– Ну хорошо, – продолжил Блэйн, – а что будет с тем, кто убежал, кто скрывается от «Фишхука»? Что его ждет? Вот у меня в кармане пара долларов, принадлежащих даже не мне, а Райли, у меня нет ни документов, ни специальности, ни работы. Что будет…
– Ты как будто жалеешь, что убежал.
– Бывают моменты, что и жалею. Если б начать сначала, то я бы не дал застать себя врасплох. Я бы перевел деньги в какую-нибудь соседнюю страну. Подготовил бы новые документы. Зазубрил бы пару учебников, чтобы работать кем-то вроде счетовода и ждать.
– Мы не можем ждать! – выкрикнул Стоун.
– Вспомни старые религиозные распри, – предложил Блэйн. – Войны между протестантами и католиками, между христианством и исламом. Где они теперь?
– Они прекратились благодаря «Фишхуку».
– Все всегда прекращается благодаря чему-то. Иначе не было бы надежды. Ситуации и события упорядочиваются, и вчерашние бури становятся чисто академическими вопросами для историков.
– Неужели ты будешь ждать? – спросил Стоун. – Ждать сотню лет?
– Ждать незачем, – сказала Гарриет, – все уже началось. А Шеп подключится.
– Я?
– Да, ты.
– Шеп, выслушай меня, – попросил Стоун.
– Я слушаю, – ответил Блэйн, и, чувствуя опасность, в нем колыхнулось что-то чужое и дрожь прокатилась по телу.
– Я создал организацию – можно назвать ее подпольем. У меня есть группа паракинетиков, или штат, или комитет, который разрабатывает первоначальные планы и тактику некоторых экспериментов и исследований. С их помощью мы продемонстрируем, что паранормальные люди могут быть полезными человечеству и без «Фишхука».
– Пьер! – воскликнул Блэйн, глядя на Гарриет.
Она кивнула.
– Так вот что ты имела в виду с самого начала. А тогда, на вечеринке у Шарлин, ты мне говорила: «Старый приятель, старый друг»…
– Ты считаешь, что я поступила неверно?
– Да нет, почему же.
– Скажи, ты бы согласился, если б я тебе тогда все рассказала?
– Не знаю, Гарриет, честное слово, не знаю.
Стоун поднялся из кресла и сделал несколько шагов в сторону Блэйна. Вытянув руки, он положил их ему на плечи. Его пальцы напряглись.
– Шеп, – твердо произнес он, – Шеп, это очень серьезно и важно. Нельзя, чтобы вся связь человека со звездами шла только через «Фишхук». Человечество не может быть наполовину приковано к Земле, наполовину свободно.
В тусклом комнатном освещении его взгляд не казался жестким. Он казался вдохновенным, а в глазах поблескивали непролитые слезы. Когда он снова заговорил, голос его уже звучал мягко.
– Есть звезды, – почти шепотом, будто разговаривая с самим собой, сказал он, – где люди должны побывать. Чтобы увидеть, каких высот способна достичь человеческая раса. Чтобы спасти свои души.
Гарриет с деловым видом взяла сумочку, перчатки.
– Вы как хотите, а я с голоду умирать не собираюсь. Идете со мной или нет?
– Я иду, – объявил Блэйн.
И вдруг вспомнил.
Она перехватила мысль и рассмеялась:
– За наш счет. За это пригласишь нас как-нибудь двоих.
– А зачем? – вмешался Стоун. – Он уже в штате и получает жалованье. У него есть работа. Не так ли, Шеп?
Блэйн промолчал.
– Шеп, ты ведь со мной? Ты мне нужен. Без тебя мне не справиться. Мне не хватало как раз тебя.
– Хорошо, я с тобой, – просто ответил Блэйн.
– Ну, раз с этим наконец разобрались, – сказала Гарриет, – пошли обедать.
– Вы идите, – сказал Стоун, – а я буду стоять на страже.
– Но, Годфри…
– Мне надо кое о чем поразмыслить. Есть пара вопросов.
– Пошли, – Гарриет повернулась к Блэйну. – Пусть сидит и думает.
Блэйн последовал за ней, несколько озадаченный.
Глава 20
– Теперь рассказывай, – потребовала Гарриет. Они сделали заказ, и Гарриет, устроившись поудобнее за столом, приготовилась слушать. – Что произошло в том городке? Что было после того? Как ты попал в больницу?
– Об этом позже, – отказался Блэйн. – Еще будет время обо всем тебе рассказать. Прежде ответь, что с Годфри?
– Ты имеешь в виду, что он остался в номере подумать?
– Да. Но не только. Выражение его глаз. Эта навязчивая идея. Как он говорит, спасение людей – побывать на звездах, словно старый отшельник, которому явилось знамение.
– Ты прав, – сказала Гарриет, – все именно так.
Блэйн ошеломленно уставился на нее.
– Это произошло во время того последнего путешествия, – продолжала Гарриет. – Он там тронулся. Что-то он там увидел, что потрясло его.
– Я знаю, – сказал Блэйн. – Иногда в путешествиях встречаешь такое…
– Жуткое?
– Да, конечно, жуткое. Но это не все. Скорее непостижимое. Процессы, причинно-следственные связи, совершенно невероятные с позиций человеческих логики и этики. Явления, в которых не видно смысла, которые не укладываются в голове. Рассудок человека оказывается бессильным. И это страшно. Нет точки опоры, ориентира. Ты один, абсолютно один, и вокруг – ничего из знакомого тебе мира.
– У Годфри было другое. Нечто, что он понял и постиг. Это было совершенство.
– Совершенство?!
– Я знаю, фальшивое слово. Выспреннее. Надуманное. И все же единственно подходящее.
– Совершенство, – повторил Блэйн, как будто пробуя слово на вкус.
– На той планете не было ни злобы, ни алчности, ни извращенного честолюбия, которое кует злобу и алчность. Совершенная планета, планета для совершенного народа. Социальный рай.
– Не вижу…
– Задумайся на минуту. Приходилось ли тебе когда-нибудь видеть предмет, картину, скульптуру, пейзаж, настолько прекрасный и совершенный, что ты испытываешь физическую боль?
– Приходилось, раз или два.
– Разумеется. Но картина или скульптура – это предмет вне жизни человека, твоей жизни. Это всего лишь эмоциональное переживание. Практического значения оно не имеет. Ты можешь прожить прекрасно всю остальную жизнь, так и не увидев эту вещь снова, ты только изредка будешь вспоминать ее и, вспоминая, снова чувствовать боль. А теперь представь этику, культуру, образ жизни, который мог быть твоим. И это настолько прекрасно, что испытываешь боль, как от гениального полотна, только в тысячу раз сильнее. Вот что увидел Годфри. Вот почему он вернулся «тронутым». Он чувствует себя оборванным мальчишкой из трущоб, из-за ограды увидевшим сказочную страну – настоящую, живую сказку, до которой можно дотянуться, потрогать, но в которую он никогда не попадет.
Блэйн глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
– Вот оно что. Вот чего он хочет.
– А ты бы на его месте?
– Наверное. Если б я это увидел.
– А ты спроси Годфри. Он тебе расскажет. Или лучше не спрашивай. Пускай он сам.
– Тебе он рассказал?
– Да.
– На тебя это произвело впечатление?
– Я же здесь, – ответила она.
Официантка принесла заказ: огромные сочные бифштексы с картофелем и салатом. На середину стола она поставила кофейник.
– Выглядит аппетитно, – сказала Гарриет. – Всегда хочу есть. Помнишь, Шеп, как ты впервые пригласил меня пообедать?
Блэйн улыбнулся:
– Конечно, помню. Ты тогда тоже была страшно голодна.
– И ты купил мне розу.
– Кажется.
– Ты такой милый, Шеп.
– Если я не ошибаюсь, ты журналистка. Как же…
– А я и занимаюсь одной историей.
– И эта история – «Фишхук».
– В какой-то мере, – пробормотала она, принимаясь за бифштекс.
Некоторое время они ели молча.
– Послушай, – прервал молчание Блэйн. – При чем здесь Финн? Годфри считает его очень опасным.
– А что ты знаешь о Финне?
– Немного. Из «Фишхука» он исчез до того, как я там появился. Но слухи остались. Когда он вернулся, он начал визжать. Что-то с ним случилось.
– Случилось, – подтвердила Гарриет. – И теперь он ходит повсюду со своими проповедями.
– Проповедями?
– Изгнатель дьявола, экзорцист, потрясающий Библией. Только без Библии. Доказывает, что звезды – зло, что человеку место на Земле. Здесь он в безопасности, а там его поджидает зло. И что ворота исчадию зла открыли парапсихи.
– И его проповеди слушают?
– Слушают, – подтвердила Гарриет. – Люди в восторге от них. Они в них купаются. Ведь для них-то звезды недосягаемы. Поэтому анафема звездам им по вкусу.
– В таком случае анафема и парапсихам. Ведь это они – призраки и оборотни…
– И гоблины. И колдуны. И злые духи. И все прочее.
– Он просто шарлатан.
Гарриет покачала головой:
– Он не шарлатан. Он так же искренен, как Годфри. Он верит в зло. Потому что он видел Зло.
– А Годфри видел Совершенство.
– Именно. Ни больше ни меньше. Финн убежден, что человеку в космосе делать нечего, равно как Стоун убежден, что спасение человечества – звезды.
– И оба борются против «Фишхука».
– Годфри хочет положить конец монополии, но сохранить основу. Финн идет дальше. «Фишхук» для него – не главное. Его цель – паракинетика, ее он собирается уничтожить.
– Финн считает Стоуна врагом?
– Он стоит у него на пути. А поделать Финн ничего не может: Годфри старается не подставлять себя. Однако Финн знает его планы и считает его основной фигурой, способной объединить паракинетиков. Естественно, при первой возможности он попытается от него избавиться.
– Похоже, тебя это не слишком страшит?
– Годфри не боится. Для него Финн – лишь еще одна проблема, еще одно препятствие.
Они вышли из ресторана и двинулись вниз по асфальтированной дорожке, тянущейся вдоль фасадов номеров.
В свете умирающего дня долина переливалась черными и пурпурными бликами, отражаясь в мрачной бронзе реки. Последние солнечные лучи освещали верх обрыва на противоположном берегу; серебристой молнией по синеве в небе все еще носился ястреб.
Они дошли до своего блока. Блэйн толкнул дверь, пропуская Гарриет вперед, затем вошел сам. Не успел он пересечь порог, как столкнулся с Гарриет.
Гарриет коротко вскрикнула, и он почувствовал, как она напряглась, прижавшись к нему.