Неправильно.
Вряд ли я смогу раздеться.
Я положила ладонь на ручку двери – и застыла. Я не могла заставить себя даже открыть эту дверь. Все мое любопытство куда-то улетучилось.
Вернувшись домой, я позвонила Матильде, и на следующий день мы встретились днем в баре «У Трэйси».
Почему-то я чувствовала себя обязанной извиниться.
– Ерунда. Извиняться не за что, – сказала Матильда. – Тебе что-то не понравилось? Как ты думаешь, в чем наша ошибка? Сценарий был плох?
У меня не хватило храбрости сказать ей, что я даже дверь открыть не решилась.
– По правде говоря, я просто… Ну, в теории все выглядело интересно, но, когда дошло до дела, я поняла: это не то, чего я хочу на самом деле. У меня возникло чувство, будто это уже слишком. Боже, я, наверное, просто трусиха?
– Трусиха? Соланж, данная фантазия не имеет ничего общего с храбростью, это всего лишь вопрос любопытства! А любопытство угасло.
Да, так в действительности и было, но настоящая правда заключалась в том, что я вспомнила слова Джулиуса и мое тело отреагировало на них. И с того момента я начала желать от секса чего-то большего, чего-то более глубокого, может быть, более… эмоционального.
– Даже и не думай об этом. Я обещаю, мы организуем для тебя потрясающий Шаг. Прикинь, что еще могло бы тебя заинтересовать больше всего, и мы все устроим в ближайшие дни.
– На самом деле что угодно?
– Конечно, – кивнула Матильда, вытирая губы салфеткой и кладя ее на стол.
Идея возникла в моей голове мгновенно, и я даже сама не успела по-настоящему понять, что именно я прошу Матильду сделать для меня.
– Ну, меня больше интересует не что, а кто…
Матильда оглянулась на переполненный зал. И наклонилась ко мне:
– Вот только не проси меня…
– Пьер Кастиль! – выпалила я. – Он отклонил мою последнюю просьбу об интервью, но что-то мне подсказывает, тебе он в просьбе не откажет. И если мой следующий Шаг действительно связан с любопытством, тогда, возможно, ты сумеешь уговорить его пройти со мной Шаг седьмой. И в мою фантазию можно будет включить полноценное интервью.
– Соланж, Пьер непредсказуем, он манипулирует людьми, он даже опасен! И я не могу поручиться за твою безопасность, а ведь это и есть главная и наиболее важная составляющая всех фантазий в нашем обществе.
– А кто говорит, что я собираюсь принять Шаг?
Матильда одарила меня мрачным взглядом. Могла ли она догадаться, что я сама сомневаюсь в своих словах? Пьер Кастиль мог быть именно таким, каким его описала Матильда, но он также был и бесспорно сексуален. И в конце-то концов, речь ведь шла не о любви. Да и что это за любопытство, если оно не заставляет вас сунуть руку в пасть льва? Я же всю свою карьеру выстроила именно на подобных дерзких выходках. К тому же я отказалась пройти очередной Шаг просто потому, что у меня пропало любопытство, один Бог знает, что может произойти, если я окажусь лицом к лицу с Кастилем. Может, я снова сбегу. Но стоило мне подумать о такой возможности, как я ощутила знакомый взрыв адреналина в своей крови. А раз уж такое началось, поворачивать обратно не было смысла.
Матильда явно была и поражена, и рассержена моим планом.
– Соланж, он опасный человек!
– Я его не боюсь. На самом деле это ему следует бояться меня.
Я рассмеялась, пытаясь превратить последние слова в шутку, но тяжелое молчание Матильды ощутимо повисло в воздухе между нами.
Это был тот сорт молчания, которое хорошо знакомо журналистам и торговцам; оно означает, что собеседник потерян и следует оставить его в покое.
– Я кое-что тебе скажу, – начала Матильда, причем голос ее был недовольным и в то же время ласковым. – Когда тебя называют Грозной Соланж, это даже отдаленно тебя не описывает.
На следующий день мы с Джулиусом ехали на родительское собрание в школе, и, сидя рядом с ним в машине, я с трудом удерживалась от того, чтобы не рассказать ему о предложенном мне сексе втроем и о том, что я отказалась от приключения из-за него, Джулиуса. Вместо этого я просто вдыхала знакомый запах его джипа, радуясь, что Джулиус приехал вовремя, даже немного раньше назначенного времени.
– Ты отлично выглядишь, – сказал он. – Ты как-то по-другому причесалась. Мне нравится.
– Я просто не стала распрямлять кудряшки.
– Очень симпатичная вещица, – сообщил Джулиус, касаясь моего браслета, а заодно и кожи моей руки.
Мы по-прежнему легко позволяли себе некоторую близость, например положить руку на колено или погладить Джулиуса по щеке, поправляя ему галстук, и это было нормально, просто ничего такого давно уже не случалось. Я подумала, не снять ли мне браслет С.Е.К.Р.Е.Т., но с шестью подвесками, теперь висевшими на цепочке, он выглядел так очаровательно, что я не могла устоять и носила его постоянно.
– Теперь скажешь комплимент моей сумке? А как насчет туфель? – спросила я, отвлекая внимание Джулиуса от браслета.
– Я не разбрасываюсь комплиментами просто так. Я серьезен. Мне это очень нравится, – ответил Джулиус, глядя на дорогу.
– Ладно, спасибо. Но я надела его не ради тебя. Это мое особое украшение, говорящее: «Я хорошая мать, несмотря на мою работу, отнимающую уйму времени».
Джулиус негромко засмеялся.
После недолгого молчания я сменила тему:
– Знаешь, это все не важно. Как продвигается твой бизнес с закусочной на колесах?
– Ну, дело идет по-настоящему неплохо, – после некоторого колебания ответил Джулиус. – Мы сейчас заказываем еще один грузовик. Его доставят через несколько недель. Я собираюсь поставить его в районе рынка на Фререт-стрит. Мы надеемся…
– Поосторожнее, Джулиус, не торопись с расширением! Такое уже бывало прежде, и всегда плохо заканчивалось.
Я мгновенно пожалела о своих словах. Это ведь были его деньги, его бизнес, его риск. К этому я не имела никакого отношения. И до тех пор, пока Джулиус помогает мне воспитывать ребенка, ни на что не жалуясь, я не имею права подавать ему непрошеные финансовые советы. Или вообще какие-нибудь советы.
Но вместо того чтобы начать оправдываться или рассердиться, Джулиус просто сказал:
– Я понимаю твои опасения, Соланж. Я никогда не добивался успеха. Но на этот раз я знаю, что делаю. И предпринимаю правильные шаги. Я чувствую себя на своем месте.
Я больше ни слова не сказала о его предприятии и во время родительского собрания предоставила говорить ему, а сама просто смотрела на его профиль, удивляясь тому, как любовь может превратиться во что-то совсем другое, но в то же время очень знакомое. Джулиус задавал вопросы насчет того, как Гас справляется с домашними заданиями, а я просто сидела и слушала. Джулиус чувствовал, что мальчик слишком уж перегружен ими, и просил учителя слегка уменьшить задания, чтобы у ребенка оставалось время отдохнуть и просто побыть ребенком, когда со школьными делами покончено.
– Его педиатр не считает, что у Гаса есть проблемы с вниманием, – сказал Джулиус. – Просто здоровый ум иногда снижает работоспособность от перегрузок.
– Да, я согласен с вами, – ответил учитель. – Верно сказано. Я подумаю над вашими словами.
После собрания Джулиус отвез меня обратно на работу.
– Спасибо. Отлично все прошло, ты был на высоте, – сказала я, похлопывая его по руке.
– Мы оба старались. Слушай, я бы хотел завтра утром забрать Гаса немного пораньше. Отвезу его на гольф.
– А я и не знала, что ты играешь в гольф. – Про себя я отметила, что мне, похоже, предстоит узнавать о Джулиусе все больше нового.
– Я и не играю. Но думаю, Гасу следует попробовать. С годами все труднее осваивать новые занятия.
– Да, но все-таки это возможно.
– Безусловно, – кивнул Джулиус, наклоняясь ко мне, чтобы чмокнуть в щеку на прощание, и его бородка пощекотала мне кожу.
Я чуть не повернулась к нему так, чтобы встретить губами его губы. Я чуть не превратила невинный поцелуй в нечто совершенно другое. Какого черта происходит? Может, дело в его запахе? Или в том сексе, которым я занималась? Такое ведь и прежде случалось: запах Джулиуса сбивал с прямого пути мой рациональный ум и заставлял отдаться чувствам.
Когда джип отъехал, я проверила в телефоне полученные сообщения: два были с работы, одно – от Матильды. Ее сообщение я открыла первым.
Соланж, позвони мне. Пьер – ну, он согласился участвовать в игре в последний раз. Но выдвинул кое-какие условия. Позвони.
Черт побери! Быстро же Матильда взялась за дело! Вот что значит любопытство! Я немедленно нажала на кнопку «ответить на звонок». Матильда откликнулась после первого гудка.
– И какие условия? – спросила я, даже не поздоровавшись.
– Видишь ли, Соланж, он не хочет, чтобы в интервью, включенном в фантазию, участвовала телекамера, – ответила Матильда, и ее голос звучал так, словно это условие должно было воспрепятствовать заключению сделки.
– Отлично! – сказала я. – Значит, я просто использую его для статьи в журнале «Новый Орлеан». В конце концов, они передо мной в долгу.
– Второе условие: фантазия должна осуществиться в Париже, где он живет после того происшествия на благотворительном вечере.
Тут мое сердце подпрыгнуло. Я никогда не бывала в Париже!
– Ну, это вряд ли может стать проблемой.
– А как насчет Гаса?
– У него потрясающий отец, который частенько держит его у себя куда дольше, чем то необходимо.
– А как насчет твоих выпусков новостей?
Матильда явно не хотела, чтобы я поехала к Пьеру.
– У меня накопились выходные.
Матильда громко вздохнула, очевидно почувствовав, что переубедить меня ей не удастся.
– Соланж, мне все это не нравится.
– Когда я вступала в общество, ты мне пообещала все, чего я захочу. Любую фантазию. А я хочу именно эту, – заявила я.
Когда я начинала говорить таким тоном, когда я впадала в нечто вроде транса, одержимая какой-то мыслью, Джулиус обычно предоставлял мне полную свободу, давая возможность навязчивой идее иссякнуть естественным образом. Но от этого у меня возникали и разного рода проблемы. Однако теперь я надеялась их избежать.