заработает, как это уже произошло в нескольких линиях птиц отряда воробьиных, а также у летучих мышей, вернувшихся от исключительно фруктовой диеты к менее витаминной насекомоядной. Пока же этого не случилось, нам придется получать свою норму витамина С (не такую уж маленькую, 90 мг в день) из пищи. А иначе — каюк. Цинга — заболевание не такое уж редкое. Отличные описания страданий, выпадающих на долю больного с дефицитом аскорбиновой кислоты, нам оставили не только моряки-путешественники, но и Эдуард Лимонов, успешно доведший себя до этого состояния, питаясь исключительно макаронами.
Вспомним еще раз профессора Полинга. В семидесятых он создал теорию ортомолекулярной медицины, опирающуюся на необходимость коррекции метаболических дефектов с помощью витаминов и аминокислот, часто назначаемых в мегадозах. Именно Полинг запустил в оборот фразу: «Правильные молекулы в правильных количествах». Витамин С был использован им и его сторонниками лишь как один из примеров однозначно полезных молекул, либо недополучаемых нами от природы, либо снижающих свою концентрацию в организме с возрастом и в результате стрессов, а потому нуждающихся в компенсации. В случае витамина С (в отличие от А и B3), к счастью, даже сверхфизиологические дозы не вызывают серьезных побочных эффектов у здоровых людей. Этим пользуются различные «целители», предлагающие добавлять к рациону БАД с дозировкой до 10 г в день!
Но нужно знать, что в далеком 1936 году, когда отсутствие этических комитетов позволяло ученым проводить эксперименты, сегодня вызывающие остолбенение, действие мегадоз витамина С (до 6 г в день) испытывалось на двадцати девяти новорожденных, девяноста трех дошкольниках и школьниках и двадцати взрослых на протяжении тысячи четырехсот дней (!). В результате аскорбиновый токсикоз все же развился у пяти взрослых и четырех новорожденных. У взрослых его признаками были тошнота, рвота, понос, покраснение лица, головная боль, усталость и нарушения сна, а у новорожденных — высыпания на коже. В общем, домашний эксперимент такого рода проводить все же не стоит: за пределами 1 г в день вы можете получить побочные эффекты.
Еще одна причина не увлекаться витамином С — в нашем организме есть встроенный его ограничитель. Чем выше дневная доза, тем хуже он всасывается. Так, при суточной дозе в 100 мг в наши клетки попадет 80% витамина, при 200 мг — уже 70%, и далее цифры только падают. Съев грамм аскорбиновой кислоты, мы получим лишь 200 мг, а остальное выделится с мочой, окрасив ее в ярко-желтый цвет. У людей с заболеваниями желудочно-кишечного тракта усваиваемость падает еще сильнее. Фруктовые и овощные соки тоже лишь помешают, что полностью противоречит подсказкам интуиции; контрпродуктивна и незаслуженно популярная сегодня вода с высоким pH (щелочная).
Тех, кто продолжит «нажимать» на витамин С, несмотря на оранжевый цвет мочи, постигнет серьезная неприятность — образование оксалатных камней. Всосавшаяся в клетки аскорбинка в конце концов будет переработана в оксалат — соль щавелевой кислоты, склонную к отложению в почечных лоханках в виде камней. При дозе в 1 г аскорбиновой кислоты в день вероятность камнеобразования у мужчин составляет более 60%, а интенсивность процесса — примерно по камню в год. Отложения оксалата в почках крайне трудно растворить медикаментозно, их придется дробить ультразвуком или удалять хирургически. Вот такие у витамина С подводные камни!
Интересно, что камни при мегадозах витамина С образуются все же не у каждого. Это объясняется тем, что оксалат не только образуется в организме, но и поступает к нам с пищей. Пищевой оксалат может быть разрушен специальной анаэробной бактерией Oxalobacter formigenes, проживающей в толстом кишечнике далеко не у каждого, а только у тех, кто чудом смог ее сохранить. Дело в том, что эта бактерия чрезвычайно чувствительна к действию антибиотиков и почти никогда не возвращается к нам, однажды погибнув. К сожалению, большинство горожан рано или поздно утрачивают этого полезного микроба, поэтому становятся особенно подвержены камнеобразованию под влиянием мегадоз аскорбинки — ведь у них все мощности по выведению оксалата уже потрачены на пришедшую с пищей щавелевую кислоту, не разрушенную оксалобактериями. Состояние оксалатного метаболизма легко проверить. Сдайте анализ мочи — если в ней есть оксалатный песок, злоупотребление витамином С точно не для вас, да и от щавелевых щей придется отказаться.
Под конец аскорбиновой лекции еще раз поговорим о раке. Помните, мы рассказывали, как Лайнус Полинг и его жена всю жизнь употребляли по 2 г аскорбинки в день, пропагандируя ее как лекарство от рака? А потом предостерегли читателя от повторения этих опытов? Так вот, все сказанное нами выше относилось лишь к таблетированной форме витамина С.
Судя по данным клинических испытаний, проводимых не где-нибудь, а в Национальном институте здоровья США, фармакологическое действие внутривенной формы этого препарата заметно отличается от его же таблеток. Инъекции аскорбиновой кислоты действуют не как антиоксидант, а наоборот, помогают организму произвести поистине огромные количества короткоживущей перекиси водорода, разрушающей опухолевые клетки, с одновременным усилением процесса деметилирования ДНК, который приводит к пробуждению генов-супрессоров опухолевого роста, отключенных в процессе канцерогенеза[170]. К сожалению, эти противораковые эффекты наблюдают не при физиологических дозах, а лишь при фармакологических, которых невозможно достичь путем поедания витамина — из-за встроенных метаболических ограничителей, о которых мы рассказали вам выше.
Важно отметить, что инъекционная аскорбинка может оказывать положительный эффект на пациентов, проходящих химиотерапию, а не ослаблять ее действие, как оральные антиоксидантные препараты. С открытием молекулярных механизмов противоопухолевого действия внутривенных препаратов аскорбиновой кислоты знамя Лайнуса Полинга перешло к Марку Левину, возглавляющему отдел молекулярного и клинического питания в NIH (National Institutes of Health).
Испытанные на людях противораковые внутривенные дозы поистине огромны — от 1 г на килограмм веса, — но для большинства пациентов вполне безопасны и даже снижают размах побочных эффектов от химиотерапии, применяемой одновременно с курсами аскорбиновой кислоты. Не повезло лишь носителям мутаций глюкозо-6-фосфатдегидрогеназы, также предрасполагающей к фавизму, о котором рассказано в главе 2. У этих людей, к сожалению, фармакологические дозы аскорбиновой кислоты вызывают гемолиз[171].
Во время эпидемии COVID-19 инъекции высоких доз витамина С также изучались в отношении скорости восстановления пациентов с уже развившейся пневмонией, находящихся в палате интенсивной терапии[172]. На момент написания этой книги мы всё еще ждем результатов этих исследований. Подтверждающих данных о том, что дополнительный прием этого витамина орально поможет защититься от заболеваний или сократить их продолжительность, не получено.
Витамин D
Пожалуй, витамин D можно назвать вторым по популярности после витамина С. И как раз его достаточное употребление имеет большой смысл при пандемии COVID-19. Его дефицит ассоциирован с более тяжелым течением заболевания[173]. Но давайте по порядку.
Метаболизм этого витамина и его действие на наш организм хорошо изучены, что не мешает ему вызывать яростные споры среди ученых и медиков. Научившись исправлять дефицит витамина D, ученые постепенно начали отмечать и другие положительные эффекты его достаточного употребления, помимо победы над рахитом.
Началось все с того, что в первой половине XX века и в Европе, и в Америке свирепствовал детский рахит — состояние повышенной эластичности костей. У рахитичных малышей кости гнулись под собственным весом, что приводило к их искривлению, сохранявшемуся всю жизнь. Впервые разобрался с этим витамином скандальный Элмер Мак-Коллум из штата Висконсин, а уже год спустя, в 1923 году, его бывший ассистент Гарри Стинбок обнаружил, что крысы излечатся от рахита, если их пищу облучить ультрафиолетом. Он сразу же запантентовал новую технологию витаминизации, вложив собственные 300 долларов, а потом создал первый в мире университетский отдел лицензирования, успешно коммерциализировавший его изобретение[174].
Благодаря повсеместно внедренной технологии облучения молока к 1945 году для населения США рахит навсегда ушел в прошлое, но это заболевание до сих пор нередко встречается в странах Азии и Африки. Теперь мы знаем, что причина рахита — дефицит витамина D у беременных. При недостатке витамина страдает всасывание кальция, что мешает формированию крепкого скелета, а решение проблемы — витаминная поддержка матерей и детей, например с помощью знаменитого рыбьего жира, а также регулярное пребывание на солнце.
Окрыленные успехом в борьбе с рахитом, ученые продолжили эксперименты как на клеточных линиях, так и на животных, и показали, что витамин D нам нужен не только для укрепления скелета, но и практически «для всего». Научные журналы полны статей, связывающих недостаток витамина D c повышенной вероятностью развития чуть ли не каждой часто встречающейся хронической патологии: и остеопороза, и рака, и аутоиммунных заболеваний, и даже болезни Альцгеймера[175].
Достаточного подтверждения этих связей научными данными пока нет. Скорее всего, витамин D должен находиться в узких и более индивидуальных границах для присоединения к рациону в виде добавок. И путем относительно грубой игры в поливитаминную угадайку в эти границы попасть сложно, а значит, и положительный эффект проявляется у немногих.
О том, чего мы сами не знаем, а именно спасет ли нас коррекция уровня витамина D хоть от каких-то проблем, мы рассказать вам не сможем. Вероятнее всего, мы поймем больше из данных, полученных во время пандемии COVID-19, когда многие оказались заперты дома, а значит, без доступа к солнечному свету. В этот период было собрано много данных о здоровье большого числа людей, в том числе обнаружена связь существенного дефицита витамина D с тяжелым течением заболевания.