— Да-да, конечно! Заходите, мой дорогой. Вам не помешает, если я при вас оденусь? Уже звонили к обеду.
Растерянно глядя, как он бодро ныряет в накрахмаленную рубашку, Хорес дивился невероятному сходству.
— Я… э… — спросил он, — вы, случайно, не знакомы с лордом Икенхемом?
— С Икенхемом? — Лорд Икенхем задумался, одновременно вскакивая в брюки. — Да, мы встречались.
— Вы на него очень похожи.
Лорд Икенхем ответил не сразу, он завязывал галстук, ответственный человек в такое время молчит. Наконец он произнес:
— Не заметил. По-вашему, мой дорогой…
— Да, вы с ним похожи.
— Как странно… Никто мне не говорил. И впрямь, если он стройный, высокий, а я коренастый…
— Коренастый?
— Конечно.
Хорес Давенпорт горестно крякнул, быть может — прощаясь с последней надеждой. Собеседник метнул на него острый взгляд, и тон его изменился.
— Простите меня, — сказал он. — Нет, это непростительно, ведь ваш дядюшка описал мне, как вы приняли мою дочь и племянника за своих друзей, а человека на балу — за его секретаря. Это с вами бывало?
— Нет.
— Так, так… Делюзия метабилис наступила внезапно. Вы не припомните, чем это вызвано?
Хорес замялся:
— Я думал… ну… а…
— Да-да?
— Такие вещи передаются по наследству?
— Конечно, иногда.
— Бывают же фамильные носы!
— Верно, бывают.
— Мой, например. Сколько ему веков!
— Наверное, много.
— А от дяди наследуют?
— Не всегда, но это возможно. В какой мере расстроена психика вашего дядюшки?
— В большой.
— Так, так…
— Отец был здоров. Собирал японские картинки.
— А ему не казалось, что он внутри картинки?
— Нет.
— Так, так, так… По-видимому, речь идет о небольшом расстройстве нервов, вызванном волнениями. Были у вас волнения?
Вопрос этот вызвал у Хореса такую же реакцию, какую он вызвал бы у Иова.
— Ха-ха!
— То есть были?
— Еще какие!
— Что ж, я рекомендовал бы долгое морское путешествие.
— А пожить у моря можно?
— Можно. Вы приехали на машине? Тогда сразу после обеда, не травмируя психику прощаниями, отправляйтесь в Лондон, укладывайте вещи и — к морю!
— И все пройдет?
— Несомненно.
— А можно как следует хлопнуть?
Лорд Икенхем погладил его по плечу:
— Мой дорогой, нужно! Вы, часом, не знаете напитка «Царица мая»? Сухое шампанское, бренди, арманьяк, кюммель, желтый шартрез и пива для вкуса. Давно не пробовал, но рекомендую при всяком расстройстве нервов. А! Вот и обед. Идемте, идемте. Нельзя опаздывать в первый же вечер. Дурной тон.
Глава XI
Лорд Икенхем собирался сразу после обеда потолковать со своим племянником, но долгая беседа с хозяйкой задержала его, и уйти он смог, когда герцог основательно втерся между ними. Мартышку он нашел в бильярдной, где тот играл сам с собой.
За обедом он вел себя очень плохо. Соломон во всей своей славе[83], окажись он за этим столом, не сравнился бы с ним, но только внешне. Все блистало в Мартышке, все сверкало — галстук, рубашка, носки, не говоря уж о складке на брюках, но лицом, отражавшим душу, он походил на затравленную лису.
Вот почему дядя и хотел подбодрить его.
— Что ж, мой солнечный лучик, — сказал он, — все идет как по маслу. Говорят, ты устоял перед Хоресом.
Мартышка ожил, как ожил бы ветеран Азенкура, услышав о Криспиане[84].
— Да, — отвечал он.
— То-то и оно, — подчеркнул дядя. — Редкостная выдержка. Я тобой горжусь.
— А что толку? — проговорил Мартышка, снова сползая к скорби. — Даже такой идиот в конце концов догадается. Увидит тебя.
— Он меня видел.
— О Господи! И что же?
— Мы долго интересно беседовали. Рад сообщить, что он уезжает к морю. Только заедет в Лондон, чтобы напиться, словно бабочка, присевшая на цветок.
Мартышка ожил совсем.
— Однако! — сказал он. — Выжить Хореса — это немало.
Лорд Икенхем резонно обиделся.
— То есть как «немало»? — укоризненно спросил он. — Я думал, ты будешь плясать по комнате, хлопая в ладоши. Неужели тебя пугает леди Констанс?
— Да. И Бакстер.
Лорд Икенхем пренебрежительно взмахнул кием:
— Что тебе Бакстер и Конни? Они едят из рук. Чем плоха наша хозяйка? Что она сделала?
— Ничего, — признал Мартышка. — Но мне говорили правду, тетя — будь здоров. Чуть что — и начнется…
Лорд Икенхем кивнул.
— Понимаю, — сказал он. — Я замечал это за вулканами и за моей давней бонной. Помню, как сейчас, — улыбается, курлычет, а только и норовит дать линейкой по руке. Чего от тебя хотел Бакстер?
— Спрашивал, какие у нас методы. Я его боюсь.
— Да? Собственно, я тоже. Беседа на перроне не совсем меня успокоила. Какая-то в нем была сухость, какая-то настороженность. Конечно, он не потомок норманнов, как друг наш Бошем, но в одном они похожи: оба не очень верят нам.
— Тогда мне лучше смыться.
— Хуже. Полли должна очаровать герцога. Кто ее поддержит без тебя, кто утешит? Где твое рыцарство? Хорош бы ты был за Круглым столом!
Уязвленный Мартышка признал его правоту. Лорд Икенхем, в свою очередь, признал, что не ждал от него ничего другого.
— Мы положили руку на плуг[85], — обобщил он. — Или, если хочешь, мы взяли меч. Без тебя мне со свиньей не справиться. Да, ты ведь не знаешь! У Эмсворта есть свинья. Герцог хочет ее отнять. Эмсворт не хочет ее отдавать, но боится герцога. Я посоветовал прибегнуть к хитрости. Мы вывозим свинью из ее жилища, и ты едешь с ней в Икенхем, где она пережидает опасность.
Мартышка редко взлохмачивал волосы, что там — очень редко, но он их взлохматил, да еще обеими руками. При этом он сказал: «Ха!»
— Я тебя просил, — напомнил пятый граф, — не произносить этого слова.
— Ха-ха! Возить свинью! Что я, свиновоз?
— Блестяще, мой дорогой, блестяще. Одно слово — Флобер.
— Не повезу.
— Да?
— Да.
— Так, так, так… Какая, однако, жалость! Эмсворт тебя озолотил бы. Он очень любит эту свинью. Осыпал бы золотом…
Мартышка ожил еще раз.
— О! — сказал он.
— Вот именно. Подумай хорошенько. А я пока что поиграю.
Он склонился над столом, пристально глядя на шар, но тут же обернулся, ибо дверь открылась и его пронзил какой-то луч смерти.
Руперт Бакстер смотрел на него сквозь очки Те, на кого он смотрел сквозь очки, обычно дрожали и метались, наспех испытывая совесть; но лорд Икенхем был спокоен.
— А, Бакстер! — сказал он. — Вы ко мне?
— Хотел бы с вами поговорить.
— Как с врачом? Неужели галлюцинации?
— У меня их не бывает.
— Так я и думал. Что ж, садитесь. Оставь нас, Бэзил.
— Не надо, — мрачно возразил Бакстер. — То, что я скажу, касается этого господина.
Мартышка, сидя в углу, думал о том, что это и есть голос рока. Секретарь казался таким страшным, что он никак не мог понять, почему дядя совершенно безмятежен. Установив шары, тот собирался выполнить сложный удар.
— Приятный вечер, — заметил он.
— Да. Хорошо прошлись?
— Мягко сказано! — отозвался пятый граф, ловко рассыпая пирамиду. — Я бы выбрал слово «божественно». Чистый воздух, дивный ландшафт, цыганское чувство свободы, беседа с герцогом… Кстати, он говорил мне, что у вас произошла небольшая ссора. Насколько я понял, он предупредил вас за две недели, потому что Хорес Давенпорт будто бы видел вас на балу.
— Да.
— Все уладилось?
— Да. Он узнал, что сведения неверные.
— Прекрасно. Кто захочет потерять такую работу? Секретарь герцога! В сущности, это герцог. Не то что наш Бэзил, а?
— Вы правы. Совсем другое дело.
— Другое? Да, конечно, но в каком смысле употребили вы это слово?
— Этот господин не знает азов нашей профессии.
— Верно, верно… Бедный Бэзил — просто любитель. У него нет вашего опыта. Вы служили у лорда Эмсворта?
— Да, — с неудовольствием признался Бакстер, еще больше краснея. Служба его (заметим — неоднократная) всегда плохо кончалась.
— А до него?
— У сэра Ролфа Диллинворта, в Йоркшире.
— Как плавно вы идете вверх! — восхитился лорд Икенхем. — Простой, немудреный баронет — граф — потом герцог… Похвально, похвально.
— Благодарю.
— Не за что, мой дорогой. Диллинворт — человек со странностями. Я не ошибся?
— Нет.
— Я слышал, что он гонялся за мышами с охотничьим ружьем.
— Гонялся.
— Печально. Каково семье, а? И мышам. Надо было вызвать меня.
— Они вызывали.
— Простите?
— Они вас вызывали.
— Не припомню.
— Вполне естественно.
Руперт Бакстер откинулся в кресле, сложив кончики пальцев. Мартышке казалось, что, если бы не другой овал, он был бы в точности похож на Шерлока Холмса.
— Когда я встретил настоящего сэра Родерика, — продолжал секретарь, — он меня не узнал, но я узнал его сразу. Он почти не изменился.
Лорд Икенхем поднял брови:
— Вы хотите сказать, что я не сэр Родерик?
— Да.
— Так, так, так… Значит, я — самозванец и обманщик?
— Да.
— Как вы правы, мой дорогой! — воскликнул пятый граф. — Ах, как же вы правы!
Руперт Бакстер немного растерялся.
— Я не знаю, кто вы… — начал он.
— Зовите меня дядей Фредом.
— Не буду! — возразил секретарь, утешаясь видом Мартышки. Вот это разоблаченный обман, приятно посмотреть.
— Ваше право, — признал граф.
— Вы страшно рискуете, — сказал Бакстер. — Многие знают в лицо такого известного врача.
— Сурово, но верно. Как лучше усы, вот так? Или вот так?
Нетерпеливым жестом Бакстер дал понять, что он Немезида, а не знаток мужской красоты.
— Вероятно, — сказал он, — вы хотите узнать расписание поездов.
— Молочный поезд есть? — спросил Мартышка.
— Возможно, — отвечал Бакстер, — но я бы посоветовал 8.20 утра.