Вскоре Нарбут переместился в Харьков (куда взял Катаева и Олешу), а затем (в 1922 году) в Москву. Он работал в центральном аппарате Наркомпроса, в 1924 году стал заместителем заведующего печати при ЦК РКП(б), а с января 1927 и одним из руководителей РАППа.
Фактически Нарбут был членом тусовки «гудковцев». Он был женат на Серафиме Суок, которая ушла к нему от Олеши (и послужила прообразом девочки-куклы в «Трех толстяках»), сам Олеша затем женился на её сестре, а ещё на другой сестре был женат Эдуард Багрицкий.
Кроме всего прочего Нарбут входил в руководство нескольких крупных изданий, включая масонский журнал «Вокруг Света» и юмористические «Тридцать дней». В «Тридцати днях» были впервые опубликованы и «Двенадцать стульев», и «Золотой теленок».
Личность Нарбута весьма примечательна. Когда ему было два года, отец, польско-украинский дурак, решил пошутить и гаркнул сыну в ухо. Ребенок остался заикой. В 15 лет Нарбут наступил на ржавый гвоздь, началась гангрена, и хирург вырезал ему часть ступни. Сильная хромота осталась на всю жизнь.
Достигнув половой зрелости Нарбут решил: «надо нАчать» и написал поэму «Аллилуйя» — бессмысленную шевченковскую муть, которую проклятый царизм меланхолично изъял из продажи за порнографию. Порнографии там никакой не было, просто использовались цитаты из Библии, что сочли кощунством. В общем «Пусси Райот» с зоологическим музеем в храме Христа Спасителя.
А над люлькой — приземистой мамки
щепетильная дмётся копна:
в ней — нудота потрепанной самки
да пыхтенье пудового сна.
И, тягая из кофты грязнющей
гретый мякиш с прижухлым стрючком,
утоляет прорыв негниющий —
идиота с набрякшим лицом.
Невдомек ротозейке-неряхе,
молоко отдоившей из гирь
(иль из дуль, впрок моченных?), — что взмахи
перепонок вздымает во мраке
захлебнувшийся пойлом упырь;
что при гноте жестяной коптючки —
в жидком пепле — дитенок чудной
всковырнется и липкие ручки,
как присоски при щедрой получке,
лягут властно на плечи, и — вой…
Читал стихи Нарбут с украинским геканьем. После удачного эпатажа он отправился с Гумилевым в Африку («крокодилы-бегемоты, обезьяны-кашалоты»), дабы отполировать «сатанизьм».
В 1917 году Нарбут подался в самостийные эсеры, и в январе 1918 ему отстрелили кисть левой руки. По его словам на имение напали местные трудящиеся, всё разграбили, убили брата-офицера, а Нарбута недосмотрели и потом приходили в больницу извиняться, узнав, что он, в отличие от брата, за трудящихся.
Что там было на самом деле, установить сложно, весьма вероятно что Нарбут неудачно ширнулся, и после укола в вену началась гангрена кисти, тем более что у него была предрасположенность к такого рода осложнениям.
Как бы то ни было, потеря кисти придала законченный блеск картине: хромой лысый заика с черной перчаткой-протезом, путешественник по Африке, пострадавший от царизма за сатанизьм и порнографию.
Нарбут окуклился.
Теперь можно было работать с творческой интеллигенцией, что Нарбут и делал.
В 1928 году Нарбута задвинули. Оказалось, что в 1919 году он попал к белым, и на допросах показал, что большевиков ненавидит и боится, а сотрудничает с ними из-за денег. Как я уже писал выше, в этом не было ничего особенного («ну не любите вы советскую власть — а за что её любить?»). Поскольку речь шла о мягкой опале в рамках антибухаринской кампании, с Нарбутом ничего особенного не сделали, только исключили из партии, сняли с ответственных постов и ненадолго сослали. Его окружения это тоже не коснулось. Убили Нарбута, как полагается, в 1937 году, пришив украинский национализм. Отмазать Нарбута в 1928 от связи с беляками было легче легкого: «А если это задание?». Конечно при желании. Желания в силу ряда причин не было.
Считается, что Нарбут один из прототипов Воланда. Это и верно, и нет. Он скорее похож на мелкого бесенка из свиты. Но как тип личности, как определённый тип культурного функционера, это конечно оно.
Я сейчас скажу важную вещь, вероятно, её будет трудно понять, но тем не менее.
Пока не создана государственная идеология (на что требуется лет двадцать), в государстве-новичке используется слепое управление, когда люди понуждаются что-то говорить и делать простыми приказами, идущими из темноты. Мол, надо делать то-то и то-то, а почему — не ваше дело. По кочану. Литературный процесс в СССР стал осмысленно развиваться только после того, как было создано первое поколение советских читателей и возникла советская литературная традиция. Следует понимать, что для 1926 шестнадцатый год, это то же, что для нас год 2006, а для 1936–1996. Однако культура 1926 года по сравнению с шестнадцатым абсолютно другая. Кто же её будет поддерживать и воспроизводить? Спецы, которые ей чужды, но которые слепо выполняют чьи-то приказы, им самим не понятные (потому что они не видят контекста и не видят людей, которые их отдают). По другому не может быть.
У Булгакова есть воспоминания о том, как опубликовали «Белую гвардию». Это рукопись «Тайному другу», датирующаяся 1929 годом. Булгаков описывает, как к нему явился Воланд и предложил опубликовать «Белую гвардию». Это и есть начало работы над «Мастером и Маргаритой». Сцена написана с большой иронией, но это не просто гротеск. Описывается реальная история. «Белую гвардию» опубликовал Исайя «Лежнев», в миру Альтшулер (в тексте «Рудольф Рафаилович»). С точки зрения литературного генезиса образа Альтшулер это и есть Воланд. Это не предположение, а медицинский факт.
Советую перечитать эту главу, она очень много даст для понимания мировосприятия Булгакова: http://e-libra.ru/read/110467-tajnomu-drugu.html — VI глава.
В интернете нашел единственное фото Лежнева. Статья о Лежнёве есть только в русскоязычной википедии, что характерно.
Альтшулер существо гораздо более крупного калибра чем Нарбут. Его использовали для международных контактов. С одобрения Ленина он стал издавать сменовеховскую прессу (для формирования просоветской эмиграции). Когда сменовеховцев прикрыли, его выслали на Запад (1927 год), но с сохранением гражданства и с разрешением работать в советских учреждениях за границей. В 1933 году он вернулся в СССР и был принят в партию по личному распоряжению Сталина. Кроме всего прочего Альтшулер отполировал советский миф о Шолохове.
Каким образом была опубликована «Белая гвардия» и зачем? В 1926 году роман был инсценирован. Во время пьесы люди плакали, падали в обморок. Гражданская война была закончена недавно. У половины сидящих в зале близкие родственники и друзья погибли на стороне белых, оказались в эмиграции. «Дни Турбиных» была единственная пьеса подобного рода, она вызвала грандиозное озлобление среди советской интеллигенции. В прессе шли письма трудящихся: «Белопогонники убили в тюрьме моего трудящегося папу, это плевок в папу, папу жалко. Требую запрета пьесы и расстрела всех актёров и гада Булгакова. Папу жалко, по ночам снится папа. Уа-уа, папа».
Тем не менее, пьеса шла, когда её снизу останавливали, то сверху возвращали вновь. Пьесу смотрел Сталин 14 раз. Зачем? Вероятно, в 20-е годы Сталину надо было показать, что он умеренный политический лидер (что по сравнению с троцкистами соответствовало действительности), а потом он к пьесе привык, и она ему элементарно нравилась, хотя с точки зрения идеологической это было более чем анахронизмом. Отсюда постановки в 30-е годы. Т. е. это прихоть одного человека, обладающего огромной властью. Не сознательная воля, а нечто иррациональное — «придурь».
А если без придури? В конце двадцатых все были уверены, что Булгакова со дня на день арестуют и пошлют на Соловки. В контексте «Весны» его вообще должны были расстрелять. Это понимали все, в том числе конечно и сам Булгаков, предполагавший в случае ареста застрелиться. Причём воронья слободка должна была загореться с шести концов, обитатели московского гетто Булгакова уже похоронили. Как вспоминала Елена Шиловская в конце жизни:
«Близкий ему круг 20-х годов, либеральная „Пречистенка" выдвигала Булгакова как знамя. Они хотели сделать из него распятого Христа. Я их за это возненавидела».
Шиловская надоумила Булгакова писать письмо Сталину, это его и спасло.
Он пытался соскочить с темы, начиная с 1927 года:
— Не, ты постой. Ты же этот, как тебя, русский?
— Русский.
— Во. Бреешься часто?
— Каждый день.
— Понятно. Белогвардеец. Да, жалко. Проиграли.
— Да не бел…
— Да, жалко. Крепкая война была. Гражданская. «Так за царя, за родину, за веру, мы грянем дружное ура-ура-ура!» А навстечу: «Былинники речистые, от тайги до Британских морей». — Вообще-то я врач. Венеролог.
— Мы тут удивлялись, чего это русские сами с собой так воюют. — Прозаик я.
— Про каких заек? Теперь крест надо принять тебе, русский. А ещё лучше сам кончись — в уборной. А то тут болтают, что не было никакой гражданской войны, что, мол, сценарий какой-то терпилам придумали. Была война. «Боже царя храни» в МХАТе турбины поют. Всё сходится.
Выше я писал, что история с «Гудком» и его четвертой полосой непонятна. На самом деле — понятна. Эта газета была органом народного комиссариата путей сообщения. Часто упускают из виду, что кроме всего прочего Феликс Эдмундович Дзержинский возглавлял и НКПС. С апреля 1921 по июль 1923, то есть в период, когда издание приобрело свой стиль.
Только не надо думать, что «Гудок» издавали чекисты. У ребёнка в 13 лет появляются всесильные демоны: «фараоны», «менты», «полицейские». Если ребенок хорошо сохраняется, к 17-ти годам мрачная всеобъемлющая сила персонифицируется в иной ипостаси: «жандармы» «чекисты», «ГПУ», «ФСБ», «интеллидженс сервис», «ЦРУ».
Однако локальные государственные структуры, в силу самого своего устройства не способны на многоходовые идеологические программы. Идеологическое господство достигается другими методами и другими людьми. И в том числе — в локальных государственных структурах.