Она отвернулась, ее грудь вздымалась и опускалась от частого взволнованного дыхания. Я никогда не видела ее такой расстроенной, всполошенной и нервной. Моя мама никогда не давала волю эмоциям, по крайней мере, пока воспитывала меня.
— Инез, когда я приезжаю в Египет, я—
Она зажмурилась.
— Я веду себя немного иначе и позволяю себе быть более свободной, чем в Буэнос-Айресе.
Я сразу же поняла, что она имеет в виду. Я вспомнила о более молодежных платьях, которые нашла в номере отеля. Я удивилась при виде их, обнаружив сторону моей мамы, которую никогда прежде не видела.
— Продолжай, — мягко подтолкнула я.
— Мы с твоим отцом позволили себе отвлечься, и меня затянуло в грандиозное приключение, — сказала она, поджав губы. — Я знала, что мой брат пересекает тонкую грань, но он убедил меня, что держит все под контролем и что он никогда не станет связываться с людьми, которые по слухам, занимаются незаконной деятельностью. Мне следовало быть внимательнее. Мне следовало больше разговаривать с ним, просить о помощи. Мы с твоим отцом не знали, как поступить, поэтому бездействовали.
Она подняла глаза и посмотрела на меня. Ее волосы свисали сальными прядями, обрамляя исхудавшее, узкое лицо.
— Я не знаю, смогу ли защитить тебя. Мне нужно, чтобы ты вернулась домой, Инез.
— Я не оставлю тебя. Я не сделаю этого.
Мама закрыла глаза, смирившись.
— Почему мне не удается обуздать твое упрямство, я никогда не узнаю. Инез, это не Аргентина. Я позволяла тебе некоторую свободу, но здесь не позволю.
Я взяла ее за руку.
— Я думала, что потеряла тебя. Позволь мне помочь.
Она открыла глаза, явно раздумывая, что ответить.
— Ты знаешь, что твой дядя ищет на Филах?
Я кивнула.
— Клеопатру. Он считает, что она может быть захоронена под Киоском Траяна; под ним проложен туннель.
— Ты понимаешь всю грандиозность такого открытия? Найти последнего фараона Египта — все равно, что найти Святой Грааль. Это мечта любого археолога. Одно из самых важных открытий, уступающее, возможно, только открытию Александра Македонского или Нефертити. Артефакты, хранящиеся в ее гробнице, будут стоить миллионы на черном рынке. Нельзя, чтобы твой дядя продавал эти бесценные предметы искусства у Врат Торговцев.
— Врата? Что за врата? А! Ты имеешь в виду карточку, — вздохнула я. — Я нашла ее в твоем номере. На одной стороне изображен вход.
— Это относится к обществу нелегальной торговли артефактами, — сказала она тихим голосом. — В большинстве случаев Кураторы, известные также, как торговцы, проводят аукционы среди покупателей. Но метафорические врата всегда меняют местоположение, и попасть на аукцион очень сложно, если у тебя нет приглашения.
— Так вот, чем ты занималась, — сказала я. — Пыталась отследить передвижение врат, препятствуя дяде Рикардо участвовать в этом.
Мама кивнула. Она заправила выбившуюся прядь волос мне за ухо.
— Сложившаяся ситуация слишком опасна для тебя. Если с тобой что-то случиться…
— Но ты не сможешь остановить его в одиночку, — я прошептала. — Я думаю, он близок к тому, чтобы найти ее. Я сама чувствовала магию.
— Магию? Какую магию?
— Из золотого кольца, которое прислал папа.
Она молчала, глядя на меня в растерянности. Недоумение на ее лице переросло в шок.
— Кольцо? — ошарашенно повторила она.
— Которое он прислал мне по почте, — уточнила я. — То, что принадлежало Клеопатре?
— Конечно, — ее лоб разгладился, и она кивнула. — То самое. Я и забыла, что он отправил кольцо тебе на хранение. Это случилось несколько месяцев назад, незадолго до того, как он… Он, должно быть, знал… — ее слова оборвались. Она тряхнула головой, как бы отгоняя мысли. — Что с ним?
— Ну, когда я впервые надела его на палец, то ощутила, как магия проникает под кожу. Часть энергии перешла ко мне. Я предполагаю, что Клеопатра лично наложила заклинание, чтобы сохранить часть своих воспоминаний. Остатки магии распознают все, что связано с ней и с чарами, которые она наложила. Я считаю, что самый мощный предмет, хранящий большую часть магии, является частью кольца.
— В этом есть смысл, — размышляла она. — Если оно оставалось нетронутым тысячи лет, то до недавнего времени магии просто некуда было деваться. Очень немногим людям приходилось взаимодействовать с кольцом.
Выражение ее лица стало задумчивым.
— Что такое?
— Возможно, есть способ остановить его, — прошептала она так тихо, словно разговаривала сама с собой. — Но для этого придется подвергнуть тебя опасности. Твой дядя будет следить за тобой, и я не уверена, что тебе стоит участвовать в этом.
— Слишком поздно, — сказала я. — Я уже участвую.
В голосе моей матери слышалась глубокая печаль.
— Я знаю.
— Я планировала порыться в его комнате, надеясь найти хоть какие-то следы произошедшего с тобой. Но, возможно, я могла бы найти что-то еще? Нечто, что могло бы нам помочь? — меня осенила внезапная мысль. — А ты знаешь, что у него твои дневники?
Мышцы на ее челюсти дрогнули.
— Не знала, но меня это не удивляет. Он будет искать все, что могло бы выставить его в невыгодном свете. Он не может позволить себе потерять репутацию.
— Еще больше причин проникнуть в его комнату.
Она покачала головой.
— Ты не должна привлекать к себе лишнее внимание. Обещай, что не будешь этого делать. Слишком многое поставлено на карту.
— Но—
В этот момент она была похожа на себя. Суровая и бескомпромиссная.
— Обещай мне.
Я отрывисто кивнула.
Удовлетворенная, она наклонилась и поцеловала меня в щеку, а затем крепко обняла и я почувствовала, как сильно она не хочет меня отпускать.
— Как бы меня не пугал твой приезд сюда, я рада тебя видеть, querida. Я скучала.
— Я тоже, — сказала я, борясь со слезами. — У меня так сильно болит сердце из-за папы. Я не могу поверить, что больше никогда его не увижу.
Она вытерла мои слезы.
— Я тоже, hijita. Я так любила его, и я знаю, что ты была для него всем миром. Ничто не сделало бы его счастливее, чем твое присутствие здесь, с нами, и если бы все было иначе, мы бы взяли тебя с собой. Надеюсь, ты это знаешь. Твой дядя уже давно встал на скользкую дорожку.
Она беспомощно пожала плечами.
— Мы не ладили годами, постоянно ссорились, каждый день скандалили по новой причине. Это было не место для тебя.
— Все равно, я бы хотела быть здесь с вами.
— Возможно, это было ошибкой — не брать тебя, — ее глаза изучали каждую черточку и изгиб моего лица. — Ты выросла, Инез. Я вижу в тебе так много черт твоего отца, — она улыбнулась и это была почти тоскливая улыбка. — Эта мудрость во взгляде, упрямая челюсть и дикие волосы. Ты больше похожа на него, чем на меня. Ты всегда хотела учиться и была такой любопытной. Каждый год на день рождения ты просила новую книгу, еще один скетчбук, бутылочки с тушью или билет на поезд в другую страну. Ты здесь, потому что ты дочь своего отца, Инез.
Моя мама встала и обмотала вокруг головы плотный темный шарф.
— Я вернусь, когда будет безопасно и когда я придумаю план. До тех пор будь осторожна и никому не рассказывай об этом.
— Не буду, — пообещала я.
— И не рассказывай Уитфорду, что видела меня.
— Может быть, ты могла бы рассказать ему о дяде Рикардо? Возможно, он бы поверил тебе.
Она колебалась, не зная, как поступить, ее движения застыли. С неохотой она медленно покачала головой.
— Нет, Инез. Поклянись мне, что сохранишь мой секрет.
Я кивнула.
Она подошла ко входу, сжав в пальцах развивающуюся занавеску. Ее голос стал еще ниже, и я приложила усилие, чтобы расслышать ее.
— Есть еще одна вещь, которая ты должна для меня сделать.
— Что именно?
— Ты должна притвориться, что любишь своего дядю.
Я отшатнулась от нее, не в силах скрыть дрожь во всем теле.
— Но—
— Люби его, Инез, — сказала она. — Работай, чтобы заслужить его одобрение. Стремись узнать его лучше, не открывая ничего о себе. Он будет использовать любую найденную слабость против тебя. Относись к нему, как к члену семьи. Он не должен заподозрить, что тебе известна правда.
Утро взошло над Нилом в необычайном великолепии. С одного конца реки тянулись лавандовые полосы, предвещая огненное зарево восходящего солнца. Цапли сновали по берегам, пока рыбаки отправлялись за дневным уловом. Я широко зевнула, потирая глаза. Я не сомкнула глаз прошлой ночью. Отдернув занавеску, я потянулась, наслаждаясь свежестью раннего утра.
Остальные также проснулись рано.
Половина команды молилась с восходом солнца — зрелище знакомое мне с первого утра в Каире, где звон сотен мечетей возвещал о наступлении времени для молитвы, азана, пять раз в день. Вторая часть команды придерживалась вероисповедания Коптской православной церкви, и они тихо перемещались, подготавливаясь к трудовому дню.
Я направилась к пылающему огню, растирая руки, чтобы согреться. Кто-то из команды взял элегантную перьевую ручку и выплеснул чернила в костер. От капель черной жидкости поднялось пламя, в воздухе заплясали темные искры. Дядя Рикардо потягивал свой напиток, наблюдая за остальными и игнорируя мое появление. Одна из женщин, обслуживающих нашу компанию, протянула мне чашку теплого кофе. Я попробовала крепкий напиток, сунув блокнот с набросками под мышку. Уит вышел из комнаты и его голубые глаза моментально нашли мои. Выражение его лица было отстраненным и закрытым. Мне было знакомо это его состояние. Доспехи были на месте: рыцарь защищает уязвимую крепость.
А его помолвка была рвом, окружающим эту крепость.
Я никак не могла вспомнить момент, когда мне захотелось чего-то большего, чем просто дружбу с Уитом. Мне придется забыть появившиеся к нему чувства и сосредоточиться на вещах, которые меня в нем раздражают. Он был властным и назойливым, скрытным и замкнутым. Прошлым вечером он доходчиво объяснил свои чувства.