На следующее утро они увидели его за завтраком. Он сидел между родителями и ел хлеб с молоком. Увидев девочек, он поклонился им из-за своей чашки.
– Отвратительный маленький педант! Им следовало бы заспиртовать его как диковинку. Больше он ни на что не годится, – заметил мистер Пейдж, который нечасто выражался о ком бы то ни было с подобной резкостью.
Луиза присоединилась к ним на станции. Ей предстояло проехать оставшуюся часть пути под опекой мистера Пейджа, и Кейти была очень встревожена поведением Лили по отношению к Луизе. С каждой милей Лили держалась все более холодно и все менее вежливо. К тому времени, когда они добрались до Ашборна, Лили стала просто груба.
– Поскорей приезжайте навестить меня, девочки, – сказала Луиза, когда они расставались на станции. – Я очень хочу, чтобы вы познакомились с моей мамой и с малышкой Дейзи. Ах, вот и папа! – Она бросилась к высокому симпатичному мужчине, который нежно поцеловал ее, пожал руку мистеру Пейджу и, приподняв шляпу, приветствовал Лили. Та едва кивнула в ответ.
– Пансион – такая гадость! – заметила Лили чуть позже. – Приходится общаться с людьми, которых и знать-то не желаешь, – людьми совершенно не нашего крута.
– Как ты можешь говорить такие глупости? – возмутился ее отец. – Эгнью вполне достойные люди, а мистер Эгнью – умнейший человек из всех, кого я знаю.
Кейти была рада, что мистер Пейдж сказал это, но Лили с недовольным видом пожала плечами.
– Папа слишком демократичен, – шепнула она Кловер. – Его ни капли не интересует, кто те или иные люди, были бы они только умные и достойные.
– Ну, а почему это должно быть иначе? – возразила Кловер, вызвав у Лили еще большее неудовольствие.
Ашборн был большим и богатым городом, раскинувшимся на склонах живописной горы под сенью прекрасных вязов. Пока экипаж вез их по улицам, Кейти и Кловер мельком видели оранжереи, обсаженные кустами аллеи, красивые дома с эркерами и верандами.
– Это наш дом, – сказала Лили, когда экипаж свернул в большие ворота. Лошади остановились, и мистер Пейдж спрыгнул на землю.
– Вот мы и дома, – сказал он. – Осторожно, Лили, не ушибись. Ну, дорогие мои, очень рады наконец видеть вас в нашем доме.
Девочки были рады этому любезному приветствию, так как их немного ошеломили размеры и великолепие дома и они несколько оробели. Им еще не доводилось видеть ничего подобного. В холле были мраморный пол, бюсты и статуи. С обеих сторон открывались двери в большие залы, а миссис Пейдж вышла им навстречу в тяжелом шелковом платье со шлейфом и в кружевах. Вид у нее был такой, словно она оделась для приема гостей.
– Наша гостиная, – объявила Лили, в восторге от того, что девочки так поражены. – Великолепная, правда? – Она ввела их в пышно обставленную, но неуютную и холодную комнату, где все ставни были закрыты, шторы опущены, а вся мебель спрятана в полотняные чехлы. Даже рамы картин и зеркала были зашиты в чехлы, чтобы их не засидели мухи. Лишь бронзовые и алебастровые украшения на камине и étagère[25] призрачно поблескивали в тусклом свете. Кейти подумала, что комната производит гнетущее впечатление. Невозможно было представить, чтобы кто-то сел здесь читать или шить или заниматься еще чем-нибудь приятным; впрочем, комната, вероятно, и не предназначалась для этого. Миссис Пейдж вывела их из гостиной, и они проследовали за ней в другую, меньшего размера, комнату, куда вела дверь в задней части холла.
– Ну как, нравится вам Хиллсовер, Кейти? – спросила миссис Пейдж.
– Очень нравится, мэм, – ответила Кейти, но без энтузиазма.
– Да, нужно время, чтобы избавиться от домашних привычек, – сказала миссис Пейдж, покачав головой. – Трудно научиться ладить с молодыми, после того как столько времени прожила с людьми более старшего возраста и переняла их привычки. Со временем тебе больше понравится в пансионе.
В глубине души Кейти сильно в этом сомневалась, но ничего не сказала в ответ. Вскоре после этого Лили предложила отвести их наверх в комнату. Сначала она показала им три большие изысканно обставленные спальни, которые, как она объяснила, предназначались для важных гостей, а затем провела в другую, гораздо меньшую, расположенную в крыле здания.
– Мама всегда отводит ее для моих подруг, – заметила Лили. – Она говорит, что эта комната вполне хороша для школьниц, чтобы им в ней беситься.
– Что она имеет в виду? – в негодовании воскликнула Кловер, когда дверь за Лили закрылась. – Мы не бесимся!
– Понятия не имею, – ответила Кейти, которая тоже была рассержена. Но скоро она засмеялась: – Люди такие забавные. Не обращай внимания, Кловер. Комната совсем неплохая.
– Как ты думаешь, мы должны распаковать вещи и переодеться? Или можем спуститься прямо так, в наших дорожных платьях? – спросила Кловер.
– Не знаю, – ответила Кейти неуверенно. – Может быть, лучше переодеться. Тетя Оливия всегда так наряжается! Вот твое голубое муслиновое, под самой крышкой сундука. Ты можешь надеть его, а я – мое фиолетовое.
Девочки были рады, что переоделись, так как этого от них, очевидно, ожидали. Лили сделала прическу и нарядилась в новое белое платье. Миссис Пейдж оглядела платья Кейти и Кловер и сказала, что голубое – прелестно, но оборки совсем вышли из моды, и все нужно носить с баской. Она предполагала, что им понадобится куча новых вещей, и уже пригласила для них портниху.
– Спасибо, – ответила Кейти, – но, я думаю, нам ничего не нужно. У нас есть зимние платья, сшитые перед тем, как мы уехали в школу.
– Зимние платья! С прошлой весны! Дорогая, о чем ты думаешь? Они, должно быть, совершенно не модные.
– Вы понятия не имеете, как мало жители Хиллсовера знают о модах, – ответила Кейти, смеясь.
– Но, дорогая, сделай это ради себя самой! – воскликнула миссис Пейдж, огорченная этими беззаботными заявлениями. – Завтра я посмотрю на ваш гардероб и тогда буду знать, что вам нужно.
Кейти не решилась сказать «нет», но все в ней восстало против этого. Когда чаепитие было в самом разгаре, открылась дверь и вошел мальчик.
– Как ты поздно, Кларенс, – сказал мистер Пейдж, а миссис Пейдж нахмурилась и заметила: – Кларенс опаздывает нарочно. Право же, он заслуживает, чтобы его оставили без ужина. Закрой дверь, Кларенс. Помилуй! Зачем так хлопать! Когда ты научишься закрывать дверь как следует? Это твои кузины – Кейти и Кловер Карр. А теперь посмотрим, можешь ли ты пожать им руки как джентльмен, а не как мальчишка от плуга.
Кларенс, коренастый, веснушчатый мальчик лет тринадцати, с рыжеватыми волосами и рыжеватыми отблесками в глазах, казалось, был очень рассержен этим заявлением матери. Он не стал пожимать руки кузинам, но, подняв плечи, пробормотал угрюмо: «Как поживаете?», сел за стол и без промедления уткнулся в стакан с молоком. Мать с отвращением вздохнула.
– Ну что ты за мальчик! – сказала она. – Твои кузины подумают, что тебя совершенно не воспитывают. Но это не так, я потратила на тебя в два раза больше сил, чем на Лили. Я прошу прощения за него, Кейти. Но бесполезно пытаться учить мальчиков вежливости!
– Вы так думаете? – сказала Кейти, вспоминая Фила и Дорри и не понимая, что миссис Пейдж имеет в виду.
– Привет, Лили! – бросил Кларенс, только теперь заметив сестру.
– Как поживаешь? – отозвалась Лили небрежно. – Я как раз думала о том, сколько времени пройдет, прежде чем ты соизволишь заметить мое существование.
– Я тебя не видел.
– Я знаю, что не видел. Кто еще так может? Что есть у тебя глаза, что нет…
Кларенс бросил на нее сердитый взгляд и продолжал есть. Но мать, казалось, была не в силах оставить его в покое. «Кларенс, не бери так много в рот! Кларенс, прошу тебя пользоваться салфеткой! Кларенс, ваши локти на столе, сэр! Кларенс, не пытайся говорить, пока не проглотишь весь хлеб, что у тебя во рту!» – звучало поминутно. Кейти было очень жаль Кларенса. Конечно, манеры его были из рук вон плохи, но казалось ужасным, что к ним постоянно привлекали общее внимание.
Вечер прошел довольно скучно. Гостиная производила впечатление приведенной в порядок исключительно для гостей, отчего все держались чопорно. Миссис Пейдж не шила, не читала, а просто сидела в кресле, словно леди с модной картинки, и задавала вопросы о жизни в Хиллсовере. На некоторые из них было нелегко ответить, например: «Есть ли у вас другие близкие подруги в школе, кроме Лили?» Около восьми часов пришли два очень молодых джентльмена, увидев которых полусонная до этого Лили оживилась и стала болтлива. Один из них был тот самый мистер Джордж Хикмен, чей отец был женат на сестре свояченицы мистер Пейджа, и это неким непостижимым образом делало его «двоюродным братом» Лили. Он был студентом Эрроумауского колледжа и, казалось, имел такой запас шуток, над которыми им с Лили нужно было посмеяться, что вскоре они удалились на диван в глубине гостиной, где беседовали шепотом. Другой молодой человек, представленный девочкам как мистер Илс, остался развлекать остальных трех дам, каковую обязанность исполнял, посасывая в полном молчании набалдашник своей тросточки, пока они говорили с ним. Он тоже был студентом второго курса Эрроумауского колледжа.
Неожиданно посреди разговора дверь, стоявшая приоткрытой, распахнулась чуть шире, и стала видна голова собаки, а затем и хвост, так умоляюще махавший о разрешении пройти дальше, что Кловер, которая любила собак, протянула руку со словами:
– Ну, иди сюда, бедняга!
Пес сразу бросился к ней. Он не был красив – крапчатый, «цвета перца с солью», тупоносый, с неопределенной формы хвостом. Но вид у него был добродушный, и Кловер дружески приласкала его, в то время как мистер Илс вынул набалдашник изо рта, чтобы спросить:
– Что это за порода, миссис Пейдж?
– Понятия не имею. – ответила она, а Лили с дальнего дивана добавила жеманно:
– О, это ужаснейший пес, мистер Илс. Мой брат подобрал его на улице, и никто ничего о нем не знает, кроме того, что это самая вул