74. Ты задаешься вопросом, не оставили ли Цезаря в стороне специально, потому что его бы не похоронили вместе с Клеопатрой.
— А кого же еще? — спросила я, озираясь по сторонам. Мне и в голову не приходило, что ее могли похоронить с кем-то еще. Может быть, плитки намекали на того, кто еще был с ней?
— Она умоляла Октавия не разлучать ее с Антонием, — сказал Уит. — Выполнил бы он ее просьбу?
— Вряд ли, — медленно произнес дядя Рикардо. — Клеопатра была для него бельмо на глазу. Почему он должен был ей уступить?
— Чтобы успокоить египтян, — сказал Абдулла. — Их фараон был только что повержен. Она была любимицей народа, а также единственным правителем с греческими корнями, который потрудился выучить египетский язык. Они бы хотели, чтобы ее последняя воля была исполнена.
Я шагнула вперед и инстинктивно надавила на бирюзовую плитку с изображением солнца. Она полностью просела, встав вровень со стеной. На кончиках моих пальцах запульсировала радость открытия. Мы становились хорошими друзьями. Затем я попробовала другие отмеченные плитки. Каждая из них также сработала, подобно кнопке.
Уит щелкнул пальцами.
— Прямо как на колонне.
— Мы нашли Селену и Гелиоса в комнате наверху. Так мы узнали, что нужно изучить колонну, — сказала я Абдулле.
Мне все еще было трудно смотреть в сторону дяди. Каждый раз я видела в нем черты своей матери. Сестры, которую он предал. Я не должна была помогать им, но и уйти не могла. Мама захочет узнать обо всем случившемся, и я не могу снова ее подвести.
— Думаю, нам стоит попробовать нажимать на плитки с узорами в разном порядке, — сказал Уит. — Плиток всего восемь, не считая Марка Антония. Он не был изображен на колонне.
Мы все согласились, каждый взял на себя по две плитки.
— На счет три, — сказал дядя Рикардо. — Начиная с тебя, Уитфорд.
— WaaHid, itnein, talaata,75 — считал Абдулла.
Уит нажал на свою плитку, за ним я, потом дядя Рикардо, а последним — Абдулла. Ничего не произошло. Мы перепробовали все возможные последовательности, пока не осталась одна, самая очевидная.
— Dos mío76, — сказал дядя Рикардо. — Возможно, Марк похоронен вместе с ней.
Мы включили плитку воина в последовательность, но она все равно ни на что не повлияла.
Мой дядя зарычал от досады.
Абдулла издал удивленный звук и, наклонившись, указал на маленькую плитку с изображением сокола.
— Это Хорус.
— Сын Цезаря и Клеопатры — Цезарион! — сказал дядя Рикардо. — Его иногда ассоциировали с ребенком самой Исиды.
— Клеопатра, Цезарион и Марк Антоний, — сказал Абдулла. — Вот кто находится по другую сторону стены. Следует нажать только на эти плитки.
Дядя кивнул, согласившись. Но после того, как они нажали на эти плитки в разном порядке, стена даже не шелохнулась.
— А что, если нажать на все плитки одновременно? — предложила я. — Потому что они похоронены вместе?
Абдулла одобрительно кивнул, и у меня потеплело на сердце.
— Все вместе, на счет три.
— WaaHid, itnein, talaata, — считал Уит.
Мы нажали на плитки и вслед за громким щелчком, раздался протяжный стон каменной стены, которую впервые за две тысячи лет привели в движение. Появились очертания двери, края которой повторяли квадратную форму плитки. Абдулла сделал последний толчок и панель поддалась вперед. Воздух вырвался наружу и заметался вокруг, погружая нас в теплые объятия. Свет замерцал, но не погас.
Я посмотрела на Абдуллу, но он не был ошеломлен случившимся. Казалось, он ожидал этого. Возможно, это обычное явление, когда открываешь помещение впервые за две тысячи лет.
Дядя Рикардо сходил за факелом и передал его Абдулле, который зашел первым, следом за ним в проходе скрылся дядя. Уит жестом предложил мне быть следующей.
Глубоко вдохнув, я вошла в гробницу.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Мы наткнулись на очередной барьер. Я закусила губу от досады, желая увидеть, что нас ждет, но боясь двигаться дальше. Ни Абдуллу, ни дядю Рикардо не волновала толстая стена. Она была массивной, в ее центре находились двойные двери святилища, испещренные еще большим количеством иероглифов. У каждой из них было по медной ручке, связанные толстой веревкой, перекинутой по спирали слева направо.
— Изготовлена из папиросного волокна, — прокомментировал Абдулла.
— Нам придется сломать печать, чтобы узнать, кто находится по другую сторону, — сказал дядя Рикардо, в голосе которого было столько мальчишеского восторга, сколько я никогда от него не слышала. Он достал перочинный нож, намереваясь перерезать веревку, но замешкался. С сожалением покачав головой, он отошел от входа и протянул нож Абдулле.
— Значит, ты все-таки пришел в себя? — произнес Абдулла с укором. — Я думал, что научил тебя большему.
Рикардо закатил глаза.
— Тебе следует оказать нам честь.
— Думай головой, Рикардо, — сказал Абдулла. — Всегда спешишь, не подумав, — он замолчал на несколько долгих ударов сердца, раздумывая. — Сначала мы попросим Инез нарисовать печать. Но мы не открываем саркофаг и не выносим его из камеры.
Я испустила тихий вздох облегчения. У нас с мамой будет достаточно времени, чтобы придумать план.
— Мои принадлежности наверху. Я могла бы нарисовать и другие помещения, если требуется.
Абдулла кивнул.
— А команда?
— Ты хочешь, чтобы они спустились сюда?
Абдулла обдумал вопрос, а затем покачал головой.
— Пока нет. Я предлагаю им продолжить работу в помещениях под Киоском Траяна, — в его теплых карих глазах затаился возбужденный блеск. — Теперь, когда нам известно, что находится под храмом Исиды, я думаю, не соединяются ли они под землей?
Волнение пульсировало под кожей.
Должно быть, это была та самая магия, что я чувствовала под Киоском.
— Согласен, — сказал дядя Рикардо. — Уит, пока Инез рисует, мы запишем наши размышления обо всем, что находится в этих комнатах, — он повернулся ко мне. — Ты справишься с этой задачей?
— Конечно, — сказала я.
— Bien, bien, — сказал дядя Рикардо. — Думаю, нам стоит пригласить мистера Финкасла, чтобы он дежурил у выхода на лестницу.
— Я помогу записать артефакты, — сказал Абдулла.
Мой дядя склонил голову, и мы один за другим прошли через две комнаты и поднялись по потайной лестнице, каждый со своим заданием.
Моя мама пришла, когда опустилась ночь и весь лагерь уснул. Я сидела на своей импровизированной кровати и теребила простыни, пока ее силуэт не появился с другой стороны занавески, подсвечиваемый мягким светом луны. Она отдернула ткань и шагнула внутрь. На ней снова была темная одежда: длинное черное платье и двубортный жакет, скрывавший ее миниатюрную фигуру. Она покрыла голову шарфом, закрыв волосы и большую часть лица.
Я встала и подняла указательный палец. Затем указала в направлении комнаты Уита. Она сразу же все поняла и жестом попросила следовать за ней. Мама молча вела меня к окраинам Филы. Луна висела высоко над нами, освещая наш путь. Несколько раз она останавливалась, чтобы осмотреться на предмет опасности. На страже стоял мистер Финкасл, но даже он уже лег спать. Наконец, она сбавила шаг, когда мы достигли речного берега.
После этого она обернулась и сжала меня в чувственных объятиях. Она пахла иначе, не своими цветочными духами, которые всегда напоминали мне о ней. Здесь, в Египте, ее аромат был более землистым. Я все еще не могла поверить, что она жива и нашла меня. Мне невероятно повезло. Я получила второй шанс, когда уже даже не надеялась на него.
— Сегодня что-то случилось, — пробормотала она. — Вы довольно долго пробыли в храме. Почему?
Я облизала пересохшие губы.
— Мама, это я виновата. Я ощутила магию, и она была столь непреодолимой, сильной. Я привела их прямо к ее гробнице.
Все частички моей матери застыли.
— Клеопатра найдена.
Я уныло кивнула.
Она обратилась лицом к Нилу и наблюдала, как неспешное течение несется мимо нас. Миллионы звезд мерцали в кромешной тьме, отражаясь в водной глади.
— Ты знала, что древние египтяне бросали свои ценности в реку?
Я кивнула.
— Во время ежегодного наводнения в знак поклонения Анукет.
Мама наклонилась и погрузила ладонь в воду.
— Представь только, чему она была свидетельницей на протяжении многих веков.
Это была отрезвляющая мысль. Нилу было известно все; известно худшее и лучшее за историю Египта.
— Клеопатру перевезли бы на Филы из Александрии по воде в сопровождении процессии, не похожей ни на одну другую, — она встала, ее лицо было бледным. — Твой дядя уничтожит ее последнее пристанище. Он заработает миллионы, незаконно торгуя артефактами у Врат Торговцев.
— Мама, как нам его остановить? Что нам делать? — я позволила вопросам раствориться в холодной ночи прежде, чем продолжила. — Мы должны вернуться в Каир сегодня. Мы можем купить билеты в Аргентину и оставить это все позади.
— Как мы это провернем? Два человека не справятся с управлением Элефантиной, и мы точно не доберемся до Каира. Мы находимся на острове, окруженном рекой с кишащими крокодилами.
— Но ты же добралась сюда самостоятельно, — заметила я.
— Едва ли, — ответила она с насмешкой. — Я прибилась к группе туристов. Мы могли бы сделать тоже самое, но до прибытия моего друга пройдут недели. И я здесь не просто так, Инез. Мой брат ранил меня, ранил нас.
— Тогда мы должны обратиться к правительству, — сказала я. — Это было бы правильно.
Она покачала головой.
— Мы должны действовать сейчас, Инез. Я не знаю, как долго смогу оставаться мертвой. Сейчас самое время сплотиться против Рикардо; он никогда не заподозрит этого.
— Но он что-то подозревает, иначе не стал бы нанимать мистера Финкасла.
Она махнула рукой.
— Он сделал это, чтобы предотвратить вмешательство конкурентов.
Miércoles. Есть еще люди, которых стоит опасаться?