— По словам моей матери, нет, — прошептала я. — Она утверждает, что он мертв.
Уит побледнел и схватился за волосы.
— Ты должна кое-что знать, Инез. У нее был… роман. Я узнал об этом случайно, и она заставила меня поклясться, что я никому не расскажу. Она обещала, что расстанется с ним, что это была ошибка. Но затем я стал обращать внимание, что она надолго куда-то исчезает. Она почти не писала твоему отцу. Тогда я подумал, что, возможно, она все еще с другим мужчиной.
В ушах раздались раскаты грома.
Я не могла поверить в то, что рассказал Уит. Это было противоестественно, как безлунная ночь или пересохшее русло реки. Я покачала головой и звон в голове стал еще громче.
Когда я снова заговорила, голос был хриплым.
— Казалось, она была так рада меня видеть.
— Это могло быть правдой, — он колебался. — Сколько она смогла вынести?
Я горько усмехнулась.
— Около трехсот артефактов в виде украшений, погребальных лодок и известняковых статуй.
На его лице появилось необычное выражение, словно его посетила мысль, которая опустошила его.
— А что насчет свитков пергамента? Хоть один папирус?
Я подняла брови.
— Мама тоже спрашивала о папирусе. Я подозревала, что ты что-то ищешь? Что это?
— На нем должен быть изображен рисунок змеи, поедающей саму себя. Уроборос. Тебе это знакомо?
Я покачала головой.
— На пергаменте также должны были быть надписи на греческом и множество рисунков и схем, — надавил Уит. — Что-то похожее на инструкцию.
— Нет, — сказала я. — Я не находила ничего подобного. Что это?
— Алхимия, — сказал он.
— Алхимия? — повторила я.
— Сейчас не это главное. Важнее всего Лурдес.
Верно. Моя мать воровка.
— Я все еще ничего не понимаю. Что насчет письма Масперо?
— То, которое ты нашла в их номере? Она запросто могла подкинуть его. Подумай, почему бы ей было его не отправить?
Я хорошо помнила этот конверт. Его вес и как я ощутила помятое внутри конверта письмо. На нем не было даже марки. Я хотела возразить в ее защиту, но у меня не хватило слов. Каждый проведенный с нею момент был испорчен, разрушен ее ложью. А я, как несмышленый ребенок, помогала ей красть бесценные произведения искусства, имеющие колоссальное историческое значение. Моего дядю хватит удар, когда он это узнает.
Мама все предусмотрела.
— Она хотела, чтобы письмо обнаружили. Хотела, чтобы ее брат попал под подозрение. Я была такой идиоткой, — сказала я. — Все это время она манипулировала мной.
Уит накрыл своей ладонью мою руку.
— Она использовала твою привязанность к ней против тебя. Это подло. Я бы тоже поверил своей матери.
Стыд засасывал меня, как зыбучие пески. Я не заслуживала ни сострадания, ни милости. То, что я совершила, было непростительной глупостью.
— Ты не обязан быть добр ко мне.
— А ты, — сурово сказал Уит. — Не должна быть к себе строга. Не из-за этого.
Я слышала его слова, но не могла их принять. Я допустила ужасную ошибку, и все во мне хотело ее исправить.
— Что мне теперь делать?
— Ложись спать, — сказал он мягким тоном. — Утром мы поговорим с Рикардо.
Мое сердце подпрыгнуло.
— Ты не обязан присутствовать при этом.
— Я знаю. Но буду, — Уит убрал руку, и мне сразу же стало не хватать тепла его ладони на моей коже. — Постарайся поспать, Инез.
Он повернулся, чтобы уйти.
— Уит, — позвала я.
Он остановился у входа.
— Что такое?
— Ты до ужаса порядочный, — сказала я. — Несмотря на то, что притворяешься другим.
— Только если это останется между нами, — сказал он с легкой улыбкой. Затем вышел из моей комнаты.
Я бросилась спиной на свою кровать, мысли вихрем кружились в голове. Единственный способ исправить ситуацию — как-то остановить мою мать.
Но я понятия не имела, как это сделать.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Я открыла глаза этим Рождественским утром, охваченная ужасом. Я еще сильнее закуталась в одеяло, горе витало в комнате, как смог в промышленной части Буэнос-Айреса. Через несколько минут я предстану перед дядей и расскажу ему, что предала их всех, прямо у них под носом. Умывшись и одевшись, я покинула комнату с ладонями, мокрыми от пота. Уит стоял, прислонившись к каменной раме, с кружкой чая в руках.
Он молча протянул кружку мне, и я приняла ее со слабой улыбкой.
— Он у огня, — пробормотал он. — С Абдуллой.
Я вздрогнула. Конечно. Я не могла говорить об этом только с дядей — мои действия оказывают по большей степени непосредственное влияние на Абдуллу. Большинство членов команды уже были заняты работой, а мой дядя и Абдулла изучали разложенный перед ними журнал. Вероятно, они обсуждали вскрытие гробницы. Мой желудок скукожился.
Я полностью испортила этот момент.
Мы шли бок о бок, а затем опустились напротив них на свободную циновку, мы почти соприкасались друг с другом. Он был хорошим другом, одним из лучших, из всех, что у меня были.
Дядя Рикардо не поднимал глаз от журнала.
— Не пора ли тебе отправиться в сокровищницу, чтобы поработать над эскизами?
Я крепко сцепила руки на коленях.
— Я должна вам обоим кое-что рассказать.
Они одновременно подняли головы и посмотрели на меня. Я почти не спала, от усталости мои плечи опустились, а голос был тихим.
— В чем дело? — в нетерпении сказал дядя Рикардо.
Абдулла осторожно положил свою ладонь на руку моего дяди, как бы подавляя порыв, напоминая ему вспомнить о приличиях. Он умел это делать. Полезный навык для делового партнера, не говоря уже о семье.
Уит искоса посмотрел на меня.
Молчание затянулось. Я медлила, слова застряли в горле. Краем глаза я уловила быстрое движение. Его теплая ладонь обхватила мою. Он сжал ее, и сразу же отпустил.
Я сделала глубокий вздох и произнесла несколько невнятных слов. Я силой воли старалась не заплакать, старалась унять дрожь в голосе. Никто из них меня не перебивал, но по мере того, как прибавлялось подробностей, их лица становились все ужаснее. Дядя Рикардо, казалось, превратился в камень. Он едва дышал. Уит оставался рядом, молча меня поддерживая. Когда я закончила, повисла тяжелая и гнетущая тишина.
— Даже если это будет последнее, что я сделаю, — сказала я хриплым голосом. — Я остановлю ее.
Мой дядя, покачиваясь, встал и, спотыкаясь, побрел прочь. Я слышала, как он издал низкий вопль, но в нем не было ярости. Он звучал страдальчески. Желание пойти за ним переполняло меня. Он вряд ли будет рад моим утешениям, но я должна была попытаться. Я приготовилась встать, но Уит поднял руку, останавливая меня.
— Дай ему минутку.
— Но—
Дядя пнул песок. Будь он чайником, от него исходил бы пар. Он не горел, он был огнем, сжигающим все дотла.
— Возможно, больше одной минуты, — сказал Абдулла, повернув лицо в сторону моего дяди. — Пусть переживет свой гнев. Он все равно долго не продержится. Он сам вернется, когда будет готов.
Он вернулся к нам через десять минут с покрасневшим лицом и взъерошенными седеющими волосами. Я видела, как он вцепился в них и испугалась, что он может их вырвать. Дядя опустился на свое место, тяжело дыша. Затем он встретился со мной глазами.
— Она решила погубить меня, — сказал он, едва сдерживаясь.
Я кивнула.
— Изобразить меня вором. Убийцей.
Я снова кивнула.
— И ты ей поверила, — сказал он.
— Рикардо, — резко позвал Абдулла. — Нам стоит сконцентрироваться на потерянных артефактах.
— Их уже нет, — мрачно произнес дядя Рикардо. — Их уже не вернуть. Лурдес уже на полпути в Каир, а оттуда доставит артефакты своему любовнику. Он позаботится о том, чтобы они не всплывали, пока предметы не будут выставлены на продажу у Врат Торговцев.
— А когда они попадут в руки коллекционеров, — медленно произнес Абдулла. — В музеи или историкам, кто-нибудь догадается об их происхождении. Это лишь вопрос времени, когда люди поймут, кого мы нашли.
— Но маме потребуется несколько дней, чтобы добраться до города, — возразила я. — У нас есть время, чтобы догнать ее, есть время привлечь соответствующие органы. Мы знаем имена и местоположение. Мы должны собрать вещи и отправиться в путь прямо сейчас.
— Мы откроем гробницу сегодня, — сказал Абдулла. — Мы не можем оставить Клеопатру без должной охраны, и мы зашли слишком далеко, чтобы заметать следы. Слишком много людей приезжают и уезжают с Филы.
Мой дядя оценивал ситуацию, явно размышляя. Я видела, что он хотел броситься на поиски моей матери и вернуть украденное, но слова Абдуллы были разумны. Я попыталась поймать его взгляд, но он избегал смотреть на меня. Что бы я здесь не обрела, теперь это было утеряно. Я предала его доверие, и это предательство оттолкнуло его, усугубив дистанцию между нами.
Между нами поместилась бы огромная пустыня.
— Я согласен с тобой, — наконец сказал мой дядя.
— Мы откроем гробницу и задокументируем все, что сможем, — сказал Абдулла.
— А потом мы с Уитом поедем и узнаем все, что только можно о потерянных артефактах, — сказал дядя Рикардо.
— Мы потеряем слишком много времени, — сказала я. — Пойдемте и—
— Мы оказались в таком положении из-за твоей глупости, — огрызнулся дядя. — И нет никаких мы. Как только гробница будет открыта, ты останешься, чтобы завершить рисунки.
Я вспыхнула.
— Возможно, будь ты честен с самого начала—
Дядя Рикардо оскалился, мышцы на его челюсти напряглись.
Уит потянул меня за рукав платья, беззвучно прося замолчать. Маме удалось это провернуть из-за меня. Я не могла сидеть и ничего не делать. Я не могла рисовать.
— Tío Ricardo, por favor—
— Ни слова больше, — сказал дядя Рикардо, снова вскакивая на ноги. — У меня нет времени слушать твой идиотизм.
Уит бросил взгляд на дядю.
— Это ее мать.
Дядя Рикардо издал звук отвращения и бросился прочь. Он не успел сделать и двадцати шагов, как его догнали мистер Финкасл и Айседора. Они сгруппировались неподалеку, с интересом наблюдая за нашей беседой. Дядя жестом указал на меня, а затем скрылся из виду. Айседора подошла к нашей маленькой компании, когда ее отец последовал за моим дядей, куда бы тот не направлялся. На ней было изящное голубое платье, на узкой талии была завязана широкая лента. Ее золотистые волосы рассыпались по плечам.