— О, дорогой… — задохнулась Софи.
— Он умер.
Она обняла Джаспера, погладила по волосам. Он плакал, а Софи мурлыкала слова утешения голосом, полным почти болезненной нежности.
Через плечо Джаспера она смотрела в спину уходящего Кита и отчаянно надеялась, что он обернется, встретится с ней взглядом и все поймет. Но он не обернулся.
Глава 11
Меньше чем через неделю после приема в честь дня рождения Ральфа, в Элнбурге начались приготовления к его похоронам.
Кит уехал в Лондон на следующее утро после смерти старого Фицроя. Дворецкий Томас пробормотал что-то о необходимости срочно навестить банк, но Софи — во власти невыразимой тоски — предположила, что поспешность объяснялась желанием Кита исключить малейшую возможность встречи с ней.
Погода по-прежнему стояла отвратительная. Мертвенное небо выстреливало короткими, резкими залпами почти невидимых, но колючих снежинок. В одной из пустых ванных комнат прорвало трубы — вода каскадами стекала через потолок в оружейный холл, смывая с доспехов вековую пыль. Томас, которого смерть хозяина состарила лет на десять, шаркал туда-сюда, меняя ведра.
Джаспер замкнулся в своем горе и тихо раскис, потому что в тонусе его держали лишь ежедневные дежурства у постели Ральфа и надежда на его выздоровление. А на издерганные нервы Софи навалился еще и страдающий от одиночества и неуверенности в завтрашнем дне Сержио, который названивал в замок в самое неподходящее для этого время суток. Она старалась перехватить как можно больше его звонков. Сейчас было не время для правды, хотя острая нужда в прикрытии тоже уже отпала.
В случаях, когда трубку брал сам Джаспер, он заканчивал разговор со стеклянными глазами и стиснутыми зубами, после чего немедленно напивался. Это тревожило Софи, но ей не с кем было поделиться своими тревогами. Татьяна почти не выходила из комнаты, а обсуждать проблемы хозяев замка с миссис Дэниелс или Томасом значило нарушить социальное табу. На самом деле ей хотелось поговорить с Китом, но что она могла сказать, не выдавая секрет Джаспера? Любое проявление заботы или беспокойства о нем заставило бы Кита считать ее еще более лицемерной, чем сейчас. Кто мог винить несчастного парня за пьянство, если его любимая девушка едва не отдалась его брату, пока он сидел у постели умирающего отца?
Софи скучала по Киту все больше. Она поймала себя на том, что считает дни до погребения, на которое он обязан был приехать. И устыдилась, потому что радостно предвкушать похороны могла только по-настоящему испорченная личность.
Канун похорон Софи проводила наверху стремянки в оружейном холле, вытирая старинные пистолеты, пострадавшие от потопа. Об этом ее попросил Томас, который беспокоился, что они заржавеют. Девушка ухватилась за возможность заняться чем-то полезным, пока Джаспер кулем валяется на диване в гостиной, бессмысленно глядя в телевизор.
Чистка пистолетов оказывала неожиданный терапевтический эффект. Вблизи многие из них были произведениями искусства с богато украшенными рукоятками и изысканными филигранными узорами на серебряных стволах. Софи поднесла один ближе к кованой лампе, гадая, когда из него стреляли в последний раз. Возможно, на дуэли двух братьев Фицрой из-за какой-нибудь неотразимой аристократической девственницы?
Тоска, которая затаилась, но не покинула Софи, сгустилась снова. Если бы она была красавицей, аристократкой или, что греха таить, девственницей, мог бы Кит влюбиться в нее настолько, чтобы вызвать кого-то на дуэль?
Театральным жестом Софи прижала дуло пистолета к ребрам прямо под грудью. Закрыв глаза, представила себе Кита в тугих бриджах и муслиновой рубашке с пышным воротом, с лицом, искаженным тихой мукой, умоляющего ее…
— Не делай так больше.
Глаза девушки распахнулись. Кит стоял в дверном проеме, и его лицо выглядело не столько измученным переживаниями, сколько невероятно усталым. Желание молнией пронзило тело Софи, быстро сменившись красным туманом стыда.
— Скажи мне, — промурлыкал он, забирая со столика пачку писем. — Ты думала о самоубийстве раньше или это пребывание в Элнбурге довело тебя до двух попыток за неделю?
Софи попыталась рассмеяться, но пересохшее горло позволило ей только тихонько поскрипеть:
— Скорее, второе. До этого у меня не было к жизни никаких претензий. Как твоя поездка?
— Омерзительно.
Он даже не поднял глаза от писем. Софи отвела взгляд, стараясь не думать, насколько сексуально он выглядит, но все равно почувствовала, как туго напряглись соски, и принялась с удвоенной энергией полировать пистолет.
— Полагаю, ты уедешь в Лондон сразу после похорон?
— О… — Вопрос застал ее врасплох. — Я еще не думала об этом, но, наверное, да. А ты пробудешь здесь еще немного?
Кит выбрал из стопки писем одно и бросил остальные обратно на столик.
— Нет. Мне нужно будет вернуться.
— В Лондон?
По-прежнему в поисках поводов не смотреть на Кита Софи попыталась пристроить пистолет обратно на крюки, но ее руки дрожали, и он выскользнул. Девушка вскрикнула от ужаса, но Кит молниеносно шагнул вперед и поймал оружие.
— Осторожнее. Некоторые из них все еще заряжены, — сказал он, протягивая пистолет Софи. — Нет, не в Лондон. По месту службы.
На секунду боль в груди Софи стала такой острой, словно пистолет все-таки выстрелил.
— Так быстро?
— Здесь от меня уже мало что зависит. — Их глаза впервые встретились, и Кит коротко, горько улыбнулся. — А там, по крайней мере, тепло.
Софи казалось, что от ее сердцебиения трясет лестницу. По его тону и позе она догадалась, что он собирается уходить. Как знать, когда ей еще выпадет шанс поговорить с ним наедине?
— Я приехал только за этим. — Он взмахнул письмом. — У меня назначена встреча с юристом Ральфа в Хоксворте…
— Кит, подожди!
Софи спрыгнула со стремянки и приземлилась так неловко, что Киту пришлось придержать ее. Поняв, что она не упадет, он сейчас же убрал руки.
Щеки девушки полыхали.
— Тем вечером… — начала она несчастным тоном, не смея поднять голову. — Я хотела сказать тебе, что это не было случайностью или ошибкой. Я понимала, что делаю…
— Кому от этого должно стать легче? — Его глаза блестели, как ледяной наст снаружи. Красиво, но коварно.
Софи покачала головой, понимая, что говорит все неправильно и непонятно.
— Я пытаюсь объяснить. Не хочу, чтобы ты думал, что мы с Джаспером… Это не то… Мы не…
Губы Кита искривила улыбка усталого неодобрения.
— Я не возлагаю на тебя ответственность за то, что случилось. Я виноват не меньше. Но вряд ли кому-то из нас стоит думать, что мы не сделали ничего плохого. — Он положил руку на ручку двери. — Как у тебя, у меня мало железных правил. Недавно я обнаружил еще одно — не трогать женщину брата. Ни при каких обстоятельствах.
— Но…
— Особенно только потому, что нам обоим скучно, и мы не против развлечься.
Жестокость его слов лишила Софи дара речи. Дверь открылась с кладбищенским скрипом, и Кит вышел, оставив после себя только дуновение зимнего холода.
Подметая лобовое стекло машины, щетки, казалось, задавили ритм пульсации в висках Кита. Но как только он начинал хоть немного видеть дорогу, снег снова заволакивал ему обзор. Этот бесконечный процесс прекрасно символизировал нынешнее состояние дел в его жизни.
В Лондоне, пытаясь разобраться в юридических и финансовых проблемах поместья, Кит так и не сумел найти выход из тупика, но это дало ему время хорошо обдумать ситуацию с Софи. Кто мог предположить, что доводы рассудка покажутся несущественными, когда он снова увидит ее воочию, на расстоянии вытянутой руки?
Кит не знал, что заставляет его верить ей. То ли ее актерский талант, то ли выразительность взглядов, которые она бросала на него, то ли желание стащить ее со стремянки и взять прямо на каменном полу, накатившее с немыслимой силой, стоило ему увидеть, как она энергично трет тряпочкой пистолетный ствол. Но почему-то Киту хотелось без лишних разговоров принять гипотезу, что ее отношения с Джаспером не исключают возможности спать с его братом.
Он припарковал машину на рыночной площади, выключил мотор и некоторое время сидел, уставившись вперед, но не видя ни освещенных витрин магазинов, ни редких закутанных прохожих на белых от снега тротуарах.
С шести лет, после бегства матери, Кит жил без любви. Он ей не доверял. И со временем пришел к выводу, что она ему не нужна. Он построил жизнь на принципах, моральных ценностях, кодексе чести. Именно этим Кит руководствовался, принимая решения. Не чувствами.
Это должно было выручить его и сейчас.
Кит выбрался из машины и направился к офису юридической фирмы Бейнса и Стэнтона.
Когда Кит вышел от юристов, деревенский паб уже начал заполняться любителями промочить горло по дороге домой с работы. Он заказал виски, прикончил первый стакан прямо у стойки, а со вторым устроился за столиком в углу.
На стене напротив красовалась старинная гравюра с изображением Элнбурга. «Сто лет назад замок выглядел точно так же, как сейчас, — тоскливо подумал Кит. — Ничего не изменилось». Кроме того, что родовое гнездо Фицроев больше не имело к нему отношения, потому что Ральф не был его отцом.
Это все объясняло — особенно теперь, когда виски вносило теплую ясность в мысли Кита. Почему Ральф так относился к нему и отказывался обсуждать с ним будущее Элнбурга. Кит сморщился, пытаясь как-то уложить в эту схему поступок матери, оставившей сына с чужим человеком. И не смог.
Ну, хорошо, это объясняло кое-что. Но меняло все. Кит поднялся, одним глотком осушил последний стакан и вышел из паба.
Завернутая в полотенце, все еще мокрая после ванны, Софи с растущим унынием разглядывала содержимое своей сумки.
Вот зараза!
Какой же глупостью было все это время бродить по замку в поисках занятий, когда она могла бы прогуляться до «Центра моды севера Англии», где наверняка имелся огромный выбор траурной одежды! А сейчас слишком поздно. Хотя один вариант у Софи все же оставался.