ьгарная порода – дворняжка, я думаю.
– Неправда! – раздался суровый голос из холла. Все подскочили на месте, а Кейти заметила в приоткрытую дверь блестящий мстительный глаз, уставившийся на Лили. – Это очень ценная порода – полумастиф-полутерьер с примесью бульдога. Так-то, мисс!
Эффект был потрясающим. Лили взвизгнула, миссис Пейдж бросилась к двери, но пес, услышав голос хозяина, также метнулся к двери и проскочил перед миссис Пейдж, едва не сбив ее с ног. Кейти и Кловер не могли удержаться от смеха, и мистер Илс, встретив их веселые взгляды, снова вынул тросточку изо рта и сделался разговорчив.
– Этот Кларенс – забавный мальчуган, – заметил он доверительно. – И сообразительный к тому же. Славный был бы малый, если бы его не пилили столько. Нагоняи никогда не приносят человеку пользы. Вы согласны, мисс Карр?
– Конечно, не приносят.
– Послушайте, – продолжил мистер Илс. – Я, кажется, видел вас в Хиллсовере? Вы ведь обе из Монастыря?
– Да, но сейчас каникулы.
– Я уверен, что вас видел. Вы жили в комнате прямо напротив дома ректора, да? Я так и подумал. Мы в колледже не знали ваших имен и называли вас «настоящие монашки».
– Настоящие?
– Да, потому что вы никогда не смотрите на нас из окон. Настоящие монашки и мнимые монашки – разве непонятно. Почти все юные леди в пансионе – мнимые монашки, кроме вас и еще двух, хорошеньких, на верхнем этаже – пятое окно с конца.
– О, знаю! – сказала Кловер, которую очень позабавило данное им определение. – Он говорит о Салли Элсоп и Эми Эрскин, Кейти. Они такие милые девочки!
– Да? – отозвался мистер Илс, с видом человека, старающегося запомнить имена, чтобы повторить их впоследствии другим. – Я так и думал. Они не такие веселые, как некоторые другие, но человеку нравится в девушках не только веселость, Если бы моя сестра была в таком пансионе, я предпочел бы, чтобы она вела себя, как вы.
Кейти заботливо сохранила в памяти эти слова для пользы ОИЛ.
Вскоре вернулась миссис Пейдж, и мистер Илс снова принялся сосать свою тросточку. О Кларенсе в тот вечер больше не было сказано ни слова.
На следующее утро тетя Оливия осуществила свою угрозу и тщательно пересмотрела гардероб девочек. Разглядывая простые, без отделки платья из мериносовой шерсти и толстые суконные пальто, она качала головой.
– Бесполезно. Но очень жаль. Вам было гораздо лучше подождать и сшить платья по моде. Может быть, еще можно поправить эти шерстяные и прибавить к ним что-то вроде баски! Я поговорю об этом с мадам Шонфлер. А пока я закажу по одному красивому теплому платью для каждой из вас, и сшиты они будут по моде. Уж без этого вам никак не обойтись.
Кейти была довольна, что дело ограничилось лишь этим, не стала возражать. И в тот же день миссис Пейдж взяла ее и Кловер «выбирать материал», как сказала миссис Пейдж, но на самом деле им пришлось просто сидеть рядом, пока она выбирала его для них. То же самое повторилось у портнихи: девочки терпеливо ждали, пока все решалось за них и отдавались необходимые указания.
– Смешно! – шепнула Кловер. – Но мне это все ни капли не нравится. А тебе? Это как если бы Элси заказывала наряды для своей куклы.
– Что ж, это платье не мое, а тети Оливии, – ответила Кейти, – и она вольна сделать ему такую отделку, какая нравится.
Но когда сшитые платья доставили на дом, Кейти была просто вынуждена остаться довольной: они не имели вида «пышного наряда», не были перегружены отделкой, хорошо сидели на фигуре и отличались той завершенностью, которую девочки прежде заметили и оценили в одежде Лили. Кейти почти забыла, что возражала против новых платьев как совершенно ненужных.
– В конце концов, приятно все-таки хорошо выглядеть, – призналась она Кловер.
Других развлечений, кроме посещения портнихи, в первую половину каникул было мало. Миссис Пейдж иногда брала девочек прогуляться в экипаже, а Кейти нашла в библиотеке дома интересные книги и много читала. Кловер тем временем подружилась с Кларенсом. Я думаю, она покорила его сердце в тот первый вечер, когда обратила внимание на Гостя, пса непостижимой породы – «полумастифа-полутерьера с примесью бульдога». Кларенс горячо любил Гостя и был благодарен Кловер за внимание к бедному животному, у которого мало было друзей в доме. Вскоре Кларенс стал относиться вполне дружески к Кловер и довольно дружелюбно к Кейти. Девочки нашли его, как и говорил мистер Илс, «сообразительным» и даже довольно приятным и добродушным, если только правильно понимать его поведение. Лили же никогда не понимала его, и поэтому в отношениях с ней он был очень неприятным, грубым и задиристым.
– Очень ты не любишь апельсины! Очень! Как бы не так! – сказал он однажды за обедом в ответ на ее вполне невинное высказывание. – Я видел, как ты съела два подряд без остановки. Папа, Лили говорит, что не любит апельсины! Я видел, как она съела два подряд без остановки! Очень она их не любит! Я видел, как она съела два подряд без остановки! – Он продолжал твердить это минут пять, глядя по очереди на всех сидевших за столом. – Очень она не любит! Очень! – повторял он, пока Лили чуть не начала плакать от досады, и даже Кловер захотелось дать ему пощечину. Никто не был огорчен, когда мистер Пейдж приказал ему выйти из комнаты, что он и сделал с последним мстительным «очень!», обращенным к Лили.
– Как Кларенс может так себя вести? – сказала Кейти, когда они с Кловер остались вдвоем.
– Не знаю, – ответила Кловер. – Он иногда такой милый, но когда не милый, то просто отвратительный – отвратительней я не видала. Я хочу, чтобы ты поговорила с ним, Кейти, и сказала ему, как это ужасно, когда он говорит такое.
– Ну уж нет! Будет гораздо лучше, если он выслушает это от тебя. Ты ближе ему по возрасту, и ты сумеешь поговорить с ним мягко и ласково, так что у него не будет такого чувства будто его снова ругают. Бедняга, сколько его уже ругали в жизни!
Кловер ничего больше не говорила об этом, но продолжала размышлять. Она была необыкновенно тактична для девочки ее возраста и, прежде чем приступить к поучениям, постаралась привести Кларенса в особенно дружеское расположение духа.
– Послушай-ка, скверный мальчишка, как ты мог так изводить Лили вчера за обедом? Гость, скажите-ка, сэр, вашему хозяину, каким он был нехорошим!
– Вот так так! Ты тоже собираешься меня пилить? – проворчал Кларенс обиженно.
– Нет, не собираюсь ничуточки. Я обещала не пилить. Но только скажи мне, – и Кловер погладила его по всклокоченным рыжеватым волосам, – только скажи мне, почему ты это делаешь? Ведь это совсем некрасиво.
– Лили такая противная! – проворчал Кларенс.
– Ну… да, иногда. Я знаю, – признала Кловер откровенно. – Но то, что она противная, вовсе не значит, что ты можешь вести себя так, как не подобает мужчине.
– Не подобает мужчине! – воскликнул Кларенс, краснея.
– Да. Я называю это вести себя не по-мужски – дразнить, ссориться и спорить вот так, как ты вчера. Девчонки так себя ведут иногда, но я не думала, что мальчик станет так поступать. Я думала, ему будет стыдно!
– А Дорри никогда не ссорится и никого не дразнит? – спросил Кларенс. Он любил слушать, когда Кловер рассказывала ему о своих братьях и сестрах.
– Он иногда вел себя так, когда был маленький, но теперь – никогда. Он ни за что на свете не стал бы говорить с девочкой так, как ты говорил с Лили. Он счел бы, что это не по-джентльменски.
– Опять вся эта чушь насчет джентльменов и всего прочего! – отозвался Кларенс. – Мать все уши мне этим словом прожужжала, пока я его не возненавидел.
– Конечно, это неприятно, когда все время напоминают, я согласна. Но ничего удивительного, что твоя мама хочет, чтобы ты, Кларенс, был джентльменом. Я надеюсь, что Фил и Дорри вырастут такими, как папа, а все говорят, что он настоящий джентльмен, и я горжусь, когда это слышу.
– А что это вообще значит? Мать говорит, что это то, как ты держишь вилку, жуешь, как надеваешь шляпу. Если это все, то я думаю, это слово не много значит.
– О, это не все! Это значит быть благородным, разве ты не понимаешь? Благородным и любезным со всеми, таким же вежливым с бедными, как и с богатыми, – горячо и быстро заговорила Кловер, стараясь объяснить, что имеет в виду. – И никогда не быть себялюбивым или крикливым, или занимать чужое место. Вилки, шляпы и все такое – это только мелочи, которые нужны, чтобы сделать человека приятным для других. Джентльмен – это джентльмен внутри, насквозь! О, как я хотела бы, чтобы ты понял, о чем я говорю!
– А, значит, вот как, да? – пробормотал Кларенс. Понял он или нет, принес или нет этот разговор какую-то пользу, Кловер не знала, но у нее хватило благоразумия ничего больше не говорить, и, очевидно, Кларенс не обиделся, так как с этого дня полюбил ее сильнее, чем прежде. Лили не помнила себя от ревности. Она никогда особенно не стремилась к тому, чтобы Кларенс полюбил ее, но ее задевало то, что ей предпочитают кого-то другого.
– Я думаю, что это несправедливо, – сказала она Кловер. – Кларенс тебя во всем слушается, а ко мне относится отвратительно. Это абсолютно несправедливо! Я его родная сестра, а ты только троюродная.
Все это время девочки почти не виделись с Луизой Эгнью. Однажды она заходила в гости, но Лили, которая принимала ее вместе с девочками, держалась так холодно и чопорно, что Луиза тоже стала так держаться и пробыла в доме Пейджей совсем недолго, а когда девочки заехали с ответным визитом, Луизы не оказалось дома. Но за несколько дней до окончания каникул от нее пришла записка:
«Дорогая Кейти, мне очень жаль, что я так мало видела тебя и Кловер в эти каникулы. Не хотите ли вы приехать и провести у нас среду? Мама передает вам привет и надеется, что вы приедете пораньше, чтобы пробыть у нас весь день. Она очень хочет с вами познакомиться. А я очень хочу показать вам нашу малышку и все остальное. Приезжайте! А вечером папа отвезет вас домой. Передайте привет Лили. У нее так много друзей, с которыми она встречается в каникулы, что я уверена, она простит меня за то, что я похищаю вас у нее на один день.