Он ехал сначала медленно, пока не повернул за угол, а потом сразу набрал скорость, оставив за собой шлейф пыли.
Глава одиннадцатаяСоланж
По крайней мере дважды в год в Новом Орлеане проходили премьеры фильмов, обычно тех, которые здесь и снимались. Желая привлечь кино– и телемагнатов, штат предоставлял для них весьма выгодные скидки по налогам. Но даже когда я была намного моложе и глупее, то оставляла без внимания подобные события, хотя вроде и было очень интересно увидеть знаменитостей на красной дорожке. Мне хотелось считаться серьезным журналистом, а тут легко было скатиться на уровень «дамского репортера», кропать фривольные истории и выглядеть пустышкой или, что еще хуже, «гламурной пташкой». Поэтому когда мне предложили взять интервью у некой звезды, прибывавшей в город на премьеру его фильма, я не просто сказала «нет», я рявкнула нечто неприличное и ушла с летучки.
Дениз выскочила за мной, втолкнула меня в мой кабинет и захлопнула за нами дверь. Она была вне себя.
– Соланж, это невозможно! Он… Он же попросил именно тебя! Он читал все твои статьи, когда ты расследовала цементное дело, они как раз тогда снимали здесь фильм. Это же эксклюзивное интервью! Или ты его возьмешь, или никто из редакции новостей!
– Ах вот как? Он выбрал меня? Ну, подумать только, просто изумительно! – Я почти визжала.
– Я знаю, это так, – кивнула Дениз, словно и не заметив моего тона.
– Я сказала «нет»! – И я занялась бумагами на своем столе.
– Соланж Фарадей, ты знаешь, я твоя большая поклонница. Но если ты думаешь, что одно-единственное интервью с пылким и умным актером может испортить твою карьеру, значит ты не слишком уверена в себе.
– Устами младенца… – пробормотала я. И перестала ворошить бумаги. Гас пока оставался у отца. Я могла бы это сделать. Но… – Разве что при определенных условиях, – сказала я.
Я объяснила Дениз, что не стану говорить с актером только о кино или о его бесконечной любви к искусству. Мне также совершенно наплевать на то, с какой из итальянских или британских актрисочек встречается сейчас кинозвезда, не говоря уже о том, почему он никогда не был женат. Я предполагаю полностью исключить из интервью его личную жизнь и поговорить о политике, о широко известной филантропической деятельности актера и о его взглядах на безразличие граждан к выборам. То есть буду говорить о том, что интересно мне самой.
– А ты пойдешь со мной, чтобы отвлекать его агента, – добавила я, и Дениз даже не попыталась скрыть свой восторг. – Я не разговариваю с агентами.
Когда начался день, я весьма неохотно выбрала коралловую губную помаду и очки в самой нелепой оправе, а блузку застегнула до самого горла, надеясь, что такая внешность даст актеру понять: «Я не из тех, кто гоняется за знаменитостями. Я здесь ради статьи, а не ради звезды».
Джазовый фестиваль должен был начаться лишь через две недели, но в отеле «Риц» уже был настоящий сумасшедший дом. Дениз, впрочем, действовала весьма умело, проводя меня и команду сквозь толпу народа с фото– и кинокамерами и, как всегда, добиваясь того, чтобы мы заняли наилучшую позицию в очереди, то есть оказались практически последними, что давало возможность ухватить немного лишнего времени для интервью.
Когда подошла наша очередь, агент высунулась из двери номера звезды и выкрикнула мое имя так, словно мы стояли в очереди в бесплатную поликлинику, причем произнесла его на свой манер: «Со-ЛАНГ».
– Понимаешь теперь, что я имела в виду, – сказала я Дениз. – Деморализация.
Прежде чем мы успели настроить звуковую дорожку и баланс цвета, звезда лениво вошла в гостиную номера; актер был одет в щеголеватый костюм, его знаменитые волосы цвета соли с перцем были зачесаны назад, на лице играла задумчивая улыбка, подбородок с ямочкой выглядел дразняще, а голос, когда он заговорил, прозвучал удивительно чисто. Он чувствовал себя совершенно свободно.
– Мисс Фарадей, это честь для меня, – произнес он, и его глаза при этом смеялись. – Спасибо, что согласились на интервью. Я знаю, обычно вы таким не занимаетесь.
То, что случалось потом, стало полной неожиданностью: я покраснела! И моя реакция была настолько внезапной, что ее невозможно было скрыть, и мне пришлось просто постараться не смотреть на Дениз, чтобы не показаться полной ханжой.
Суть харизмы в том, что ее невозможно подделать. Фальшивая харизма сразу разрушается при близком контакте. Мне приходилось брать интервью у многих политиков, включая Билла Клинтона, когда тот был губернатором соседнего с нами штата, и я хорошо знала разницу между истинной харизмой и ложной. Так что позвольте мне сказать: несмотря на его действительно сильное обаяние, Билл Клинтон и в сравнение не шел вот с этой кинозвездой. Этот человек имел огромную притягательную силу. Вам хотелось буквально не отрываться от его темных глаз, хотелось провести пальцами по невероятно густым волосам. Я осторожно пожала руку звезды, а потом он представился моей команде, как будто они не знали, кто он такой.
Мы уселись друг напротив друга, и оператор поднял большой палец, подавая мне знак: «Готовы».
После обязательного вступления, то есть нескольких слов о фильме, премьера которого должна была вот-вот состояться, и о том, как здорово было снимать его в Новом Орлеане, и прочего бла-бла-бла мы перешли к обсуждению любимой темы звезды: как найти надежных людей для политических дел.
– Но вы говорите о том, что вас самого явно не интересует. Вы сами не хотите куда-нибудь баллотироваться?
– Ну, у меня слишком бурная история, – ответил он, то скрещивая ноги, то ставя их рядом одну с другой. – Я бы не выдержал той проверки, какой подвергаются кандидаты, а я терпеть не могу зря тратить чужое время.
– Вряд ли в вашей истории больше грязи, чем в истории Клинтона. А его переизбрали на второй срок.
– Верно. Он выскочил из той истории относительно невредимым. Чего не скажешь о тех женщинах, что появлялись в его жизни.
Актер одарил меня прославленной на весь мир нахальной усмешкой, расстегивая манжеты своей рубашки. Я же то и дело переставляла ноги то так, то эдак, как можно крепче сжимая бедра. Прекрати! Не веди себя как слабоумная!
– Вы хотите сказать, что слишком богатая сексуальная жизнь делает вас непригодным для политики?
– Нет. Но если вы имеете такую непростительную склонность, Америка едва ли вас полюбит. Я это имел в виду. Вы вольны делать все, что вам вздумается, если время от времени выказываете раскаяние. А у меня нет ни малейшего желания это делать.
– Но как раз вы и могли бы изменить подобный подход. Разделить стыд и секс.
– Ну, это вовсе не мое дело. Я просто парень, который надевает разные костюмы и изображает разных людей, чтобы заработать на жизнь.
Я с силой потерла затылок, подумав о том, что случилось бы с моей карьерой и с доверием ко мне, если бы кто-нибудь узнал о том, что я состою в обществе С.Е.К.Р.Е.Т. Для меня все было бы кончено. И еще возникли бы вопросы насчет моей пригодности к роли матери, хотя сомневаюсь, что их задал бы Джулиус. Да, наверное, он был бы все же шокирован, однако он не принадлежал к той категории мужчин, которые за неразборчивость женщин в сексуальных связях лишают их всех прав, не говоря уже о материнстве. И тем не менее я содрогалась при одной только мысли, что меня могли бы разоблачить.
Актер сменил тему, заведя речь о гуманитарной помощи, которую он оказывал по всему миру, в особенности в Судане. Я поддержала его, и мы заговорили о том, почему люди не воспринимают всерьез политические и социальные устремления голливудских звезд.
– Я ведь и не ожидаю, что кто-нибудь станет смотреть всерьез на меня, – сказал актер, наклоняясь вперед и зажимая ладони между коленями. – Я ожидаю, что люди взглянут на саму проблему. Люди просто ненормальны, если думают, что войны где-то за морем никак не воздействуют на их местную экономику, не говоря уже о национальной безопасности. Но ведь именно из-за далеких войн вас заставляют снимать обувь, если вы летите рейсом из Петалумы в Пеорию, в этом виновата война в Сирии или Дарфуре!
Как я и задумывала, мы урвали для себя больше времени, чем другие журналисты. Когда наши микрофоны были уже выключены, актер встал, чтобы пожать мне руку, и на несколько секунд задержал ее в своих ладонях. А может быть, мне это лишь почудилось.
– Разговор был весьма поучительным. Сюжет получится потрясающим. Спасибо, – сказала я, с неохотой отбирая свою руку.
– Наоборот. Спасибо вам, Соланж Фарадей, за ваши серьезные вопросы.
Он назвал меня полным именем? И усмехнулся? Вау… Ладно.
Мы проводили актера взглядом, когда он вышел в соседнюю с гостиной комнату, сопровождаемый агентом и еще полудюжиной людей из его свиты. Мои парни принялись молча собирать провода. Дениз сложила треножник. Я поменяла туфли, надела другие, без каблуков, и уже собиралась отправиться в обратный путь вместе со всей командой, но в это время актер опять появился в гостиной, в хлопчатобумажной рубашке и джинсах; он явно только что умылся.
– Они там все устроили небольшой перерыв, в той части номера, – пояснил он. – Выпьете со мной, Соланж?
Моя команда внезапно засмущалась. Дениз бросила на меня взгляд, который буквально кричал: «Черт побери! Не отказывай ему!» Но у меня в голове было другое: «А что, если все в редакции новостей узнают, что я флиртовала с тем, у кого брала интервью? Что они подумают?»
Ответ прозвучал в моем уме сам собой, произнесенный неподражаемым голосом Марши Ланг: «Да кому какое дело, Соланж?» Наши талантливые мужики спят со множеством женщин, которых привлекает их скромная слава. А уж Билл Ринк, болван-метеоролог, вообще прославился своей любвеобильностью, и благодаря чему? Благодаря тому, что водит указкой по пластиковой карте Луизианы?
Но мне сорок один год.
Я зрелая женщина.
Я хорошая мать.
Я одинока.
Я много работаю.