ет опасным ночью.
Никто никогда не говорил мне об этом. До сих пор наше путешествие вверх по течению шло спокойно, не считая вчерашнего инцидента по моей вине.
— В прошлом году прогремела новость о том, что дахабие потерпела крушение. Пассажирам пришлось выбираться через окна в ночных рубашках, — сказала Айседора, отчего я вздрогнула. Не знаю, с чего я решила, что она тоже в Египте впервые. Это заставило меня осознать, какой большой путь мне предстоит пройти, чтобы наверстать упущенное. — Опасная затея, если учитывать то, что таится в самом Ниле.
— Я в курсе, — сухо сказала я, вспоминая о своей встречи со смертью накануне.
— Ты все еще рада быть с нами? — язвительно спросил дядя Рикардо.
Я вздернула подбородок.
— Конечно! Это будет приключение. Только представьте, какими рисунками я заполню свой скетчбук.
Мистер Финкасл посмотрел на меня с живым интересом.
— Вы художница?
— Я люблю рисовать, но не уверена, что это делает меня художницей.
— Конечно, делает, — возразил дядя.
От удивления я лишилась дара речи. Это было самым приятным, что он когда-либо говорил мне. Мои щеки вспыхнули, и я спрятала лицо за чашкой, делая долгий глоток кофе.
— О, я понял, — сказал мистер Финкасл. — Я полностью вас понял, Рикардо. Вы не смогли найти фотографа, после потери предыдущего и поэтому вместо него взяли свою племянницу, которая вместо вас будет вести учет. Нам повезло, что она решила стать частью команды.
— На самом деле, — начал дядя Рикардо. — У нас был фотограф. Внучка Абдуллы, Фарида, делала для нас снимки. Но в этом сезоне ее с нами не будет. Было бы замечательно, передай Инез яркие краски храмов…
Я откинулась на спинку стула. Пока он не сказал, такая идея не приходила мне в голову. И пока эти слова не прозвучали, я не понимала, как сильно хочу этого. Это была бы идеальная уловка. Способ посмотреть все возможное на острове. Способ быть полезной команде Абдуллы.
Прежде, чем мой дядя успел произнести хоть слово, я повернулась к громоздкому мужчине, чтобы обратиться к нему лично.
— Очень умно, мистер Финкасл. Именно по этой причине дядя должен позволить мне войти в команду.
Мой дядя тихо сидел, пребывая в недоумении, будто не мог поверить, что я имела наглость вмешаться в его планы, а мистер Хейс тихо рассмеялся. Он съел все со своей тарелки и теперь помогал мне с моим десертом. Будто в центре стола не было из чего больше выбрать. На самом деле, манеры у него были отвратительные.
— Это означает, что тебе придется проводить ночи в палатке, отказавшись от комфорта дахабие, — предупредил дядя Рикардо. — А также исследовать пыльные и темные помещения в изнуряющую жару.
На лице Айседоры появилось мечтательное выражение. Ее волосы цвета меда были собраны в идеальную прическу на макушке, а платье — вершина европейской моды, туго обтягивало ее узкую талию, и шлейф ткани струился вниз по стулу. Она была похожа на героиню любовного романа, которая ждет спасения. Только вот я никак не могла выбросить из головы эпизод, где она стреляет из собственно пистолета.
— А не лучше ли для вас будет посидеть и порисовать в безопасном месте на Элефантине? — спросил мистер Финкасл. — Леди, подобная вам, не привыкла к неудобствам, что сопровождают тяжелые путешествия.
Мистер Хейс фыркнул.
— Уверяю вас, я справлюсь с этой задачей.
— Она уже приняла решение, — сказал дядя Рикардо. — Думаю, она еще удивит нас всех. При условии, что она пообещает держаться подальше от неприятностей.
— Это мне под силу, — другого выхода не было. Это был лучший способ добиться свободы на Филах. Это шанс узнать правду о дяде, заглянуть в его палатку.
Я была готова на все, лишь бы это сработало, даже найти гробницу Клеопатры.
Дядя ничего не ответил и остальные члены команды вернулись к завтраку. Он не сводил с меня своих ореховых глаз, так похожих на мамины. Больше он не произнес ни слова, но я все равно его поняла. Я услышала эти слова, будто он произнес их вслух.
Не заставляй меня пожалеть об этом.
Подождите, пока он узнает, на что я способна, имея лишь угольный карандаш.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
После завтрака мистер Финкасл с Айседорой вышли прогуляться по палубе, при этом свою винтовку он перекинул через плечо. Девушка стояла в его тени, обхватив отца за локоть; теплые отношения между ними были более, чем очевидны. От боли у меня перехватило дыхание, она теплилась где-то между ребрами. Мы с папой тоже совершали долгие прогулки по нашему поместью, бесцельно бродя. Его было легко полюбить, и он не требовал многого для счастья. Его книги, чашка крепкого кофе, семья под боком и Египет — вот и все. Жаль, что я не интересовалась его родителями, какими они были, и были ли они близки. Я никогда не встречалась с ними, а теперь я потеряла шанс узнать больше о его воспитании.
С каждым новым днем я обнаруживала все больше вещей, которые отняла у меня их смерть.
Я смахнула слезы, продолжая смотреть на парочку отца с дочерью. Они вглядывались в воду, без сомнения, в поисках очередного крокодила, в которого можно было бы пустить пулю. После того, как они скрылись из виду, я повернулась к дяде. Он взял книгу с одной из полок и погрузился в чтение.
В этот момент меня поразило, насколько мало времени мы провели вместе. У моего дяди было так много секретов, и я сомневалась, что смогу узнать их все.
Но я могла с чего-то начать.
Уит поймал мой взгляд и улыбнулся, выражение его лица было на удивление нежным. Он налил себе еще чашку кофе, поднял ее, словно в тосте, и одними губами пожелал мне удачи, прежде чем встал и покинул салон. Я проводила его недоуменным взглядом, его интуиция меня глубоко поразила. Почему он не может все время притворяться негодяем? Накаченный негодяй, думающий только о собственном благополучии.
Это было бы гораздо легче простить.
Я отбросила тревожное чувство, будто падаю в яму, из которой не смогу выбраться, и сосредоточилась на дяде, который прятался за книгой в твердом переплете.
— Дядя, — начала я. — Не мог бы ты оторваться от чтения на десять минут?
— Тебе что-то нужно, Инез? — рассеянно спросил он.
Я опустилась на ближайший от него стул.
— Мы практически не общались с тех пор, как я приехала, если не считать тех раз, когда ты настаивал на моем отъезде.
— Что было бы весьма кстати, если бы ты послушалась, — сказал он с легкой улыбкой, откладывая книгу. Откинувшись на спинку стула, он скрестил руки на своем плоском животе, и начал изучать меня, следуя глазами по изгибу моей щеки, линии подбородка. Сложилось впечатление, будто он искал во мне черты своей сестры.
Сестры, что считала его преступником.
— Я скучаю по родителям, — тихо произнесла я. — Мое присутствие здесь помогает сохранить память о них.
На лице дяди отражалась вся его жизнь: морщины ведали о нерассказанных приключениях, шрамы свидетельствовали о моментах смертельной опасности, очки стали необходимы вследствие долгих лет, проведенных за книгами. В совокупности все говорило о том, что он был охотником за тайнами и любителем академических изысканий, что является отличительной чертой любого исследователя.
— Что ты хочешь узнать?
У меня перехватило дыхание. Много ли у меня еще будет подобных моментов? Где только мы вдвоем? Когда мы доберемся до острова Филы, его внимание и время могут быть рассеяны в тысячи разных направлений.
— Они провели в Египте семнадцать лет, были ли они счастливы здесь?
Дядя Рикардо издал тихий смешок.
— Знаешь ли ты, почему я пригласил их сюда?
— Тебе нужны были деньги, — сказала я бесцеремонно.
Он печально улыбнулся.
— Я потратил свои личные сбережения и отказывался принимать финансирование от организаций, требовавших взамен артефакты. Мы с Зази ломали голову в поисках решения, когда ей пришла идея обратиться к Кайо с Лурдес. Она считала, что это единственный способ сохранить связь для нас троих. Работа ее брата Абдуллы связала нас всех вместе… Но потом она умерла.
На его лице появилась тень глубокой скорби, отчего мне захотелось потянуться вперед и взять его за руку. Но осталась на месте, потому что откуда-то знала, что он остановится, стоит проявить к нему хоть каплю жалости.
А я не хотела этого.
— Я продолжил искать деньги, потому что верил в дело Абдуллы и потому что знал, что Зази не хотела бы, чтобы ее брат занимался этим в одиночку, — его челюсть расслабилась, стоило ему погрузиться в воспоминания. — Твой отец был счастлив с самого начала, но Лурдес потребовалось время, чтобы проникнуться Египтом. Но когда пришло время, она сильно влюбилась. Вскоре она стала неотъемлемой частью команды. Она была очень организованной, и я доверял ей финансы, веря, что она заплатит всем вовремя, отслеживая рабочие часы всей команды. Она была местной любимицей, всегда смешила всех своими проделками. В конце концов, она построила здесь свою жизнь.
— Она устраивала розыгрыши на месте раскопок? Это так не похоже на маму.
Моя мама умела себя вести, знала, когда и что нужно сказать и была любимицей высшего света Буэнос-Айреса.
— Такой она была в юности, — тихо сказал он. — Египет перевоспитал ее. Постарайся понять, она вышла замуж очень молодой, еще моложе, чем ты сейчас, за человека намного старше нее. Наши родители были строгими людьми, которые возлагали множество надежд на свою единственную дочь, и, хотя у них было доброе имя, у них совсем не было денег. Твой отец обогатился за счет упорного труда, разумных инвестиций и успеху железнодорожной отрасли. Тем не менее, это был хороший союз, и они оба нашли здесь покой. Стали теми, кем им суждено было стать.
— Но, чтобы проказничать…
Я осеклась. Эта мысль была настолько безумной, насколько недопустимым было ярко-красное платье в гардеробе моей мамы. Она никогда не была игривой со мной. Сердце сжалось от обиды, и я постаралась не думать о том, насколько мы могли быть счастливее, если бы она была со мной самой собой.