перекрученные вместе, как колючая проволока.
— Скайлер, нет—
Огни вспыхивают сами. Искры рассыпаются по его коже, но он даже не морщится. Его улыбка такая широкая, зубы почернели от угля.
— Скайлер! — Я делаю шаг вперёд, готовая схватить его.
Первой загорается коробка Hypnotic Wheel . Столб разноцветных искр ударяет Скайлера в плечо, но он даже не вздрагивает.
Начинается цепная реакция, и её уже не остановить. Симфония огня. Rings of Saturn. Moondance Fountain. Shower of Power. Blackbeard’s Cutlass. Они взрываются и проносятся по магазину в визгливом безумии, рассылая дуги яркого пламени.
Скайлер не шевелится. Он купается в этом. Стоит в самом сердце огня, озарённый фиолетовым и розовым. Клянусь, я вижу свечение его костей. Контуры рёбер и позвоночника просвечивают сквозь кожу, как нить накаливания в лампочке. Он излучает ослепительный свет, яркий и живой. Как пылающая ладонь в небе.
Глупый огонь, папочка, глупый огонь.
Скайлер запрокидывает голову. Он улыбается, даже сейчас, обретая себя среди оглушительного взрыва фейерверков. Чёрный червь выползает из его уха. Фараонова змея вырастает и обвивается вокруг мочки, извиваясь, пока не отламывается и не падает. Теперь ещё один вылезает из ноздри. Из обеих. Каждое отверстие в его голове заполнено пепельными червями, поднимающимися из грязи.
Скайлер раскидывает руки в стороны, будто готов обнять нас обоих. Принять в свои объятия.
Руки.
Между тазом и подмышками у него торчат три пары мясистых отростков. Рудиментарные конечности. Они не длиннее пяти дюймов, но под кожей достаточно кости, чтобы сгибаться. Они сегментированы. Сочленённые, как пальцы.
Не пальцы. Они больше похожи на членистые ноги краба, обёрнутые в человеческую плоть. Они растут из его торса, сгибаясь и светясь.
Неоновый членистоногий.
Он прекрасен…
Захватывает дух, видеть, во что превращается этот мальчик.
Генри сказал, что он мой. Мы создали этого ребёнка.
Но что он такое?
Чудовище.
Чудо.
Стены колышутся волнами оранжевого и жёлтого. Комната наполняется дымом. Каждый вдох обжигает. Мне приходится прикрывать глаза, когда пламя добирается до потолка. Этому магазину — всей этой полосе лавок — не осталось ни шанса.
Я чувствую, как Генри тянет меня назад, к выходу. Подальше от Скайлера.
— Пошли!
Прохладный вечерний воздух окутывает мою кожу, как только он вытаскивает меня из комнаты. Генри отпускает меня, наклоняется вперёд, упирается руками в колени и судорожно кашляет, выплёвывая мокрую золу.
Я оборачиваюсь к магазину фейерверков.
— Скайлер…
— Мэди, не…
Я поднимаю руку к лицу и бросаюсь обратно в горящее помещение. Чёрное полотно дыма обволакивает меня, поглощая целиком.
— Скайлер!
Я чувствую жгучую боль на предплечье и шиплю от боли. Кажется, меня обожгло…
По моей руке что-то ползёт.
Оса. Её тело в жёлто-чёрных полосках ярко светится в отблесках пламени. Я оглядываюсь и вижу ещё. Сотни, наверное. Горящие осы мелькают в огне, проносясь по комнате по спирали. Я отмахиваюсь от них, пока не понимаю, откуда они появляются.
Обгоревшая грудная клетка Скайлера раскрывается, как раковина устрицы, и осы свободно вылетают из его груди.
Я беру Скайлера на руки и пробиваюсь сквозь дым. Он прижимается головой к моей шее, его ручки обхватывают мои плечи, талию, держатся крепко.
Меня ударяет в лицо взрыв зелёных и жёлтых искр. Я кричу, но не замедляю шаг, бегу, чтобы спастись, прижимаю Скайлера ещё крепче к груди.
Магазин воет и скрипит за нами, пока я выношу Скайлера на парковку. Он не кашляет, просто прячет своё мягкое розовое лицо глубже у меня на груди. Мальчик не обгорел, но его кожа кажется рыхлой. Она уже пузырится и покрывается волдырями, расходится по швам.
Он снова линяет.
Я не могу понять, во что превращается этот ребёнок. Я видела то, что не поддаётся пониманию, никакой логике, но это реально. Он реален.
Чудо. Сам Генри так сказал. Кем ещё он может быть?
Солнце, луна и Скайлер.
Пламя уже начинает перекидываться на мотель. Огонь пожирает его крышу. Дым вьётся в вечернем небе, ещё розовом от заката.
Движение по шоссе 301 замедляется — все любопытные водители разглядывают происходящее. У нас появилась публика.
Генри вырывает Скайлера из моих рук. Я всё ещё кашляю, пытаюсь отдышаться. Выплёвываю золу и чёрные комки. Глаза слезятся от дыма, но я едва различаю размытый силуэт Генри, уносящего Скайлера в нашу комнату.
— Куда ты…
Не могу договорить, прокашливаю оставшийся вопрос. Мне нужно следовать за ними. Я должна…
защитить его
…вернуть Скайлера, пока его не ранили.
— Генри, мотель горит!
Я врываюсь следом. Их нет в гостиной. Бисерная занавеска колышется сама по себе, кристаллы звенят.
— Нам нужно уходить, нужно…
Вдали слышен вой сирен. Пожарные уже едут. Нам нужно не только спастись от огня — теперь надо убраться отсюда, пока никто не увидел Скайлера.
— Генри. — Я раздвигаю бисерную занавеску. — Нам нужно…
Я вижу Генри на кровати, прижимающего подушку к комку под простынёй. Ножки Скайлера дёргаются в воздухе. Они выглядят такими маленькими. Он пытается вырваться. Дышать.
Мамочка , — слышу я его мольбу в голове. Мамочкамамочкамамамамамамамааа…
ЧЕТЫРЕ
Я хватаю Генри за плечи, чтобы оттащить. Он всей тяжестью давит на подушку, смутные очертания головы Скайлера выпирают сквозь неё, пока он борется.
— Генри, пожалуйста!
Генри отталкивает меня.
— Это не он…
— ХВАТИТ! — Я бью кулаками по его спине, но он непоколебим.
Генри плачет. Слёзы капают на подушку, его лицо становится тёмно-фиолетовым, будто он борется с самим собой.
Мамамамамамамамамамааа…
Неважно, кто такой Скайлер. Ему нужен кто-то, кто его защитит.
Ему нужна мать.
Мне нужно найти что-то, чем можно остановить Генри, нож или что-то тяжёлое, вроде…
Вроде…
Вроде…
Я хватаю аметистовый жеод из гостиной обеими руками. Он такой тяжелый, что выводит меня из равновесия, но я могу его удержать. Бисерная занавеска обтекает меня, пока я бегу обратно к кровати.
Я поднимаю расколотый камень, наполненный фиолетовыми «зубами», и опускаю его на череп Генри.
ХРУНЬ.
Я почти чувствую, как плоть сминается под костью, когда зазубренные края аметиста вонзаются в кожу головы Генри.
Его шея обмякает. Позвоночник подкашивается, и он падает с кровати.
Я срываю подушку с лица Скайлера. Его глаза встречаются с моими.
Мамочка.
В этот момент моё сердце сжимается. Его глаза бездонны. Я могла бы нырнуть в них и никогда не найти путь обратно на поверхность. Я хочу утонуть в этом мальчике.
Ладони сочатся кровью, но я подхватываю Скайлера на руки и поднимаю его с кровати.
— Мэди… — Генри на полу, кровь сочится из его черепа. Она стекает по лицу, попадает в глаза, будто он плачет кровавыми слезами.
Я не оглянусь. Мне нужно увести Скайлера отсюда. Подальше от этого человека.
— Мэди, прошу…
Генри хватает меня за лодыжку, и комната мгновенно наклоняется, заваливаясь набок.
Мы со Скайлером падаем на пол.
Я приземляюсь на локти и слышу, как они хрустнули. Боль пронзает руки. Скайлер перекатывается по полу, пока меня тащат назад.
— Он не отпустит, — с трудом выдавливает Генри, его слова невнятные, медленные и мокрые. — Ему нужно, чтобы мы продолжали верить в него…
Я переворачиваюсь на спину, выкручиваю его запястье. Генри кряхтит и отпускает мою лодыжку.
— Он не…
Я втыкаю каблук прямо в нос Генри. Я скорее чувствую, чем слышу, хруст хряща, мягкий треск, отдающийся в ноге. Его голова запрокидывается. Я ползу по ковру на локтях, всё ещё на спине, пытаясь отползти подальше.
Генри подползает ко мне, снова хватает меня за ногу. Наши пальцы, испачканные кровью, скользят по коже друг друга, пока я пытаюсь отбиться. Я хватаю Генри за голову обеими руками и впиваюсь ногтями в кожу головы. Я чувствую свежие трещины в его черепе, оставленные аметистом.
Но он не сдаётся.
— Он опустошит тебя…
Я замечаю осколок жеода, который, должно быть, откололся, когда я ударила им Генри по голове.
— Он высосет из тебя всю жизнь…
Я хватаю кристалл и бью Генри прямо в лицо, проводя острыми краями по его челюсти. Плоть рвётся, мягкая и мокрая. Генри кричит. Сквозь разорванную щеку видны его зубы.
Он откатывается, хватаясь за лицо. Свежая кровь и слюна стекают по его запястью, пока он воет сквозь пальцы. Ковёр полностью пропитан кровью.
Мои руки смыкаются на его шее. Мокрые пальцы сплетаются вокруг горла и сжимают. Я не могу остановиться. Перед глазами только красное, розовое и фиолетовое, когда неоновая вывеска загорается в окне.
МАМОЧКА.
Пара рук обвивает меня сзади.
МАМОЧКА.
Скайлер так быстро оказывается у меня за спиной, что я взвизгиваю от неожиданности. Мы оба падаем на пол.