Мария-Аврора, графиня фон Кёнигсмарк, пленница судьбы
Богиня утренней зари
Исчезновение графа фон Кёнигсмарка поставило в тяжелое положение его сестер, Аврору и Амалию. Если Амалия, будучи женой графа Фридриха фон Лёвенхаупта, капитана гвардии курфюрста саксонского, все-таки могла рассчитывать на опору в лице членов своей семьи, то незамужняя Аврора осталась совершенно без средств. Поскольку тело графа фон Кёнигсмарка так и не было найдено, его объявили без вести пропавшим, и сестры не имели права претендовать на наследование его имущества.
Недаром Филипп-Кристоф фон Кёнигсмарк в своей переписке с Софией-Доротеей дал сестре кличку «Авантюристка». Она унаследовала характерную семейную тягу Кёнигсмарков к странствиям, к стремлению навстречу неизвестному, без малейшего смущения отбрасывая всякую робость при встрече с сильными мира сего. Ей было всего одиннадцать лет, когда погиб ее отец и бразды правления семейными делами взяла в свои руки мать. Вдовая графиня фон Кёнигсмарк с юных лет возила дочерей по дворам немецких княжеств и графств, а в 1680 году решила переехать на жительство в Стокгольм, где вместе с дочерьми была принята при королевском дворе и вращалась в высших кругах шведской аристократии.
Наибольший успех имела Аврора и не только исключительно из-за своей красоты. Она великолепно владела пятью языками, изумительно играла на струнных инструментах, ее письма были написаны изящным слогом, живописи девушку обучал придворный художник Давид Клёкнер Эренштраль. Искусное владение словом и музыкальными инструментами вылилось в весьма интересную особенность ее творчества: Аврора сочиняла оперные либретто, песни и кантаты. В Гамбурге оперный театр открылся в 1678 году, и семья Кёнигсмарк абонировала там ложу. Аврора написала либретто к барочной опере «Три дочери Кекропа», которая была поставлена в 1679 и 1680 году в Ансбахе и Гамбурге. Гамбургский композитор Райнхард Кайзер посвятил ей две оперы. В качестве примера можно привести четверостишие из сочиненного ею текста для кантаты:
Богиня утренней зари,
Границ владений я не знаю:
И ад, и небо, и весь мир
Любви сияньем озаряю!
В Стокгольме Аврора вместе с несколькими девушками-аристократками организовала любительское театральное общество, и зимой 1683–1684 года они поставили трагедию Ж. Расина «Ифигения», в которой Амалия исполняла роль Ахилла, а Аврора – Клитемнестры. Таким образом, сестры содействовали проникновению французского классицизма в Швецию. Все это способствовало успеху Авроры. У нее было множество поклонников, но, по свидетельству родственников, она не стремилась к замужеству, хотя на этом настаивала ее семья, чьи денежные дела пребывали в плачевном состоянии. Правда, сохранилось упоминание Авроры уже в солидном возрасте, что в годы юности она была тайно помолвлена в Швеции с графом Карлом Горном. Вскоре граф был приговорен к смертной казни за участие в дуэли и бежал в Германию, где судьба его не сложилась, и сам он, в конце концов, бесследно сгинул. Было ли безбрачие этой прекрасной девушки следствием романтического желания сохранить верность первой любви или же не утратить собственную независимость? Теперь это установить невозможно.
Во время пребывания сестер фон Кёнигсмарк в Стокгольме произошло событие, которое впоследствии сыграло некоторую роль в судьбе Авроры. В то время австрийский император совместно с союзниками вел войну против турок; при взятии Буды победителям досталось много пленных и вражеского имущества. Находившийся на службе у австрияков шведский барон Александр Эрскин забрал себе четырех турчанок: Разию, Асию, Эмине и Фатиму, «маленькую девочку, завернутую в золотую парчу, с которой свисали какие-то диковинные, возможно, турецкие, камушки». Впоследствии Фатима утверждала, что была дочерью муллы. Эрскин вернулся на родину вместе с Филиппом-Кристофом фон Кёнигсмарком и отдал Фатиму Кариман его сестре Авроре.
Светское общество серьезно взялось за устройство судьбы полоненых турчанок. Над всеми четырьмя 7 ноября 1686 года в присутствии королевского двора был совершен обряд крещения. Восприемниками от купели у Фатимы были шведский кронпринц Карл и Аврора, поэтому девочка получила христианское имя Мария-Аврора. Дамы фон Кёнигсмарк с жаром принялись за ее воспитание, турчанку обучали французскому языку, правилам этикета и обязанностям компаньонки, каковую роль она впоследствии исполняла при Авроре.
Аврора прекрасно постигла искусство придворной жизни и в любом обществе чувствовала себя как рыба в воде. После гибели брата они с сестрой сломя голову помчались в Ганновер, где их приняли чрезвычайно скверно. Визит завершился тем, что курфюрст Эрнст-Август безо всяких околичностей приказал доставить обеих дам на границу своего княжества под конвоем гвардейцев. В Гамбурге Аврора засела за письменный стол, где целыми днями строчила письма главам различных немецких владений, в подробностях излагая историю пропажи своего брата и взывая о помощи в выяснении его судьбы. Надо сказать, что не все сердца оказались глухи к ее мольбам, кое-кто решился обратиться к курфюрсту Эрнсту-Августу с просьбой дать разъяснения по поводу бесследного исчезновения в его владениях знатного дворянина. Дальше всех пошел молодой курфюрст Август Саксонский, который прислал в Ганновер своих посланцев, попытавшихся прояснить эту темную историю, – как сестры Филиппа-Кристофа, так и он предполагали, что граф томится в тюремном заключении.
Памятуя, что наилучшей защитой является нападение, братья герцог Георг-Вильгельм и курфюрст Эрнст-Август обратились с жалобой к императору Священной Римской империи Леопольду I Габсбургу, что, буде курфюрст Саксонский продолжит докучать им «недружественными действиями», они отзовут свои воинские подразделения из союзнических войск. К ним присоединился и зять Эрнста-Августа, муж его дочери Софии-Шарлотты, курфюрст Бранденбурга Фридрих III, будущий прусский король. Под таким мощным давлением молодой и пока еще не наработавший себе солидную репутацию курфюрст Саксонский был вынужден отступить.
Но Аврора не могла так просто принять свое поражение. Не надеясь на силу писаного слова, она решила лично упасть к ногам курфюрста Саксонского и молить его о спасении брата. Осенью 1695 года она отправилась в Дрезден, столицу княжества Саксонского.
Курфюрсты Саксонские и прекрасные искусительницы
Для того чтобы было понятно, с человеком из какой правящей династии пришлось иметь дело Авроре, желательно рассказать кое-что об отношениях курфюрстов Саксонских с представителями женского пола.
Курфюрсты Саксонские были богаты, владели обширными землями со множеством крепостей и замков: их княжество по величине занимало четвертое место среди государств Священной Римской империи. Оно быстро оправилось от губительных последствий Тридцатилетней войны, чему немало способствовали месторождения серебра, меди и цинка в горах. Курфюрсты вели широкий образ жизни, часто устраивали пышные празднества, всячески украшали свою столицу, для чего приглашали в Дрезден итальянских и французских художников, архитекторов и музыкантов.
Отец двух молодых принцев, Иоганна-Георга (1668– 1694) и Фридриха-Августа (1670–1733), курфюрст Иоганн-Георг III, имел репутацию лихого рубаки, обожавшего вино, женщин и песни. Его правление было отмечено активным участием княжества во всякого рода военных кампаниях, что дало повод его подданным наградить своего суверена прозвищем «Саксонский Марс». Как истинный воитель, он не упускал побед и на любовном поле. В частности, курфюрст более или менее постоянно водил шуры-муры с женой одного из своих военачальников, известного под кличкой «Генерал», Урсулой-Маргаретой фон Найшютц. Поскольку муж его пассии в 1674 году буквальным образом не покидал седла своего боевого скакуна в битвах на чужих землях, общественное мнение чуть ли не единодушно сочло родившегося у «Генеральши» младенца Магдалену-Сибиллу дочерью своего курфюрста. Подобная уверенность была не лишена основания, ибо девочка получила при крещении имена матери и бабки курфюрста.
Курфюрст был женат на дочери короля Дании Анне-Софии, женщине строгих религиозных устоев и высокой культуры: помимо родного языка она владела латынью, немецким, французским, итальянским и испанским языками. Хотя между сыновьями княжеской четы разница в возрасте составляла всего-навсего два года, они являли собой такие же две прямые противоположности, как и их родители. Братья воспитывались вместе, но с самого детства беспрестанно и яростно ссорились, причем старший явно страдал от нападок напористого и физически более сильного младшего. Как ни старалась мать, лично занимавшаяся религиозным воспитанием сыновей, ей не удалось внушить им ни богобоязненности, ни любви к ближнему, ни страха перед судом Господним за несоблюдение библейских заповедей.
Вышеупомянутая Магдалена-Сибилла выросла и воспитывалась при саксонском дворе, в результате чего двадцатилетний кронпринц Иоганн-Георг по уши влюбился в эту красивую и, как отмечают современники, рано созревшую барышню, когда ей исполнилось всего 13 лет. Он натуральным образом потерял голову от охватившей его безумной страсти и не замечал того, что девица действует по наущению своей алчной матери, старавшейся извлечь как можно больше из фавора несовершеннолетней дочки.
В 1691 году курфюрст Иоганн-Георг III преждевременно скончался то ли от чумы, то ли от холеры, и ему законным образом наследовал старший сын Иоганн-Георг. Вдовствующей курфюрстине Анне-Софии пришлось многократно умножить свои усилия, дабы направить своего старшенького на путь добродетели, только толку из этого вышло немного. Вступивши на трон, тот основной своей заботой счел выполнение просьб Магдалены-Сибиллы (а точнее, ее матери, сущей хищницы). Фаворитка не стеснялась брать взятки у различных персон за продвижение их интересов у курфюрста. Ей удалось вынудить его подписать обязательство жениться на ней, а также обеспечить ее детей рангом, приравнивающим их к законным детям курфюрста, и графским титулом. Единственной разницей оставалось то, что побочные отпрыски не могли наследовать как само княжество Саксонское, так и права курфюрста. В этом весьма странном обещании молодой человек также заявлял о том, что возьмет себе жену равного происхождения, дети которой и унаследуют все права курфюрста, дабы не создавать повода для возникновения споров в самой правящей династии.
Иоганн-Георг IV добился у императора Священной Римской империи возведения Магдалены-Сибиллы в графское достоинство, за что предоставил в распоряжение союзнических войск соединение в составе 12 000 солдат, выговорив себе за это субсидию в размере 400 000 талеров. Он осыпал свою возлюбленную, которая теперь приобрела титул графини Рохлиц, нарядами и драгоценностями, подарил ей имение Пильниц и дворец в Дрездене, к которому в ту пору будто бы вел подземный ход из замка курфюрста, Резиденцшлос. Ее отец и братья-офицеры получили умопомрачительные повышения по службе и в жаловании. Когда в 1693 году Магдалена-Сибилла родила дочь, ее крестными родителями стали не более и не менее как король и королева Англии Вильгельм III и Мария, почему девочка и получила имя Вильгельмина-Мария. Такая милость может показаться чрезмерной, однако же дело заключалось в том, что король стремился заполучить Иоганна-Георга в союзники в войне против Франции и даже наградил его одним из высших знаков отличия Англии, орденом Подвязки.
Вдовствующая курфюрстина Анна-София не оставляла попыток призвать сына к порядку, но ей это удавалось плохо. В 1692 году она женила его на овдовевшей принцессе Элеоноре-Эрдмуте Заксен-Айзенахской, возрастом на шесть лет старше Иоганна и матери троих детей от первого брака с курфюрстом Бранденбург-Ансбахским. Затея оказалась в высшей степени неудачной. Его слуга во всеуслышание рассказывал, как господин жаловался, что «ему становится тошно, как только он заносит ногу на супружеское ложе». Чаша терпения Элеоноры переполнилась, когда муж подарил любовнице поместье Пильниц. Она закатила Иоганну-Георгу такую сцену, что тот обнажил шпагу и в припадке гнева бросился на супругу. Присутствовавший при этом младший брат Фридрих-Август, хотя и был не вооружен, тем не менее не растерялся, вскочил между ними, вырвал у брата оружие и сломал его клинок.
Такая откровенная демонстрация внебрачной связи была внове для богобоязненных и законопослушных подданных курфюрста Саксонского и до некоторой степени даже ошарашила их. Еще не отрешившиеся от средневекового образа мышления люди подозревали, что здесь дело попахивает злокозненной ворожбой и приворотными зельями. Знающие толк люди уверяли, что мать и дочь фон Найшютц призвали на помощь черную магию и околдовали Иоганна-Георга. Конец у этой истории безумной любви был более чем трагичен. 4 апреля 1694 года девятнадцатилетняя Магдалена-Сибилла скончалась, якобы от оспы. Сомнение в этом выражали как современники, так и нынешние историки, ибо эпидемии оспы в княжестве в ту пору отмечено не было. Поговаривали о каком-то паштете, съеденном молодой женщиной совместно с компаньонкой, после чего обе почувствовали себя плохо, но компаньонке удалось выжить, а новоиспеченной графине становилось все хуже и хуже, пока смилостивившийся над ней Бог не прибрал к себе ее грешную душу. Не отходившего от нее до последнего вздоха Иоганна-Георга еле оттащили от трупа, который он покрывал страстными поцелуями. Курфюрст устроил возлюбленной роскошные похороны, но сам через три недели слег в постель и 27 апреля скончался в возрасте всего 25 лет, как уверяют источники, все от той же не замеченной в Саксонии оспы.
Хотя смерть главы государства стала для его брата Фридриха-Августа полной неожиданностью, он отреагировал на это печальное событий со свойственной ему решительностью. На волне возмущенного общественного мнения, обвинявшего Урусулу-Маргарету и Магдалену-Сибиллу в смерти как Иоганна-Георга III, так и Иоганна-Георга IV, новоиспеченный курфюрст приказал досконально и со всей возможной суровостью разобраться в этом, несомненно, темном деле. Было учинено расследование, выявившее, что дамы фон Найшютц вовсю прибегали к услугам знахарей и колдунов, снабжавших их такими экзотическими материалами, как сердца и кожа летучих мышей, пальцы казненных людей, различные травы и настои. Был даже вскрыт гроб и обследованы останки усопшей, причем оказалось, что на них нашли кое-какие амулеты, по вескому мнению судей, явно способствовавшие преждевременной смерти Иоганна-Георга IV. Мамашу Найшютц (суд выявил полную непричастность ко всем видам ворожбы главы семейства, генерала) даже подвергли пытке первого разряда (зажимание пальцев в тисках и стягивание обручами). Суд признал ее виновной в неправомочном обогащении и приговорил к заключению в крепости Кёнигштайн. Она пробыла там до конца 1699 года, после чего ее отправили в изгнание в сельскую глушь и отобрали все земли и строения, подаренные покойным курфюрстом. Рядовых колдунов и знахарок пытали по полной программе и приговорили к различным срокам заключения. Современные историки откопали источники, свидетельствующие о том, что к услугам ворожей и знахарей через посредничество своих слуг прибегала и глубоко несчастливая в супружеской жизни курфюрстина Элеонора-Эрдмуте. Надо полагать, что эти факты стали известны еще в ходе тогдашнего расследования, но дважды овдовевшую знатную даму с тремя детьми, по-видимому, решили пожалеть. Она удалилась доживать свой век в замок Преч, который завещал ей покойный неверный супруг. Справедливости ради стоит упомянуть, что среди меньшего числа саксонцев равным образом бытовало также мнение, что к преждевременной смерти брата приложил руку сам Август, с глубоким отвращением взиравший на то, как из слабохарактерного Иоганна-Георга самым недостойным образом вьют веревки две ушлые бабенки.
Фридрих-Август являл собой полную противоположность своему брату. От матери он унаследовал всего лишь ее густые темные брови да длинный нос. Учеба его совершенно не интересовала. Впрочем, поскольку Август не являлся наследным принцем, ему не угрожала необходимость погружаться в бездну премудрости, и он с увлечением тренировал свое тело и дух в таких искусствах, как верховая езда, фехтование и военные науки. В отличие от матери-полиглотки, Август хотя и говорил по-французски, но не мог грамотно писать, в составлении бумаг руководствовался не орфографией, а устной речью, и вообще пользовался в основном саксонским наречием. Что касается военного дела, наставник преподал ему знания в артиллерии и искусстве возведения укрепленных сооружений. Это неожиданно пробудило в нем интерес к гражданскому строительству. Когда в 1685 году сгорели некоторые районы Дрездена, Август заказал своему наставнику план восстановления зданий. Нужных средств в ту пору не нашлось, но тридцать лет спустя он вернулся к этому замыслу и приказал начать строительство той части своей столицы, которая именовалась Нойштадт, т.е., в переводе с немецкого, «новый город».
Ярко выраженная семейная страсть к дамам не обошла стороной и Августа. В 1686 году, в возрасте шестнадцати лет, он влюбился в Марию-Элизабет фон Брокдорф, фрейлину своей матери. Курфюрстина Анна-София пришла в ужас, отослала девушку от двора и отправилась вместе с сыном в Данию навестить родственников и заодно отвлечь юнца от греховных помыслов. Однако Август ловко выпросил у отца прощение для изгнанницы, и та вновь возвратилась ко двору.
Дабы отвлечь юношу от неподобающих занятий, как только ему исполнилось 17 лет, родители отправили его в сопровождении гофмейстера, лекаря и воспитателя в путешествие по Европе. Он странствовал инкогнито под именем графа Ляйснигка, но, естественно, принимающие монархи знали, кто приезжает к ним. Для них просто отпадала необходимость устраивать официальный прием.
После посещения нескольких немецких княжеств путешественники отправились в Париж. В конце июня юношу приняли в Версале. Он был потрясен великолепием огромного дворца, роскошным внутренним убранством, парком, которому не видно было границ, украшенному фонтанами, статуями, беседками. По парадным покоям дворца его водила дофина, жена наследника престола, урожденная баварская принцесса Мария-Анна. В знаменитой Зеркальной галерее к молодой женщине и ее кавалеру приблизился сам король Людовик ХIV, любивший свою бессловесную невестку за то, что она регулярно рожала внуков мужского пола (что и свело ее в могилу в возрасте всего 30 лет) и была далека от придворных интриг. Дофина представила тестю молодого гостя. Хотя сам Август уже в молодости выглядел весьма импозантно (его рост 1,76 метра был в те времена прилично выше среднего), французский король потряс его своим величием: одеждой, расшитой рубинами, сапфирами, изумрудами и желтыми топазами, тростью с рукояткой, усыпанной бриллиантами, державной манерой поведения и, главное, той магией нограниченной и всеподавляющей власти, которая исходила от него. Принц ощутил полную покорность окружавших короля блестящих вельмож, ловивших каждое слово своего владыки и воспринимавших его милостивый взгляд как величайшую награду в жизни. О, вот это и есть достойный образец для подражания!
Возможно, именно тогда в душе Августа зародилось безумное желание ощутить на голове тяжесть именно королевской короны, обладать именно вот такой абсолютной властью, править своими подданными именно из вот такого роскошного дворца, окружить себя вот такими же произведениями искусства! Он, к неудовольствию своих сопровождающих, забросил послеобеденные занятия и увлекся посещением театральных спектаклей, концертов, гуляний в парке и вечеров во дворце, когда светское общество играло в карты или предавалось изысканным беседам. А дамы! Какие восхитительные дамы украшали собой Версаль! Роскошно одетые, сверкающие бриллиантами (небогатые немецкие дамы все еще традиционно придерживались более скромных украшений, ибо во многих карликовых государствах действовали законы против излишней роскоши), кокетливые, бросающие томные взгляды на молодого и не особенно привлекательного, но хорошо сложенного юношу. Хотя до него уже доходили слухи о необычном влиянии на короля второй придворной дамы дофины, маркизы де Ментенон, пятидесятилетней особы, еще сохранившей следы некогда замечательной красоты, ему интереснее было слушать рассказы придворных о бывшей фаворитке, маркизе Атенаис де Монтеспан. Прикрыв рот рукой, они со вздохом сожаления предавались воспоминаниям об этой жемчужине Версаля, златокудрой красавице с синими глазами, царице балов и празднеств, блестяще исполнявшей партии богинь и аллегорических персонажей в придворных балетах. Ее царствие длилось долгие двенадцать лет, затем фаворитку весьма бесцеремонно изгнали из Версаля, но там полноправно проживали и резвились четверо рожденных ею от короля детей, узаконенных Людовиком и пользовавшихся его полной любовью, так же как и дочь постригшейся в монахини Луизы де Лавальер, увлечения молодости монарха.
Вторая знатная немка при французском дворе, жена брата короля, герцога Орлеанского, урожденная принцесса Лизелотта Пфальцская, так описывала впечатление от Августа в послании своей тетке, курфюрстине Софии Ганноверской:
«Я, собственно, не могу ничего сказать о сем принце, он не пригож лицом, однако хорошо сложен и имеет приятные манеры. Похоже, в нем больше живости, нежели в его брате, он не столь меланхоличен, единственно только немногословен, так что неведомо, что кроется за сим, но, насколько я могу судить, он не обладает таким умом, как наш принц Карл».
Август с большим интересом посещал укрепленные сооружения и наслаждался военными парадами, но мало интересовался историей и политикой, пренебрегая также углубленным изучением французского языка и исправлением своей неуклюжей манеры танцевать. В конце осени принц посетил Испанию, Португалию, и через четыре месяца вернулся в Париж, где чуть было не попал в серьезную переделку. Дело в том, что скончался курфюрст княжества Пфальца, брат Лизелотты, герцогини Орлеанской, и Людовик ХIV решил заявить свои претензии на это наследство. Поскольку отец Августа, Иоганн-Георг III, присоединился ко вражескому военному союзу, французский король приказал арестовать «графа Ляйснигка», дабы иметь возможность шантажировать его отца. Однако не дожидаясь, пока французские ищейки схватят его, Август со своей крохотной свитой под покровом майской ночи бежал из Парижа, дабы продолжить путешествие.
После посещения ряда стран, в начале января 1689 года путешественники прибыли в Венецию. Карнавал привел Августа в такое восхищение, что сопровождающие потеряли всякую власть над своим подопечным. Август исчезал в гуще веселившейся толпы и возвращался через несколько дней настолько изможденным, что это приводило его свиту в отчаяние. Принц якшался со всякими подозрительными, с их точки зрения, личностями и хватался за любую возможность козырнуть перед публикой своей недюжинной силой. Он сворачивал в трубочку, как бумагу, массивные талеры, гнул кочергу и подковы. При одной такой попытке поразить окружавших его зевак он серьезно поранил себя, когда тяжелая мраморная плита выскользнула у него из рук и раздробила ему большой палец левой ноги. Подробные отчеты сопровождающих привели к тому, что отец повелел срочно доставить сына в Дрезден, отменив последний этап путешествия – Рим. Причиной отзыва непутевого сына послужило не только его легкомысленное поведение, но и серьезные изменения в политической обстановке.
Французская армия заняла Майнц, один из городов немецкого княжества Пфальц. Саксонское войско выступило в поход, дабы попытаться дать отпор захватчикам. Август принял самое непосредственное участие в военных действиях, целью которых было заставить французов отступить. Шальная пуля слегка задела голову принца и вывела его на несколько дней из строя. Едва став на ноги, он снова оказался в строю и забил в свое ружье двойной заряд, который придал бы выстрелу большую силу. В результате порох взорвался и оторвал ему сустав большого пальца. Это ничуть не охладило его боевой пыл, Август в течение своей жизни принимал участие во многих кампаниях и более всего ценил затишье между боями, когда офицеры вовсю предавались пьянству и распутству. Здесь от него ничуть не отставал его друг, Филипп-Кристоф, граф фон Кёнигсмарк. Правда, в отличие от принца более утонченный и образованный Филипп-Кристоф признавал, что Август иногда перебарщивает в своих развлечениях. В качестве примера того, насколько претили ему выходящие из ряда вон увеселения его собутыльника, обычно приводят в пример следующую выдержку из письма графа:
«Я расскажу вам о грязной затее, которую хотел осуществить герцог Ричмондский. Он и герцог Фридрих-Август предавались блуду с непотребными девками; распутство зашло настолько далеко, что после того, как они испробовали все виды разврата, герцог Ричмондский возжелал принудить девиц совокупляться с огромным немецким догом. Вы понимаете меня! Это называется перегнуть палку и зайти в распутстве слишком далеко».
В 1691 году скончался курфюрст Иоганн-Георг III, ему наследовал старший брат Августа. Вдовствующая курфюрстина Анна-София, до которой давно уже доходили тревожные слухи о забавах ее младшенького, решила как можно скорее женить его, дабы тот, в конце концов, остепенился. В спутницы жизни она выбрала ему набожную, скромную и умненькую принцессу Кристину-Эберхардину Бранденбург-Байрейтскую. Однако довести этот замысел до конца оказалось делом отнюдь не простым. Помимо Саксонии на руку завидной невесты претендовали принцы из Дании и княжества Пфальц-Нойбургского. Поскольку дурная слава о невоздержанном поведении Августа достигла княжества Байрейт, сваты курфюрстины Анны-Софии поначалу вернулись ни с чем. Но упорная вдова положила все свои силы на обретение такой прекрасной невестки, и ее настойчивость была вознаграждена: руку Кристины-Эберхардины получил Август. Идеальная невеста принесла с собой богатое приданое, в состав которого входил и придворный карлик Иоганн-Трамм фон Штаммбах. Именно он стал неоценимым доверенным лицом молодой женщины в последующие годы вынужденного одиночества, которому заброшенная супруга могла откровенно изливать все свои тайные горести и страдания.
В январе 1693 года состоялась свадьба. Новобрачная пришлась ко двору в Дрездене всем, кроме Августа. Такая супружеская жизнь с множеством молитв и минимумом развлечений была ему не по вкусу. По завещанию отца ему причиталось 50 000 талеров годового содержания, дворец для проживания в Дрездене и замок в окрестностях. В отечестве развернуться его широкой душе было негде, и, вытерпев два месяца подле своей добродетельной супруги, он присоединился к военной кампании своей датской родни против Ратцебурга. На Рождество Август почтил Дрезден кратким визитом и уже через несколько дней отправился в Венецию, не стоит объяснять, с какой целью.
Кристина-Эберхардина несказанно страдала от одиночества, в то время как ее супруг развлекался на берегах венецианской лагуны. Когда карнавал завершился, Август и в мыслях не держал возвращаться в родные пенаты, а отправился в Рим и Неаполь. В этот южный город наряду с великолепным оперным театром иностранцев привлекала возможность полюбоваться запретным танцем тарантелла, который церковь считала верхом проявления похоти. Только смерть брата заставила блудного супруга вернуться в Дрезден, где по случаю его восшествия на престол состоялись большие празднества, в частности, была отчеканена памятная монета, изображавшая его в львиной шкуре и с палицей в руках в виде «Саксонского Геркулеса». Поскольку Август всегда занимался только военным делом, ему было сложно сразу разобраться во всех тонкостях управления государством, где царил разгул коррупции и лишь две трети налогов доходили до казны, прочее оседало в карманах чиновников. Август же мечтал об установлении абсолютистского режима, увеличении доходов посредством налоговых реформ, усилении армии и, главное, увеличении территории за счет соседних земель.
Нельзя сказать, что с восшествием на трон Август полностью погрузился в государственные дела и отказался от всех земных радостей. Еще ранее, во время одного из редких посещений родного Дрездена, его внимание привлекла очаровательная девица Софи фон Кессель, фрейлина его матери. Завоевать ее благосклонность оказалось не так уж просто, барышня была чрезвычайно капризна и имела большие претензии. Ее сопротивление удалось сломать лишь с помощью крупной суммы денег. Долго скрывать эту связь в своем собственном доме не удалось, вдовая курфюрстина Анна-София и ее невестка Кристина пришли в ужас от того, что творилось у них под носом. Они стали держать совет, каким образом избавиться от вероломной девицы: поместить ли в исправительное заведение при церкви или же вообще отправить в изгнание, чтобы и дух ее в Дрездене простыл. В конце концов было принято решение выдать ее замуж, а супругу дать назначение в Виттенберг. Туда и последовала Софи за своим благоверным, маршалом фон Хаугвицем.
Визит прекрасной дамы
Именно в этот период принятия и проведения в жизнь важных решений в Дрездене появилась Аврора фон Кёнигсмарк. Она не верила, что друживший с ее братом курфюрст Август I ничего не сделает для выяснения его судьбы и решила лично приехать в Дрезден. Захватив с собой компаньонку Фатиму, она пустилась в длительный и утомительный путь.
Аврора почти всю свою жизнь провела в северной части Германии и мало что видела кроме бесконечных равнин с чахлыми березами, торфяниками, полями, засаженными капустой, причем кочаны всегда имели какой-то болезненно желтый цвет. Постепенно пейзаж становился более жизнерадостным, растительность – более сочной, разнообразной и красивой. К ее удивлению, коренным образом изменился вид Эльбы: в Гамбурге вода в ней была мутной, с сильным желтоватым оттенком, а здесь меж живописных берегов неслись синие, прозрачные воды, как будто это была совершенно другая река. Наконец, появился и Дрезден, окруженный покрытыми зеленью холмами. Дома, сложенные не из красного или темного кирпича, как на севере, а из белого камня, здесь тоже выглядели по-иному, часто их стены были украшены росписью. Сестра Амелия, муж которой служил в Дрездене и только что получил в свое распоряжение дом для размещения семьи, объяснила, что многие строения возведены по планам итальянских или французских архитекторов. В Дрездене тогда проживало сорок тысяч жителей – огромный город! Да, он приветливо встретил Аврору, и это воодушевило молодую женщину.
Поскольку жена Августа Кристина-Эберхардина по природе была робка и нерешительна, всеми делами при саксонском дворе заправляла вдовая курфюрстина Анна-София, которая, как единственная дочь датского короля, имела право на титул «ее королевское величество». Надо сказать, что молва о красоте и талантах графини Авроры фон Кёнигсмарк давно распространилась по всем дворам европейских монархов и предшествовала ее появлению в Дрездене. Стоит напомнить, что Аврора, по понятиям того времени, была немолода, ей исполнилось тридцать два года, в таком возрасте в ту пору женщины, как дворянки, так и простолюдинки, зачастую становились бабушками. По-видимому, она на редкость хорошо сохранилась, потому что современники, видавшие ее при саксонском дворе, взахлеб восторгались ею: «У нее было не просто красивое лицо; следует заметить, что ее глаза обладали редким в Германии и на севере миндалевидным разрезом, длинным и с широким раствором; белок был чистейшей, прекраснейшей белизны, а в глазах мерцал свет звезды, передававший прелесть нежнейшей души, ничуть не вредя при этом лучу ума. Нос имел красивую форму, рот, изящный и бесконечно изменчивый, вызывал при каждом движении новый восторг». Молодая женщина была довольно высока, стройна, хорошо сложена и обладала той естественной грацией движений, которую дает выучка и длительное пребывание в великосветском обществе. Не стоит забывать, что молва долгое время считала Аврору самой красивой женщиной Европы.
Первое же появление Авроры при саксонском дворе произвело сильнейшее впечатление как на курфюрста Августа, так и на его мать и супругу. Август моментально включил ее в штат придворных дам матери и предоставил комнату во дворце. Аврора, прекрасно понимая, что это означает, от комнаты вежливо отказалась, а место приняла, причем выполняла свои обязанности настолько безупречно и незаносчиво, что сразу же завоевала благосклонность обеих первых дам княжества.
Вдовствующая курфюрстина Анна-София заметила, какое впечатление Аврора произвела на ее сына и мудро решила, что если уж невозможно наставить на путь истинный этого неисправимого юбочника, так пусть очередное увлечение Августа не выходит за пределы дворца. Что касается бессловесной Кристины-Эберхардины, она уже поняла, что мужем с такими наклонностями к постоянной смене впечатлений приходится делиться с другими женщинами. Поэтому обе высокородные дамы мужественно терпели присутствие Авроры как во дворце, так и на всех увеселениях и прочих мероприятиях. Таким образом, они молчаливо внесли свой вклад в то, что графиня фон Кёнигсмарк стала первой официальной любовницей саксонского курфюрста, тем, кого французы называют «maitresse-en-titre», персона, доселе немыслимая в богобоязненной Саксонии.
Надо отдать должное Авроре: она не сразу уступила домогательствам курфюрста, чем вызвала еще большее уважение его матери и придворных. Август был любителем быстрых побед и предпочитал не тратить драгоценное время на ухаживание за капризными красавицами. Однако, тут ему пришлось пустить в ход все свои таланты военачальника, дабы захватить сопротивлявшуюся крепость. Он осыпал красавицу подарками, включавшими дорогостоящие драгоценности, устраивал праздники, царицей которых объявлялась Аврора. Во время одного из таких праздников в охотничьем замке Морицбург у излучины Эльбы, построенном курфюрстом Морицем Саксонским еще в ХVI веке, графиня фон Кёнигсмарк сдалась. Невзирая на свое новое положение, она сумела сохранить почти что дружелюбные отношения с матерью и женой Августа и даже некоторое уважение среди придворных.
Все празднества карнавала 1695 года Аврора уже разделяла с Августом. Надо полагать, веселье вышло отменное, ибо по окончании гуляний курфюрст почувствовал нездоровье и боли в теле, что лекари отнесли за счет «неумеренности в еде, выпивке, сне и пробуждении». Двадцатипятилетнему мужчине было предписано лечение на водах, и Август в сопровождении Авроры послушно отправился в Карлсбад. Естественно, такое открытое появление в обществе с любовницей церковь считала нарушением священного таинства брака, народ же воспринимал подобное поведение как проступок, подпадавший под наказание. По законам Саксонии женщины, открыто промышлявшие проституцией, подлежали высылке из княжества, практиковавшие это ремесло тайно – заключению в тюрьму вместе с пользовавшимися их услугами мужчинами. Были также наказуемы сводничество, совместное проживание без венчания и супружеская измена. Но все это имело силу только для простонародья. Правящие классы не стесняли себя ограничениями созданных ими же самими законов. Три почтенных профессора с заслуженной репутацией университета в Галле, учрежденного в 1694 году, получили задание составить экспертное заключение по данной чрезвычайно щекотливой проблеме. Господа Томазиус, Грундлинг и Лудевиг были сторонниками просветительского подхода и дали отчетливое разъяснение: «Ненависть к сожительницам великих князей и господ должно прекратить, поскольку они не подпадают под частное уголовное право, но один лишь Господь должен судить их поступки, тем более что на сожительницу переходит нечто от величия ее любовника». Таким образом, официально была признана та истина, что всеобщие законы имеют силу лишь для подданных, но не для правителей. Так что Аврора без тени смущения царила на всех праздниках бок о бок со своим возлюбленным. В ее распоряжение предоставили красивый особняк в Дрездене со штатом прислуги, каретой и шестеркой лошадей. Она продолжала умолять Августа заняться выяснением судьбы ее брата, но так ничего и не было сделано – ее возлюбленный боялся испортить отношения с курфюрстом Ганноверским.
В начале 1696 года Аврора ощутила признаки беременности. В этом не было бы ничего удивительного, если бы за пару недель до этого глашатаи курфюрста не разнесли по княжеству долгожданную весть, что ее высочество курфюрстина Кристина-Эберхардина после трех лет брака ожидает наследника. Событие было отпраздновано ружейными залпами и всенародным ликованием. Можно представить себе, как сжалось сердце Авроры, когда она поняла, сколь неразборчив ее любовник, даривший ей неповторимые восторги любви и одновременно не забывавший свою бесцветную и совершенно безразличную ему жену.
Самого Августа подобные тонкости не волновали. Он вновь отправился на поле брани, выступив в качестве союзника на стороне австрийского императора против турок. Курфюрст ехал во главе воинства из 12 000 рекрутов. К сожалению, вместо славы эта затея принесла ему одни неприятности. Битва на Беге, притоке Тиссы, закончилась крупными потерями с обеих сторон, а туркам в виде трофеев достались пушки противника. При анализе неудачного исхода сражения ряд австрийских генералов, не отрицая личную отвагу курфюрста, предъявили Августу свои серьезные претензии. Они состояли в том, что накануне битвы он и его соратники настолько напились, что наутро, еще не протрезвившись как следует после вчерашней попойки, отдали приказ к наступлению не в должное время. Август поклялся всеми святыми, что «вся армия может подтвердить, что я почти ничего не ел, а еще меньше пил».
Император простил его и даже предложил верховное командование в следующей кампании. Август использовал этот повод для того, чтобы остаться повеселиться в Вене. Его совершенно не взволновало то, что 17 октября Кристина-Эберхардина родила сына, окрещенного по отцу Фридрихом-Августом. Аврора же предусмотрительно заранее тайно покинула Дрезден в неизвестном направлении, а на самом деле уехала в небольшой городок Гослар в Гарце. Там и появился на свет 28 октября сын Августа и Авроры, по поводу чего в лютеранской церкви этого городишки пастор сделал следующую запись: «Сегодня, 28 октября, родился у благородной и высокородной дамы в доме Хайнриха-Кристофа Винкеля ребенок мужеского пола, окрещенный именем Мориц».
Тем временем отец не спешил увидеть ни законного сына, ни побочного отпрыска. В Вене, на одном из придворных балов он повстречал Максимилиану Хизерле фон Шодау, или, как ее было принято называть, графиню Эстерле (1676–1738). Эта крупная красивая голубоглазая, розовощекая блондинка так и излучала собой веселье и радость жизни – именно таких женщин больше всего на свете ценил Август. Невзирая на юный возраст – она вышла замуж в 19 лет – графиня уже имела в своем активе несколько увлечений. По-видимому, Август не произвел на нее никакого впечатления, поскольку она сдалась только после доставленного ей подарка в размере 40 000 талеров. Август проводил сладостные ночи с графиней, пока одним прекрасным ранним утром в двери не появился оскорбленный муж с обнаженной шпагой. Август со свойственной ему моментальной реакцией выпрыгнул в окно, но граф догнал его и потребовал удовлетворения. Оно было достигнуто заключением договора, согласно которому Август обязывался выплачивать графу ежегодную ренту в сумме 20 000 талеров, а тот – отказаться от своих супружеских прав и признавать своими тех детей, которых родятся у его супруги. Так графиня заняла место официальной любовницы курфюрста и вместе с ним в конце ноября отправилась в Саксонию. Отсутствие современных коммуникаций не помешало сведениям о репутации сей корыстолюбивой, заносчивой и властолюбивой особы достичь Дрезден намного раньше прибытия новой пассии Августа на место назначения.
Если к Авроре фон Кёнигсмарк при дворе относились благосклонно, графиню Эстерле встретили буквально в штыки. Вдовствующая курфюрстина Анна-София отказалась принимать новую метрессу любвеобильного сына и удалилась в свое поместье Лихтенбург. Придворные с нетерпением ожидали встречи между двумя дамами-соперницами, предвкушая громкий скандал. Однако Аврора лишний раз проявила великий дипломатический талант и такт, приняв молоденькую фаворитку с изысканной любезностью. Август оценил этот подвиг брошенной женщины и сохранил с ней дружеские отношения вплоть до ее смерти.
Робкая курфюрстина Кристина-Эберхардина проявила железный характер и встретила неверного мужа с ледяной настороженностью. Август всячески искал пути примирения с женой. Еще в сентябре 1696 года скончалась его невестка Элеонора-Эрдмуте, незадачливая жена покойного старшего брата Иоганна-Георга IV. Она проживала в замке Преч, который после ее кончины отошел обратно к Августу. Дабы умаслить разгневанную супругу, он преподнес ей замок в качестве подарка по случаю крещения сына и праздника Рождества.
Но Август плохо знал свою жену – при его бродячем образе жизни это было не удивительно. Кристина-Эберхардина решила, что больше ноги ее не будет в Резиденции, где муж подобно перчаткам меняет фавориток, выставляя законную жену на посмешище и нарушая все библейские заповеди. Август согласился на двух условиях: супруга не может забрать с собой сына и по случаю торжественных случаев и праздников должна появляться при дворе. Маленького же принца отдали на воспитание его бабке, вдовствующей курфюрстине Анне-Софии. Что касается самого Августа, он с головой погрузился в интриги, связанные с его новым дерзким замыслом: добиться короны королевства Польского и объединить под единым скипетром Польшу и Саксонию. Дело в том, что 17 июня 1696 года скончался Ян III Собеский, король Польши, и согласно конституции, новый глава государства должен был избираться дворянством страны.
Аврору же беспокоило ее туманное будущее, ибо она, с ее привычками к свободной и дорогостоящей жизни, оказалась, как говорится, у разбитого корыта. У нее не было ни средств к существованию, ни дома, ни перспектив на будущее. В поисках совета и помощи она обратилась к настоятельнице лютеранского императорского приюта для высокородных незамужних девиц и вдов в старинном живописном городке Кведлинбург. Это было в высшей степени эксклюзивное заведение, основанное еще в 936 году женой короля Генриха I Матильдой и возглавляемое ею вплоть до 966 года. В этой светской общине вышеуказанные особы могли проживать, не подчиняясь монастырским ограничениям и не порывая связи с внешним миром. В то время это был единственный путь свободной жизни для одинокой женщины, тем более пребывавшей в таком двусмысленном положении, как графиня Аврора фон Кёнигсмарк. Настоятельница, принцесса Анна-Доротея Заксен-Веймарская, хотя и была знакома с Авророй, но встретила ее весьма прохладно. Однако, с помощью Августа I, Авроре удалось стать канониссой и обрести хоть какое-то место для постоянного проживания. Со временем ей удалось получить в этом императорском приюте выборную должность благочинной, которая обеспечивала ей твердый годовой доход в 4000 талеров.
Разумеется, ей пришлось отказаться от Фатимы, которую она нашла способ пристроить к саксонскому двору. Отставная компаньонка Фатима, превратившаяся в красивую молодую женщину оригинальной внешности, сумела прижиться сначала при дрезденском, а затем при варшавском дворе. То ли природная хитрость, то ли перенятая у Авроры дипломатичность поведения позволяли ей хорошо ладить с людьми, от которых зависело ее положение. В 1701 году она поднялась очень высоко, став любовницей все того же Августа I Сильного. Правда, ей в течение длительного времени приходилось разделять эту честь с теми знатными дамами, которые в ту же пору числились официальными любовницами короля. По-видимому, ее это совершенно не смущало, тем более что король признал своими детей, рожденных от него турчанкой, а именно: сына, графа Фредерика-Августа Рутовского (1701 года рождения), и дочь, графиню Катарину Рутовскую (1706 г. р.), такое везение выпадало отнюдь не всем его бастардам. По легенде, у этого любвеобильного мужчины насчитывалось более трех сотен побочных отпрысков. Хотя историки не находят подтверждения такому ошеломляющему количеству, все равно их было немало. В 1706 году Август выдал Фатиму замуж за придворного Иохана-Георга фон Шпигеля. Эта женщина оставила настолько глубокий след в памяти короля, что впоследствии в своем завещании он отказал ей 8000 талеров.
Деятельная и беспокойная натура Авроры не могла смириться с размеренным распорядком приюта, и она часто покидала его, уезжая то в Дрезден, то в Берлин, то в Гамбург, где воспитывался ее сын. Она поставила себе целью добиться узаконения мальчика отцом, тем более что Август, затратив много усилий и денег, 15 сентября 1697 года все-таки торжественно взошел на трон в Кракове как Август II, король польский. Для того, чтобы угодить польскому дворянству, он был вынужден перейти в католическую веру, и поэтому убежденная лютеранка Кристина-Эберхардина наотрез отказалась ехать в Варшаву на церемонию коронования. Ее супруга это ничуть не смутило, его сообразительность бывалого вояки помогала выходить из любого положения, даже такого, весьма щекотливого.
В Кракове его сопровождала графиня Эстерле, с большим вкусом надевшая как подаренные Августом драгоценности, так и кое-какие украшения из государственной сокровищницы Польши. По каким-то причинам, оставшимся невыясненными для историков, она была разведена со своим мужем, графом Хизерле фон Шодау, и в 1698 году выдана замуж за придворного фон Опперсдорфа. В конце 1698 года она родила сына, которого сочли сыном Августа, хотя не было секретом, что она обманывает короля с князем Михалом Вишневецким. Ребенок вскоре умер, а в 1699 году похождения и мотовство венской красавицы настолько вывели Августа из себя, что он приказал ей в 48 часов покинуть Варшаву. Дама быстро собралась и уехала, но король был вынужден послать ей вдогонку офицера с ответственным заданием отобрать у нее подаренные им украшения, ибо графиня Эстерле прихватила с собой кое-что из коронационных драгоценностей. Нагнавший путешественницу посланник получил от нее кожаную шкатулку, на которую была наложена печать, и отправился с ней в обратный путь. Когда офицер вручил ее королю, тот сломал печать – внутри лежали несколько дешевеньких браслетов. Осознание того, что лукавая дама провела его как малое дитя, заставило Августа расхохотаться и отказаться от дальнейшего преследования разжалованной любовницы. Графиня Эстерле считалась самой дорогостоящей метрессой Августа. В дальнейшем она сожительствовала с Александром Бенедиктом Собеским, восьмым сыном покойного короля, и построила себе роскошный дворец.
Поляки без королевы чувствовали себя как-то неуютно, но Кристина-Эберхардина оставалась тверда в принятом решении, что ноги ее не будет в католической Польше. Тогда придворные подсунули Августу даму из польской знати, княгиню Урсулу-Катарину Любомирскую, которая выполняла возле короля представительские функции. Поскольку она чрезвычайно интересовалась политикой, то чувствовала себя в этой роли как рыба в воде.
По заданию Августа графиня Аврора, сама не желавшая оставаться в стороне от перипетий европейской политики, выезжала с дипломатическими поручениями к курфюрсту Фридриху III Прусскому и королю Швеции Карлу ХII. Во время Великой Северной войны речь шла о возможном заключении мира, причем Август наделил Аврору всеми требуемыми полномочиями. Однако Карл, приходившийся королю Польши кузеном, счел себя оскорбленным тем, что столь близкий родственник не приехал лично, а прислал свою любовницу, и не пожелал принять графиню.
Авроре и без политики не сиделось в своей общине, и она большую часть времени проводила в других местах. После того, как Август унаследовал трон курфюрста после своего брата, Дрезден расцвел, его население увеличилось более чем вдвое, торговля и ремесла еще более оживились, и город уже начали ставить на один уровень с такими признанными столицами, как Прага и Вена. Дважды в год графиня выезжала на лейпцигскую ярмарку, но отнюдь не за покупками. Дело в том, что проведение этого крупного торгового мероприятия сопровождалось всякими культурными событиями: оперными спектаклями, комедиями, балами, маскарадами, музыкальными концертами. Иногда Аврора выбиралась в Гамбург, который тоже мог предложить кое-что в виде развлечений. Невзирая на возраст, у нее все еще находились поклонники, делавшие ей предложение руки и сердца, но она продолжала всем отказывать. Единственную же перспективу замужества, на которую Аврора согласилась бы, с приятным, богатым и страстно влюбленным в нее герцогом Вюртембергским, погубил Август Сильный, проявив себя самым бессердечным эгоистом до мозга костей, каковым, в сущности, и был. Король прекрасно осознавал уникальность этой женщины, перед которой в свое время не смог устоять, невзирая на восьмилетнюю разницу в возрасте, которая дала ему сына, наделенного многообещающими качествами (чем не мог похвастаться бесцветный законный наследник престола), которая, невзирая на свое двусмысленное положение, сумела сохранить репутацию и уважение сильных мира сего. Даже после окончания их связи бывший возлюбленный не хотел уступать ее никому, хотел остаться единственным мужчиной в ее жизни.
Как уже было сказано, Аврора нередко присутствовала на развлечениях королевского двора в Дрездене и Варшаве. Какого рода иногда были эти забавы, можно судить по воспоминаниям современника.
«Фельдмаршал граф Флемминг устроил забаву, которая должна была представить двору спектакль настоящего сражения. Здесь война явилась во всей своей красе. Участники атаковали друг друга хорошо рассчитанным огнем. Их маневры, атаки, отступления, короче говоря, все их движения имели ужасно комичный вид, ибо никто не был ранен. Король появился верхом, его сопровождали графиня Дёнхоф и жена литовского генерала Потоцкого (на тот день соперничавшая любовница), одетые амазонками; прочие дамы прибыли в каретах, запряженных шестеркой лошадей. После сражения король уселся за стол под большим навесом вместе с самыми высокопоставленными дамами и господами. Для прочих присутствовавших во время трапезы были накрыты два больших стола под двумя другими навесами. Слух услаждала музыка из выстрелов пушек. Самое веселое произошло после обеда. Столы не стали убирать, но кушанья на них оставили солдатам. Как только закончился хлеб, фельдмаршал в возмещение приказал, чтобы тысячу монет в один гульден засунули в такое же число кусков хлеба. Затем оркестры сыграли на приступ, и солдаты в боевом порядке отважно атаковали обильно накрытые столы, передние ряды были опрокинуты и растоптаны самыми задними… Затем все убрали и начались танцы до семи часов вечера. Фельдмаршал обильно пил вместе с гостями и сильно опьянел. Король не был трезв, но не совершил никакой унизительной неприличности. Мне стало жалко бедного гофмейстера, который был вынужден стоять за спиной его величества со стаканом воды и настолько некрепко держался на ногах, что не удержался бы на оных от одного прикосновения пальца. Граф фон Флемминг был вне себя от радости. Когда король собрался уезжать, Флемминг фамильярно обхватил его за шею со словами: „Брат, я рассорюсь с тобой, если ты уедешь“. Графиня Дёнхоф, буквально не отходившая от короля, пыталась прекратить подобные неуместности, но Флеминг был слишком счастлив, чтобы соблюдать приличия. Он попытался облапать ее, обратившись к ней с наигрубейшим словом в сем языке. Она, будучи привыкшей к подобным комплиментам от фельдмаршала, лишь засмеялась и попыталась оторвать его от короля. На пути домой и король, и графиня упали со своих коней, но, благодарение Господу, не повредили себя».
Жизнь Авроры клонилась к закату, она скончалась в своей общине в 1728 году, оставив сыну в наследство несколько предметов мебели и пятьдесят два талера. Ее похоронили в церкви Св. Сервациуса Кведлинбурга, в так называемом «княжеском склепе», обладающим таким специфическим микроклиматом, что тело усопшего в этой атмосфере не разлагается, а мумифицируется. Так и лежит она там, рядом с несколькими наиболее знатными аббатисами приюта, в своей бархатной накидке, подбитой соболем, – эта, наряду с Екатериной II, «самая замечательная женщина двух столетий», как называл ее Вольтер. Правда, этот выдающийся писатель не дожил до Великой французской революции, которая вывела на историческую арену не одну незаурядную женщину, но, согласитесь, графиня Мария-Аврора фон Кёнигсмарк вполне заслуживает такой оценки от человека, который повидал и многое, и многих на своем веку.
Жизнь Авроры также могла бы стать основанием для рыцарского романа: прекрасная добродетельная девица, движимая глубокой сестринской любовью к безвестно пропавшему брату, припадает к ногам его друга, владетельного суверена, который кладет все свои силы на то, чтобы выяснить судьбу пропавшего друга и даже отомстить за него. Увы! Владетельный князь не стал прилагать особых усилий к поискам пропавшего друга, быстро стушевался под нажимом могущественных соседей и самым вульгарным образом воспользовался чистотой и невинностью несчастной высокородной девицы. Он даже не пожелал взглянуть на сына, а обесчещенную девицу бросил, собственно говоря, на произвол судьбы. Что же касается печального удела, ожидавшего ребенка, который, даже учитывая благородное происхождение родителей, был всего лишь бастардом, то матери пришлось долго и упорно бороться, чтобы клеймо незаконнорожденного не испортило Морицу всю жизнь.