Рука выскальзывает – и из кармана, и из перчатки, которая остаётся в этом кармане торчать.
Пару секунд я размахиваю явно отсутствующей ладонью, прежде чем отвернуться. Со стороны выглядит так, словно я только что оторвала себе руку.
Я слышу, как Джарроу негромко ахает, а Джесмонд шепчет:
– Что за…
Но уже через миг я всё поправляю и снова поворачиваюсь к ним, протягивая деньги выглядящей совершенно нормально рукой в перчатке.
Джарроу выхватывает у меня купюру. Она уже собирается повернуться, когда брат останавливает её. Он по-прежнему таращится на мою ладонь.
– Ты видела?.. Что это?..
Он просто не в состоянии облечь свои мысли в слова, да и кто его обвинит? Полагаю, что он хочет сказать на самом деле, так это: «Ты видела, что её ладони только что вдруг не оказалось на месте? Её рукав просто опустел? Перчатка застряла в кармане, а ладони не было?» Но он слишком ошарашен, чтобы связать два слова.
Вдруг Джароу говорит:
– Погодь, а Лондонец? Чё у тебя есть? Есть бабки?
Бойди вёл себя очень тихо. Тихо? Молчал в тряпочку. Для такого здоровяка он делается странно бессильным, когда надо противостоять этим двоим.
– Ничего.
Оправившись от шока, Джесмонд переходит к тому, что по сути своей является уличным грабежом, только без насилия.
– Ваще ничего? Ты вышел на улицу и даже не взял денег на пирожок? Я те не верю. Мне что, самому проверить?
Джесмонд делает угрожающий шаг в сторону Бойди, и этого хватает. Бойди достаёт из кармана пятифунтовую банкноту и какую-то мелочь.
– Я так и думал, – говорит Джесмонд. – Большое вам спасибо за вознаграждение. Это, конечно, было совершенно необязательно, – преувеличенно вежливо добавляет он.
Потом он швыряет поводок Леди на землю, и близнецы уходят в ту сторону, откуда явились.
Но ведут они себя странно, склонив головы друг к другу и что-то оживлённо обсуждая. Я вижу, как Джесмонд приподнимает правую ладонь, демонстрируя её сестре. Они удалились уже примерно на десять метров, когда Джарроу оборачивается.
– Эй, Пиццелицая! На твоём месте я б не снимала маску. Так гораздо лучше!
Глава 21
У Бойди от злости покраснело лицо. Уголки его губ опущены вниз, образуя идеальную дугу недовольства, и я прекрасно вижу, что злится он не только на близнецов, но и на себя самого – за то, что ему не хватило смелости дать им отпор. Я не то чтобы виню его, но это и не важно: он винит себя за двоих.
Я уже собираюсь посоветовать ему плюнуть на это, как вдруг чувствую что-то не то.
Начинается всё с кончиков пальцев – болезненное такое покалывание, поднимающееся к голове. К тому времени как мы с Бойди проходим значительную часть пляжа, я чувствую, что по моей спине катятся струйки пота, а вся кожа словно пенится.
– Подожди-ка, Бойди! Стой, – окликаю его я. – Я себя странно чувствую.
Мой желудок сокращается, я падаю на колени, и меня тошнит на песок.
– Ты в норме, Эфф? – спрашивает Бойди – несколько бессмысленно, потому что я очевидно не в норме. – Мне позвать кого-нибудь?
Потом странное ощущение проходит так же быстро, как началось. Я поднимаюсь на ноги, сплёвывая изо рта вкус рвоты. Я снимаю перчатку: хочу пощупать мурашки, ползущие по лицу.
И вижу её.
Свою ладонь.
Я снимаю вторую перчатку и закатываю рукав. И вижу и руки тоже!
– Бойди! Бойди! Я снова тут! Смотри!
Я снимаю маску и парик.
Леди подскакивает ко мне с облегчением – мне кажется, оттого что снова меня видит.
Бойди оглядывается и смотрит на меня, а потом медленно расплывается в улыбке.
– О да, – говорит он, кивая. – Вот так куда менее странно, Эффи!
Глава 22
Спустя час я возвращаюсь домой с Леди и Бойди. Ба по-прежнему нет, но скоро она должна прийти. Мы с Бойди стоим в гараже и смотрим на солярий.
Бойди качает головой.
– С чего бы солярий стал делать тебя невидимой? Люди постоянно ходят в солярии, они довольно безобидны. Что такого особого в этом? – Он задумывается на некоторое время. – Может, спросим женщину из студии загара?
– Так и представляю, как это будет, – с сарказмом отзываюсь я. – Ой, здрасьте. Помните тот солярий, который вы мне отдали? Я тут из-за него стала невидимой. К тому же расскажешь ей – и к полудню пол-Уитли-Бэй будет в курсе, а потом и весь мир. Типа, буквально. Представь: это будет в газетах, по телику, по всему инету.
– Если только она не подумает, что ты тронулась. Ты профлавишься!
– Вот именно, Бойди. Вот именно. А я этого не хочу.
– Серьёзно? – он явно искренне удивлён.
– Да, серьёзно! Если уж мне вообще суждено прославиться – а это что-то не очень заманчиво, – я хочу прославиться чем-то, что я сделала, а не каким-то неудачным происшествием с солярием, потом ещё от папарацци не отвязаться. Да и ба это совершенно не понравится. Она, скорее всего, сочтёт, что это пóшло.
Но Бойди не слушает. Он наморщил нос и принюхивается.
– Блин, Эфф. Это ты сделала?
Я думала, что мне удастся рыгнуть незаметно, но, очевидно, нет.
– Прости. Ага, виновата. Это отрыжка, кстати, а не… ну ты понял. Это, наверное, побочный эффект.
Бойди округляет глаза и снова принюхивается, едва подавляя рвотный позыв.
– Что это такое? Это как-то… совсем не по-человечески!
– Думаю, это моё китайское лекарство на травах. Я с ним вроде как переборщила, и теперь у меня в животе неспокойно, так что…
– Погоди. Китайское лекарство на травах? Где ты его достала?
– В интернете. Это средство от ак… – И тут я запинаюсь, потому что до нас обоих одновременно доходит.
Глава 23
Войдя на кухню, я достаю коробку «Доктора Чанга Его Кожа Такой Чистый». На передней стороне нарисована улыбающаяся модель, а на задней – крошечное изображение какого-то китайца в белом лабораторном халате. Весь текст на коробке на китайском, не считая белой наклейки на английском, гласящей:
«5 грамм в воде ежедневно».
И всё.
– Ты его взвешивала? – интересуется Бойди.
Я пожимаю плечами. Мне неловко.
– Вроде как.
– Пять грамм жидкости – это примерно чайная ложка, – говорит он.
– Да? Я думала, столовая.
– Нет, в столовой уже грамм пятнадцать. И ты принимала это раз в день?
– Иногда чаще, – я мямлю, словно ребёнок, которого застали за разорением банки с печеньем, только без предательских крошек вокруг рта: вместо этого я от стыда заливаюсь краской.
– Значит… – говорит Бойди, – …значительная передозировка какой-то немаркированной, нелицензированной, неидентифицируемой фигни в сочетании, вероятно, со значительной передозировкой сомнительных ультрафиолетовых лучей из солярия, которому место на свалке, сделали тебя невидимой?
– Эм, ну да, – отвечаю я.
Судя по всему, так и есть.
Бойди открывает мой ноутбук, стоящий на кухонной стойке.
– Ладно, с какого сайта ты это заказывала? – спрашивает он, и я отвечаю.
Он набирает URL.
Ошибка 404. К сожалению, запрашиваемая вами страница не может быть найдена.
Бойди опять набирает адрес, на тот случай, если вдруг опечатался, но вылезает то же самое сообщение.
Тогда он набирает в поисковой строке «Доктор Чанг Его Кожа Такой Чистый». Поисковик выдаёт всего три результата, и все они ведут к тому же сообщению, что страница не может быть найдена.
Я чувствую прилив жуткого холодного страха, но тут слышу, как в скважине передней двери ворочается ключ, и Леди вскакивает, чтобы поздороваться с ба.
Бойди быстро достаёт бумажный пакет с порошком из коробки, а саму коробку суёт в карман.
– Может, мне смогут перевести, что тут написано, – говорит он в тот самый миг, когда ба входит на кухню.
Стоит ба увидеть Бойди, как она расправляет плечи и растягивает губы в улыбке.
Думаю, она просто испытывает облегчение, что я хоть с кем-то общаюсь. Нынче к нам нечасто заглядывают гости. Последней была Кирстен Олен – целую вечность назад.
Я представляю их друг другу, и Бойди ведёт себя как надо. То есть он встаёт, пожимает ба руку, смотрит ей в глаза и улыбается. Он как будто у неё самой учился.
– Ты останешься на чай, Эллиот? – спрашивает ба, светясь от восторга, что я притащила домой кого-то, кто не мямлит и не утыкается взглядом в ботинки.
– О, нет, благодарю вас, миссис Ледерхед. Мне пора. Очень приятно познакомиться с вами.
«Ого, – думаю я, – так он тоже знает правила. Мы как будто в тайном обществе состоим».
Глава 24
Ба заваривает чай, а я пытаюсь вести себя так, словно сегодня вовсе не был самый странный день за всю мою жизнь.
Работает радио. Ба всегда слушает Радио 3 или Классик FM. (Иногда она спрашивает меня, знаю ли я композиторов, и, если играет орган, я обычно говорю: «Бах» – и примерно каждый второй раз угадываю. О тех случаях, когда я ошибаюсь, ба забывает, так что она имеет совершенно ложное представление, будто я знаю уйму произведений классической музыки.)
Бывает у вас иногда такое, что кто-то ведёт себя с вами очень мило, болтает и так далее, а вам просто по барабану? Но сказать вы ничего не можете, потому что это будет грубо, так что приходится делать вид, будто вы внимательно слушаете, и издавать подходящие звуки? Знаете, приподнимать брови, хмыкать и всё такое.
Вот так я себя прямо сейчас чувствую рядом с ба.
Она всё рассказывает про… Вот в этом и суть. Я не слушаю, так что не знаю, про что она рассказывает. Я улавливаю слова «преподобный Робинсон» и что-то про его сегодняшнюю утреннюю проповедь, потом что-то про миссис Аберкромби и комитет продовольственного фонда, и что-то там про что-то ещё, и…
– Ты в порядке, Этель?
– Хм-м? Да, ба, спасибо. Нормально.
– Вот только я секунду назад сказала тебе про Джеффри миссис Аберкромби, а ты никак не среагировала.
Оказывается – потому что ба снова рассказывает мне, и на этот раз я