– Вот же люди, слушай… Конец света просто… Воюют, взрывают, головы отрубают, в туалет с улицы врываются, как к себе домой, а я убирай потом. Страшные времена, точно вам говорю! Не было еще таких!
А приятельница уже умиротворенная сидит, слушает все это, как песню Сольвейг, и думает: «Вот сейчас бы я на пятерку написала сочинение на тему, что такое счастье. Ответ найден, целая жизнь понадобилась».
Сидит, мысленно сочинение пишет, куда теперь спешить…
Но хозяин вдруг стучит громко с той стороны и говорит:
– Не выпущу, пока не купите у нас покушать! Шаверма такая, такая и такая. Фалафель… Манты… Плов… На выбор! Только у нас за наличные, на двери читала?
«Куплю, теперь я весь мир куплю», – думает счастливая женщина, ополаскивая прохладной водой руки и лицо. Выходит и говорит:
– Я у вас все сейчас куплю, не волнуйтесь.
И вдруг опять почувствовала спазмы в животе, так как вспомнила, что у нее только банковская карта, наличных нет.
– Вы меня простите, – тихо говорит она, – но у меня нет наличных. Есть только карта…
И суетливо ее ищет дрожащими руками в сумке.
– Мне зачем карта? Издеваешься? – горько произносит фалафельщик. – Обманула. Страшные времена…
– Я пойду найду, где снять деньги, и вернусь, честное слово, – говорит приятельница.
– Надоела, уходи! – воскликнул хозяин и показал ей рукой на выход, характерным жестом.
Приятельница вышла из этого сначала счастья, а потом кошмара на свежий порывистый воздух и стала искать в незнакомом районе сбербанк.
Искала целый час, нашла, сняла наличные, вернулась в то кафе и купила себе манты, попросила с собой завернуть.
Хозяин изумленно посмотрел на нее и говорит:
– Страшные времена наступили. Человек не обманул. Сто лет меня все обманывают, и я всех… И вот конец света. Не обманула.
И к мантам еще шаверму завернул ей, в подарок.
Страшные времена.
Дай адрес
Мне время от времени, но регулярно, звонит Коля. Николай.
Он дальний родственник, вернее, русский муж моей дальней еврейской родственницы, и живет в Германии.
Коля жил и работал когда-то в Ташкенте, в ДОСААФ, обучал стрельбе, и военная тема его родная. И Коля звонит мне и каждый раз сообщает, что нашел в военных архивах Германии потрясающие факты про войну. И хочет, просит, будет рад, если я прочитаю, отредактирую и опубликую где-нибудь эти потрясающие факты. Где хочешь, опубликуй, это очень интересно, даже под своим именем можешь. И каждый раз я говорю Коле свой адрес и прошу выслать эти материалы. «Хорошо, – отвечает Коля, – записываю». И в сотый раз я диктую ему адрес.
«Вышлю», – отвечает Коля. И не высылает.
И вот опять сегодня звонок, это Коля.
– Аллочка, это Николай!
Он называет себя Николай, как и жена его всю жизнь называет, родственница моя. Только Николай. Коля – это я так его зову.
Николай опять звонит и опять про германский архив. Что он там нашел неувязочку, возмутился и написал даже военному прокурору Германии. И что он это так не оставит.
– А где архивы про войну, Коля? Ты же выслать должен был, помнишь?
– Я помню, – отвечает Коля. – Адрес дай.
И я опять даю ему адрес.
Что ищет он в краю далеком? Что кинул он в краю родном?
Не знаю. Хотя знаю.
Когда Коля один дома, он набирает меня, голос послушать… А может быть, еще кого-то набирает и набирает. В других городах. И всем рассказывает про потрясающие истории в военных архивах. И просит электронный адрес. Но ничего не высылает.
А потом засыпает, и снится ему Ташкент в цвету, запах лепешек с тмином и звон трамваев за окном, которые повезут его скоро на Алайский базар. А там торговцы почему-то не на немецком говорят и разноцветье. Изобилие жизни, избыточность. А потом просыпается.
Коле семьдесят лет, и он начинает после таких снов звонить мне и, наверное, еще кому-то.
Слушает голоса, пока есть еще адреса.
Шпионка по любви
Недавно я разговаривала с одной прелестной старушкой.
Не с бабушкой, не с дамой, а именно со старушкой.
Что-то в ней было задорное, как в самом этом слове – «старушка».
Не у всех получается стареть с достоинством, мало у кого, а у нее получилось.
Много морщин на лице, но она о них не думает и не стесняется поэтому. Глаза детские, лукавые и сияют.
Она подсела ко мне за столик и спросила:
– А почему вы одна? Я в вашем возрасте никогда не была одна, то с одним, то с другим. Везде, всегда.
Я засмеялась, особенно по поводу возраста, а она стала рассказывать.
– О, – говорит, – вы не представляете, сколько у меня было мужчин!
– Почему же не представляю, очень даже…
– А я не вру, – продолжает старушка. – И не шучу. И я могу передать вам секрет. И у вас тоже их много будет. Мужчин.
– Спасибо, мне уже не надо много. Мне даже один много. Но… расскажите!
– Хорошо. Вы думаете, что я внешностью брала? Умом? Обаянием? Сексуальностью? Остроумием? Добротой и хорошим характером? Нет!
– А чем же? – испугалась я. Чем тогда можно брать?
– А брала я мужчин с помощью шпионажа!
– Шпионажа?!
– Да, не смейтесь. Если я влюблялась, а я влюблялась постоянно, то всякими возможными и невозможными путями выведывала о его тайных и явных увлечениях и привычках. Но именно про такие узнавала, которые не нравились или его жене, или вообще окружающим. В женатых я тоже влюблялась, часто. Самые-самые его любимые и осуждаемые особенности с помощью хитростей узнавала, а потом дело оставалось за малым – придумать повод для встречи. И он оставался со мной! Всегда! Но не навсегда. Надоедал потом…
Например, мне понравился один мужчина, который очень любил горловое пение. И вот я сумела встретиться с ним, в ресторане, и сижу грустная, вздыхаю. Что вздыхаете, спрашивает.
Ох, вы меня не поймете все равно… И еще глубже вздыхаю. И говорю: мне не нравится музыка и песни в этом ресторане. Я вообще люблю только одну музыку, одно пение. Горловое. Я день и ночь думаю о горловом пении и если слушаю музыку, то только эту. Даже боюсь кому-то признаться, не поймут. А вот вам решилась, призналась. Может быть, есть такой ресторан, где горловое пение звучит? Давайте туда пойдем, если, конечно, вы ничего против этого пения не имеете…
Смотрю, мужчина голову поднимает, плечи расправляет, смотрит на меня еще недоверчиво, но уже почти с восторгом и начинает говорить два часа об этом горловом пении.
А я слушаю и киваю радостно. Остальное уже мелочи, он уже мой.
– Да… гениально… А еще можете рассказать, но уже не про горловое и не про пение?
– Могу. Как-то мне понравился мужчина, очень понравился, но он был женат. И его жена все время жаловалась, что он керлинг смотрит часами и годами по телевизору. Ну, это такой вид спорта, по льду перекатывают что-то мужики, какой-то камешек. А жену это страшно раздражало, они все время скандалили из-за этого керлинга. Она не понимала, как можно любить эту игру для дебилов. Так и говорила: «Они дебилы, что ли? Игроки эти».
И вот я создаю мизансцену, мы встречаемся, и я вдруг как будто спохватываюсь, смотрю на часы и говорю ему: «Ой, мне пора! Керлинг начинается! Я его больше жизни люблю и не могу пропустить, никогда не пропускаю». Ну, а дальше дело техники, мелочи.
– А еще? – спрашиваю. И придвигаюсь поближе к старушке.
– А еще… А еще… О, еще был случай, когда я умирала от любви к одному молодому человеку, он на двадцать лет был меня моложе, просто умирала. А он меня не замечал, ну вы понимаете… двадцать лет разница… Да и красавицей я никогда не была. Не спорьте, не была… И я провела большую шпионскую работу и выяснила, что молодой человек имеет тайную страсть. Собирает головки от спичек. Черненькие. Но очень этого стесняется, болезненная страсть такая. Тогда я создаю мизансцену, прохожу мимо него в коридоре, мы работали в одной организации, и спрашиваю:
– Алексей, простите… Мне очень неловко, но я знаю, что вы курите… Нет, мне не сигарету надо. Мне надо несколько спичек, отсыпьте немного, пожалуйста. И, Алексей, только никому ни слова… умоляю… но я с детства собираю черные головки от спичек, у меня вся квартира в них… Ну, остальное мелочи, дело техники. Он в тот момент был уже мой.
Да… Я сидела потрясенная и думала, как же мне везет с сюжетами! Просто на ловца всегда бегут такие старушки и другие чудесные нестарушки.
А она продолжает:
– Как-то я отдыхала в Гагре, и мне очень понравился один Вахтанг. Но вся Гагра смеялась над ним и называла его «Вахтанг с левым поворотом».
Я все понять не могла, что это за левый поворот и почему над ним надо смеяться. Над поворотом и Вахтангом.
Красавец был этот парень. Библиотеки инспектировал… Оказалось, его машина поворачивала только налево, сломана была, и никто не мог починить… Или денег у него не было, откуда деньги, если библиотеки инспектировал… Уже не помню.
В общем, чтобы повернуть направо, Вахтанг объезжал весь город через левый поворот. И все смеялись, особенно женщины.
А я не стала смеяться, а создала мизансцену, села к нему в машину и говорю:
– Знаете, Вахтанг… Вы только не удивляйтесь… Но у меня что-то с вестибулярным аппаратом с детства, и я не переношу правые повороты. Только левые. Если можете, поворачивайте только налево, я буду благодарна.
Ну, а остальное, сами понимаете…
– Вот это да… А скажите… Вам кто-то передал по наследству этот секрет или вы сами решили, что именно так надо завоевывать сердца мужчин?
– Уже не помню, – отвечает старушка. – Хотя вру. Кажется, это началось с влюбленности в одноклассника, у которого были длинные волосы, тогда модно было. И он все время крутил кончики волос пальцами и завязывал их в узелки. Невроз такой был, наверное. И все его ругали за это: родители, учителя. Вся голова в узелках.
А я в него влюбилась и тоже стала вся в узелках. Пересела к нему на заднюю парту, и мы вместе крутили эти узелки, глядя на доску. Вот с тех узелков все и началось…