К моему ужасу, из меня в беззвучной отрыжке выходит ещё немножко внутреннего газа.
Томми принюхивается, потом смотрит через стеклянную панель на Мэгги.
– Ах ты зловонная зверюга, – с улыбкой бормочет он. Потом говорит громче: – Джесмонд! Чем ты кормил Мэгги?
Он выдвигает стул перед компьютером и садится, шевеля мышкой, чтобы разбудить экран. Компьютер древний: типа, по-настоящему доисторический Мак. Я понимаю: это компьютер Томми, и только Томми. Совершенно исключено, что Джесмонд или Джарроу стали бы редактировать на нём видео, так что я спокойно могу вычеркнуть его из списка.
Томми заходит в электронную почту и начинает её просматривать – открывает имейлы, что-то пишет – судя по всему, он тут надолго.
Я осторожно отодвигаюсь. Я чутко прислушиваюсь к каждому звуку, который издаю, от дыхания до едва заметного шума, с которым мои ноги отлипают от кафеля, но Томми Найт ничего не замечает.
Из комнаты с телевизором доносится рингтон мобильного.
Я сую голову в дверь. Ноутбук Джесмонда стоит с ним рядом.
Потом происходит нечто, что переворачивает весь мой ужас с ног на голову.
– О, привет, мам… Нет, она ушла спать… Да просто сижу… Когда ты вернёшься? В полночь? Я уже лягу… ага… И я тебя люблю. Спокойной.
Этот разговор внезапно превращает Джесмонда Найта из пугающего типа в… ну, обычного тринадцатилетнего парня. «И я тебя люблю»? В разговоре с мамой? Я улыбаюсь. Мне уже не так страшно.
И более того, изменился даже его голос – прямо как у его сестры недавно. Грубоватый и резкий ньюкаслский акцент испарился, уступив место чему-то мягче. Произношение не то чтобы аристократическое, но очень близко к этому.
Добавить к этому Джарроу, зовущую своего отца «папулей», и я начинаю думать, что не я одна тут невидимка: у близнецов Найт явно есть стороны, которые тоже ото всех скрыты.
Однако я так и не продвинулась дальше. В итоге я целый час торчу в этой белой кухне, пока Томми Найт клацает по клавиатуре, а Джесмонд лежит на диване в гостиной, играет на телефоне, а потом щёлкает пультом.
В конце концов Джесмонд садится прямо, открывает свой ноутбук и быстро набирает пароль. Мне вроде как всё видно через его плечо, но его пальцы двигаются слишком быстро, и я не успеваю заметить, что он печатает.
Я так пристально всматриваюсь, что совершенно не замечаю, как его отец идёт в мою сторону. Для такого высокого человека он двигается удивительно бесшумно. Я едва успеваю отстраниться, когда он проходит через двойные двери, но его рука задевает мою.
Томми Найт останавливается. Он трогает своё предплечье в том месте, где мы соприкоснулись, и озирается, нахмурившись, но потом шагает дальше в гостиную и усаживается в чёрное кожаное кресло.
– Ты видел объявления о пропавших собаках, Джесмонд? – спрашивает Томми. – Весь сайт «Уитли Ньюс Гардиан» в них.
То, как он это произносит, заставляет меня прислушаться повнимательнее. Он пристально смотрит на Джесмонда, словно следя за его реакцией. Томми не просто так завёл этот разговор.
Тут вы, наверное, уже успели прийти к тому выводу, к которому пришла я, но я об этом ещё не упоминала, потому что это было просто подозрение, и я не была уверена, насколько это правда. А моё подозрение таково: близнецы Найт неким образом связаны с пропадающими собаками. Это всё из-за той стычки на пляже, когда я была невидимой, а они куда-то вели Леди. Прочие события того дня вроде как отодвинули эту догадку на задний план, но она никуда не делась у меня из головы и скреблась там, словно крыса, грызущая электрический кабель: знаете, грызь, грызь, ничего и тут… бах!
Джесмонд либо очень хороший актёр, либо действительно не имеет к этому никакого отношения. Он ведёт себя совершенно расслабленно. Даже едва ли отрывается от ноутбука.
– Хм-м? Пропавшие собаки? Не видел, пап, – потом он меняет тему: умно. – Можешь завтра подбросить нас до школы, пожа-а-алуйста? У нас куча вещей для школьной поездки.
Но Томми так просто не отвлечь.
– Послушай, Джесмонд – если я узнаю, что вы в этом замешаны, я…
Тут Джесмонд всё-таки отрывается от ноутбука. Чем-то пригрозит ему отец?
– …я буду очень разочарован.
Джесмонд не отвечает. Вместо этого он встаёт и закрывает ноутбук. Но тут мне точно не удастся провернуть тот же трюк, что и наверху, с его сестрой – его отец сидит тут же.
– Я спать, пап. Спокойной, – говорит Джесмонд, и Томми Найт озадаченно морщит лоб.
Джесмонд выходит через другую дверь, ту, что ведёт в коридор. Телефон он держит в руке.
Как мне всё провернуть? Большинство ноутбуков, если их не выключили как следует, через пару минут выключаются сами. У меня не так много времени.
Я быстро подхожу к задней двери и самую малость приоткрываю её так тихо, как только могу. В верхней части висит цепочка, которую я набрасываю, чтобы дверь не открылась шире чем на пару сантиметров, а потом начинаю дразнить Мэгги.
– Эй, Мэгги, – шепчу я. – Ты жуткая, уродливая псина – ты в курсе?
Этого достаточно. Мэгги начинает рычать, лаять и скулить, просовывая здоровенную морду в зазор между дверью и косяком и пытаясь установить источник звука.
Через секунду Томми Найт уже пересекает кухню, а я прохожу мимо него в гостиную.
– Мэгги! Будь потише, лапочка. Как ты открыла дверь? Ты хочешь войти, а?
Нет, пожалуйста! Нет!
– Прости, лапочка. Побудь там ещё немного. И тс-с-с!
Фух.
Это даёт мне достаточно времени, чтобы открыть ноутбук Джесмонда. Вот только вместе с ноутбуком оживает и дисковод, и когда Томми возвращается, компьютер светится и жужжит.
Тут я не могу сказать с уверенностью, что Томми Найт напуган, но он встаёт в дверях как вкопанный, таращась на ноутбук. Крышка открыта лишь наполовину, под углом в сорок пять градусов к клавиатуре, озаряя комнату свечением.
Так он стоит секунд, может, десять – что довольно долго, если отсчитывать – потом смотрит через кухню на заднюю дверь, дотрагивается до руки в том месте, где она коснулась моей, и хмурится так сильно, что его брови чуть ли не превращаются в одну.
Затем он вздыхает, возвращается в своё кресло и переключает каналы, пока не находит передачу, которая ему по душе: документалка про животных.
Теперь у меня проблемы. Под таким углом мне не видно экран, если только я не лягу на пол.
Это я и делаю, очень осторожно. Мне никак не повторить ту же процедуру поисков, что и на ноутбуке Джарроу. Не под этим углом и не с этими клавишами, каждая из которых будет громко клацать.
Значит, вариант «уничтожение». Уничтожить все данные на ноутбуке, вернуть его к заводским настройкам. Пока на расстоянии двух метров сидит Томми Найт.
Со своего места он не может видеть экран, что хорошо, но нажимать на клавиши беззвучно практически невозможно. Если не верите мне – попробуйте как-нибудь.
Вам, наверное, неинтересно, как уничтожать данные с компьютера. Но в ходе этого процесса нужно нажать на некоторые клавиши, зажимая их, пока не появится ДОС (что, по сути, представляет собой просто кучу операционных команд), а потом нажимать «DELETE» и «ENTER», пока всё не исчезнет.
Что было бы нетрудно и (практически) выполнимо – даже лёжа на белом ковре, глядя на экран под углом и нажимая клавиши о ч е н ь о с т о р о ж н о, с сидящим на расстоянии двух метров мужчиной – вот только удаление требует изрядной активности жёсткого диска, и он издаёт жужжание, которое никакой шум телика заглушить не в состоянии, особенно если вышеупомянутый мужчина уже напуган.
Я должна нажать на команду «Удалить», и я знаю, что это запустит жёсткий диск.
Я просто должна это сделать.
Мой палец зависает над клавишей, а потом я ударяю по ней. Жёсткий диск с громким свистом – Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш – активируется, и Томми Найт резко поворачивается и вскакивает на ноги.
Думаю, всё дело в том, что я лежу слишком близко к ковру. Но я действительно не могла выбрать худшего времени, чтобы чихнуть.
Глава 68
Это всего лишь тихий чих: вовсе не громогласное комедийное «А-А-А-АПЧХИ-И-И!». Выходит скорее мило, как чихает панда: «чх-х-хи!».
Тем не менее, это определённо чих.
Томми Найт просто стоит. Я понятия не имею, что ещё он делает, потому что я сижу, скрючившись, за кофейным столиком и не осмеливаюсь поднять взгляд.
Знаю, знаю: это нелепо. Он не может меня видеть, так почему бы мне не шевельнуть головой? Думаю, это просто вшито в нас на уровне инстинктов: если чувствуешь угрозу или опасность, свернись калачиком, вроде как защищаясь, и именно это я и делаю.
Поначалу, по крайней мере.
Спустя несколько секунд я осознаю глупость своего поведения и приподнимаю голову. В носу опять щекочет.
Томми Найт по-прежнему стоит посреди комнаты, наклонив голову, очень встревоженный и подозрительный.
Потом меня настигает второй чих – его я сдерживала так усиленно, что на выходе он больше походит на взрыв и звучит не как чихание, а как фырканье, а на ноутбук приземляются мелкие капельки слюны, немедленно становящиеся видимыми.
Томми Найт с опаской подходит, поднимает ноутбук и рассматривает его. Ноутбук по-прежнему жужжит, удаляя все данные. Держа его одной рукой, пальцами второй мужчина проводит по каплям на крышке. Он трёт пальцы между собой и нюхает их. Медленно положив ноутбук на кофейный столик, он спиной вперёд выходит через двойные двери и на кухню, а там возится с цепочкой – я слышу звяканье – чтобы впустить собаку.
Я пользуюсь шансом и бросаюсь в коридор, закрывая за собой дверь как раз в тот момент, когда Мэгги врывается в дом через другую дверь, а Томми следует за ней по пятам, приговаривая:
– Что там такое, Мэгги? Ищи, девочка. Ищи!
Я слышу, как наверху принимают душ. Джесмонд в ванной, а значит, его телефон будет в его спальне. Это мой шанс – и я бегу наверх, наплевав, что мои ноги громко топают по толстому ковру на лестнице.
Я распахиваю дверь в спальню. В нос мне немедленно ударяет запах. Не то чтобы грязный. В нём много чего намешано. Какой-то одеколон, это точно. «Линкс»? Что-то подороже, скорее всего. Но тут пахнет и чем-то ещё. Чем-то более… приземлённым. Животным.