Уилл и Джулиан ждали нас в столовой.
Стол был чистым, бухгалтерские книги лежали аккуратными стопками. На нем была расстелена карта Цинлиры. По всей территории были приколоты булавки, в основном в крупных городах, и одна из них была и на Лощине. Когда я вошла, Уилл встал. Джулиан издал сдавленный вопль и обнял меня.
– Ты в порядке? – спросил он, прижавшись губами к моему уху.
Я сглотнула, по моей коже пробежали мурашки, а мышцы напряглись. Дверь. Уилл. В моей голове крутилось столько мыслей, что прикосновение заставило меня вздрогнуть. Слишком много всего нужно было обдумать.
– Да, – сказала я. – Но я немного устала. Прости.
Я быстро обняла его и отстранилась, и он нахмурился.
– Вот, – Джулиан усадил меня на стул, а затем подтащил его к себе и положил руку мне на плечо. – Во-первых, мой отец должен перед тобой извиниться.
Я кивнула, на коже под его рукой выступил пот.
– Да, должен.
– Я подло с тобой поступил, – Уилл сел по другую сторону от меня, присел на краешек стула и склонился над коленями. Уголки его рта были слегка опущены. – Я был жадным, и когда ты бросилась на мою защиту, моя жадность перевесила мою гордость и беспокойство за тебя. Ты всегда была мне как семья. Я должен тебе больше, чем извинение, но все же прошу у тебя прощения. Я понимаю, что разорвать контракт нельзя, и выполню свою часть его условий. Но прошу у тебя только одного: выслушай меня.
Он протянул мне руку, и я пожала ее. Он и Джулиан не просто «как семья» – они и есть семья.
Или были.
Он крепко сжал мою руку. Я почувствовала контраст между его гладкой кожей и моими грубыми шрамами.
– То, что ты здесь, очень много значит. Думаю, что Мак мог бы убедить его с помощью кого-то вроде тебя. Ты именно то, что нам нужно, Лорена.
Я всегда была тем, что кому-то нужно.
– Ты изучаешь Дверь с его превосходительством, – сказал Уилл тоном, которого я не слышала с тех пор, как Джулиану было восемь и он украл у матери Мака пирог. – Что ты о ней знаешь?
– Вы знаете, что я ее исследую, но думаете, что я знаю что-то, что вам неизвестно, – медленно произнесла я. – Дверь скоро откроется, Грешные вырвутся на свободу и Цинлира будет захвачена.
При этих словах никто не вздрогнул.
– Я знаю, откуда вы могли это узнать, но расчеты Карлоу появились у Шервилл совсем недавно, – сказала я. – Вы не знали, что до ее открытия осталось так мало времени, когда пытались убить Алистера Уирслейна.
– Нет, я в курсе ситуации не благодаря благоосененной Карры, – Уилл откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, как будто мы обсуждали что-то совершенно рутинное. – Совету уже довольно давно известно о слабости Двери. Расчеты Карры только подкрепляют решимость довести наше дело до конца. Я и большинство членов совета готовились к тому дню, когда откроется Дверь. У нас есть план действий на случай конца света, но исследования его превосходительства ставят его под угрозу. Нельзя, чтобы он продолжал их. Все мы приобрели ресурсы, необходимые для выживания, когда нас отрежут от сельскохозяйственных угодий Лиры, – продолжил Уилл. – Учитывая, что у нас хватает благоосененных и освященных земель, мы сможем пережить вторжение там. К счастью, старые церкви стоят довольно дешево.
Я стряхнула руку Джулиана и пододвинула к себе одну из бухгалтерских книг. Строку за строкой я просматривала записи о продаже оружия и покупке земли. В среднем стоимость каждой операции составляла приличное количество золотых тиенов. Я даже не видела подобных сумм. Я постучала по колонке, посвященной последней покупке Уилла, старых церквей в Незабудках.
– В Незабудках не хватит места для всех, а в Цинлире слишком мало церквей, чтобы спасти всех, кто не живет в Устье.
– Мы еще не знаем, как будем это воплощать, – сказал Джулиан.
– Уж постарайтесь это продумать, – сказала я. – Уверена, вы…
Магия Гиацинты Уирслейн заставила меня поперхнуться на фразе «что-нибудь придумаете», и я ударила по столу.
Уилл приподнял бровь.
– Лорена?
– Расколотый суверен перед смертью уничтожила мою способность лгать. Кажется, это относится и к сарказму. – Я потерла горло. – Уилл, ты не можешь бросить большую часть Цинлиры на верную смерть.
– Правда? – спросил Уилл, постукивая пальцами по бедру и улыбаясь. – До нас доходили о тебе кое-какие слухи, но большая их часть была странной. Хотя это можно обернуть себе на пользу.
– Ладно, ладно, – я перевернула лежащие передо мной бумаги и почувствовала, как живот сводит судорогой, а глаза начинает щипать. – Получается, та грехоосененная была нужна для этого? Почему ты приказал ей убить Алистера?
– Да, – сказал Уилл, – и именно поэтому я позволил тебе заключить эту сделку. Это дало мне время рассказать все Джулиану и подготовить его к тому, чтобы он занял мое место, как только меня принесут в жертву. У пэров была возможность управлять страной. Теперь наша очередь.
– То есть совет в течение многих лет скупал земли, на которые Грешные не смогут попасть, копил запасы еды и собирал осененных, чтобы, когда откроется Дверь, затаиться? И это произойдет, потому что вам нужно, чтобы она открылась, но на ваших условиях. – Я прикрыла рот рукой. – Но как же остальные жители Цинлиры? Вы бросите их умирать? Пэров? Простой народ?
Уилл взглянул на Джулиана через мое плечо.
– Мы определили, какие города в ближайшие годы принесут больше всего пользы. Они, как и Лощина, будут защищены. Конечно, любой, кто выживет за пределами этих убежищ, будет для нас даром. Для меня будет честью стоять во главе этих людей.
Их целью было не создание лучшего мира для своих детей. Они создавали мир, в котором они и их дети будут править.
– Цинлира умирает, – Джулиан положил руку мне на поясницу, но этот успокаивающий жест заставил меня вздрогнуть. – Даже если бы ты нашла способ закрыть Дверь, мы все равно отрезаны от мира и застряли бы здесь с пэрами и истощающимися ресурсами. Если у тебя ничего не получится, Дверь откроется, и никто не будет к этому готов.
– А Грешные забьют людей как скот, – сказал Уилл. – Большинство пэров находится в Устье, и здесь Грешные появятся в первую очередь. В живых останется небольшое количество людей, но достаточное, чтобы поддерживать наши ресурсы. Только те, кто поможет нам пережить появление Худых и выжить в новом мире.
– Что скажешь? – спросил Джулиан.
– Скажу, что люди, которые могут позволить себе подготовиться к концу света, могли бы сделать этот мир лучше.
У Джулиана было такое лицо, как будто я его ударила. С другой стороны стола, так, чтобы это могла видеть только я, Мак поднял обе руки с поднятыми как рога мизинцем и большим пальцем.
«Чушь».
Я кивнула.
– Сделать мир лучше – сильно сказано, – Уилл повернулся ко мне, положив руки на колени, и наклонился вперед. – У Цинлиры есть много недостатков, начиная с пэров и заканчивая простыми людьми. И сколько денег ни трать, это уже не исправить. Это жертва, которую мы готовы принести, чтобы ее спасти.
Грехоосененные хорошо понимали, что такое жертва. Я знала это лучше, чем саму себя. Это было не жертва.
– Как храбро с вашей стороны, – пробормотала я. – Я услышала достаточно.
– А я нет, – ответил Мак. Его взгляд упал на Джулиана. Дрожащее напряжение охватило его тело, дрожащая нога под столом и пальцы над ней. – Сколько людей вместят ваши убежища и какой срок?
– Около двадцати тысяч человек, – ответил Уилл. – Запасов хватит на членов наших семей, жителей нескольких небольших городов, солдат, благоосененных и другие предметы первой необходимости. Если все пойдет по плану, мы сможем продержатся примерно десять лет. После этого мы либо отобьемся от Грешных, либо заключим сделку. Они получат одну часть Цинлиры, мы – другую.
– То есть, если людей будет больше, запасов хватит на пять лет? – спросила я.
– Лора, – Джулиан застонал и отстранился от меня. – По большому счету, что представляют их жизни, если они проживут всего пять лет?
– По большо́му счету! – Я вскочила на ноги. – Если бы я не покинула Болота, вы бы меня убили. Вы бы убили тех, кому не повезло родиться у богатых родителей. Таких, как Мак или как большинство жителей Лощины. Если бы вы не были оттуда, вы убили бы всех наших друзей.
Джулиан схватил меня за запястье.
– Ты уже не в Болотах.
– Не в этом дело, – сказал я. – Ты плюешь в лицо всем, кем готов пожертвовать без их ведома.
– Пожертвовать? – фыркнул он. – А ты? Мы слышали, что ты делаешь. Скольких людей ты убила ради этого мальчика и как это отличается от того, что хотим сделать мы?
Мои воспоминания о матери были пустой комнатой и дверью, за которой была пустота. Я не помнила ее голоса. Не помнила ее лица. Не помнила нежного прикосновения ее рук. Все это я отдала, чтобы спасти ее, а потом и умирающих жителей Лощины. Я отказалась от всего ради Уилла. И вот как мне отплатили?
– Уж поверь, я приносила жертвы и похуже, – прошипела я.
Я вспомнила, как по моим рукам стекала теплая кровь Крика. Даже сейчас я чувствовала, как она обжигает мою кожу. Горящий уголь, который я никогда не смогу потушить.
Он ухмыльнулся.
– И какие же? Свое желание?
Я вздрогнула. Если бы он ударил меня ножом, мне было бы не так больно.
– Даже сейчас, когда я спрашиваю, что, по-твоему, самое худшее со мной случилось, ты говоришь о себе.
– Лора…
– Цинлира, возможно, заслуживает лучшего, чем Алистер Вирслейн, – сказала я, – но она заслуживает лучшего, чем то, что у нее есть сейчас. Уилл, у тебя почти не осталось времени до суда. Так ты хочешь его потратить?
– Я провожу Лорену, – сказал Уилл и встал. Он взял меня за руку, прежде чем я успела ему возразить, и повел к двери. – Я твердо решил, как хочу провести свои последние дни, и я готов умереть, чтобы обеспечить выполнение этого плана.
Я вырвала свою ладонь из его руки.
– А жители Лощины об этом знают? Знает ли об этом Старая Айви? Кара? Пришлась ли им по вкусу мысль об убийстве всех людей в Цинлире? Знают ли они, что те налетчики, что убили Райлана, вовсе не были налетчиками?