Тут старушка нагнулась ко мне и тихо сказала:
– А вы все… или худеете, или лицо обновляете, или ноги удлиняете вместе с шеей. У меня же, – говорит, – другой арсенал средств был. Но какой!
– Был? – уточняю я с сомнением. – Или все еще… А?
Старушка рассмеялась и говорит:
– А вы тоже шпионка, как я погляжу. Родная душа прямо. Насквозь видите.
И пошла искать симпатичного молодого официанта. Чтобы расплатиться. Но как-то лукаво пошла. И так и не вернулась.
С заданий шпионских иногда не возвращаются.
Архангел Джабраил
Иногда мне кажется, что есть какая-то подпольная фабрика сюжетов, которая работает только на меня. И что ее владелец тайно и анонимно в меня влюблен. И все время подкидывает.
Вчера спустилась выпить воды в один бар, перенервничала в медкабинетах. В себя приходила.
Кафе-бар этот вечно меняет хозяев. То там грузин, то азербайджанец, то армянин, и кухня меняется вместе с ними, и официанты тоже, только всякие цезари и греческие салаты остаются неизменными.
Ко мне подошел ботаник, в очках, тонкий, интеллигентный, в безупречной белизны рубашке и представился Джабраилом.
Вид у него больше подходил для корпорации «Гугл» или «Майкрософт».
Я попросила воды, и всё.
– У нас есть много вкусного, посмотрите, – сказал Джабраил.
Не было сил говорить нет, и я попросила первое, на что упал взгляд. Цезарь с креветками.
Джабраил поправил очки на переносице и учтиво кивнул.
Через полчаса он подошел и говорит:
– Простите, у нас повар – азербайджанка.
И молчит.
Я смотрю на него и жду продолжения.
– А салат греческий, – говорит Джабраил.
– То есть вы ждете… гречанку? А она скоро прилетит?
– Нет, я жду грузинку.
И молчит.
– А грузинка… она где? Она умеет греческое готовить или…
– А грузинка пошла куда-то, у нее паспорт потерялся…
Тут я засмеялась, а он поправил очки и говорит:
– Она паспорт просрочила, потом пошла в УФМС и потеряла. И теперь некому готовить греческий салат, понимаете?
Я онемела от восторга, и именно в этот момент подумала о подпольной анонимной фабрике сюжетов лично для меня.
– Но вы не переживайте, – говорит Джабраил. – Вам от нашей фирмы за эту неприятность мы предлагаем бутылку домашнего грузинского вина.
И приносит эту бутылку и ставит на стол.
Тут я есть захотела и попросила овощей на мангале.
Джабраил кивнул и через полчаса принес мне огромный кусок форели, запеченной с овощами. Необыкновенной красоты кусок, большой.
– Я рыбу не заказывала, вы столик перепутали, Джабраил…
Он поправил очки и растерянно оглядел пустое помещение.
– Не заказывали? А тут никого нет, кроме вас…
– И что мне теперь делать? – спрашиваю. – Как жить дальше?
– А никак, – отвечает юноша. – От имени фирмы мы дарим вам эту форель, поскольку это я перепутал, а не вы.
И завернул мне эту розовую рыбину с овощами в контейнер. Туда же и бутылку вина от фирмы уложил, рядышком.
– Это от нас, – сказал мальчик, которому надо жить в Сиэтле и работать на четыре корпорации, они там все на одной улице, еще «Боинг» есть.
Но на «Боинг» я бы его не пустила, уж больно мирный и интеллигентный, не вяжется. А главное – рассеянный.
Такая рассеянность и честность только на пользу моему вчерашнему праздничному ужину, но никак не на пользу безопасности пассажиров в «боингах».
Прелестный Джабраил, чудный.
Кузя и Муся
Соседский блеклый кот Кузя, рожденный в подвале, влюбился в нашу, там же рожденную, Мусю.
Они никогда не виделись, Муся не выходит из дома, а Кузя ходок, он знал много кошек, но любит только нашу Мусю.
Он слышит ее мяу за стенкой, он сидит подле нашей двери и разве что не спрашивает: «А Муся выйдет?»
Он не знает, что наша красавица давно стерилизована, а может, знает, кто ж его знает.
Вчера мы не углядели, не прикрыли дверь, и Муся робко вышла на площадку, где ее уже поджидал на лицо ужасный и добрый внутри Кузя.
Муся сразу приосанилась, сделала вид, что смотрит вдаль, а Кузю в упор не видит. Но глаза заблестели, хвост расцвел и заиграл всеми красками, она стало чрезмерно нежно что-то мурлыкать, изображать беспомощность. Мол, я Муся, я девочка, возьми меня с собой, там в стране далекой назовешь ты меня сестрой…
Потому что женой никак не могу быть, но ты мне нравишься, хочешь – корма отсыплю?
Кузя нагло подошел к Мусе и стал поцарапывать слегка ее лапу. Муся отскочила, но не убежала.
Потом Кузя подошел ближе, еще ближе, и Муся была в этот момент красавица, я ею гордилась.
А Кузя – что Кузя? С лица воду не пить. Был бы человек…
И пусть он гулящий и весь район его знает и видел с разными облезлыми тварями, Муся у него одна, нету другой такой.
Стерилизованная и желанная.
А вы говорите, что секс и любовь одно и то же, эх вы.
Пинцет дяди Ахмаджона
У меня случилась беда, но не совсем. Скорее – беденка.
Где-то в процессе путешествия в братскую Эстонию пропала косметичка, которая для меня была просто черная кожаная сумочка, а для понимающих – «ох, какая у тебя косметичка». До сих пор не соображу, что в ней такого было. Черная и черная. Наверное, бренд крутой, но я в них не разбираюсь, это мне кто-то подарил. Но дело не в этом черном куске кожи.
Дело в том, что там было мое любимое зеркальце, которому двадцать пять лет, губная помада и пинцет самаркандского часовщика, которому (пинцету) пятьдесят лет. Пятьдесят, вы слышите?
Пятьдесят лет назад в Самарканде часовщик подарил мне этот длинный пинцет с острыми длинными тонкими краями и сказал: какая ты девочка красивая, полумесяцем бровь, на щечке родинка, а в глазах любовь.
И подарил. И добавил: «Вырастешь, дядю Ахмаджона вспомнишь, бровки подправлять будешь. Нигде такой пинцет не купишь, Аллахом клянусь».
И вот этот пинцет тоже пропал, я даже заплакала.
Больше там ничего не было, только помада, потому что я не крашусь, только губы.
Весь дом обыскала – нет косметички.
Включила дедукцию. Написала тартуским друзьям, попросила в гостиницу сходить, вдруг там оставила.
Отвечают мне друзья: «Нет, увы». Эстонская девушка очень распереживалась, все тетради три дня проверяла с забытыми туристами вещами, но – нет.
Тогда я позвонила в автокомпанию, чей автобус меня вез. Вдруг там выпала моя черная косметичка. Мужчина на телефоне ответил, что главный офис компании находится в Риге и они внесут мой запрос, обсудят на селекторном совещании, доведут до сведения всей Латвии и будут отзваниваться мне ежедневно.
И, представьте, отзванивались. Но косметички не было.
Тогда я позвонила в такси, на котором приехала домой с Балтийского вокзала. Там, правда, сидел противный дядька-таксист, и он бы не передал мою косметичку куда положено, выкинул бы брезгливо, как дохлую ворону, за окно, и всё. Но заявку мою все же зафиксировали и отзванивались.
Надежда найти пинцет дяди Ахмаджона и любимую помаду умерла последней. И тогда я пошла в магазин и купила новую уродскую косметичку, две помады, какой-то хилый пинцет для выщипывания одуванчиков и китайское зеркальце. Принесла все это домой, жить-то как-то дальше надо!
И сели мы ужинать.
Вдруг подруга сына нагибается и лезет под стол, потом вылезает и говорит:
– Вы не эту косметичку искали?
Я увидела родную черную маленькую сумочку и замолчала навеки. Долго молчала. Через два часа ответила:
– Эту…
– Она под столом была, я случайно глаза опустила и увидела, – засмеялась подруга сына.
А сын сказал:
– Две бабы в доме, а убираться некому. Убирались бы почаще – половина постсоветского пространства не отзванивалась бы маме каждый день.
И правда. Чуть Союз обратно не воссоединила из-за этого пинцета дяди Ахмаджона, светлая ему, уже наверняка, память…
Я отдохну
Тетя Аня, известная как спутница тревог, позвонила по скайпу из своей новой страны поздравить подругу.
– С Новым годом! – сказала тетя.
Подруга подвинула ближе к себе сигареты, а остатки шампанского налила в фужер. Интонация тети не предвещала ничего хорошего.
– С Новым, – ответила подруга.
– Включи камеру, или ты меня не хочешь видеть? – спросила тетя.
– Тетя Аня, я вся помятая, не спала, не буду включать, это ты меня не видишь, а я тебя как раз очень даже.
– А я думала, тетка тебе уже не нужна, даже камеру не включаешь… Ну и что теперь?
– Что теперь? – не поняла подруга.
– Все восемь дней вашего безумного отдыха будешь камеру не включать? Как можно столько отдыхать, вы что, все устали? Вся страна?
Подруга промолчала, закурила и выпила залпом.
– Ты что молчишь, камеру выключила и молчишь, ты чем там занимаешься?
– Тебя слушаю…. Да, мы устали. Все.
– Да ты всю жизнь уставшая, с детства. Как родилась, так сразу лицо было уставшее. Я еще подумала: «Какое личико… Прелесть. Но какое уставшее!» Так до сих пор и не отдохнула… Восемь дней отдыха! Все-таки хорошо, что я уехала в свое время. Не знаю, как можно столько отдыхать.
Подруга выпила еще фужер и икнула.
– Господи… Можно не икать хотя бы? Я звоню пожелать всего доброго, поздравить, а она, немытая-нечесаная, камеру не включает, отдыхает всего второй день, а уже икает. Страна рабов. Через восемь дней все икать будете?
– Все, – ответила подруга и закурила. Глубоко затянулась и громко выдохнула.
– Чего вздыхаешь? Отдыхать устала? А еще шесть дней!
– Тетя Аня, ты поздравила уже?
– Да.
– Тогда я тебя тоже люблю. То есть нет. Поздравляю с Новым годом и желаю, чтобы он был счастливым.
– И к чему этот сарказм? – спросила тетя. – Эх, не делай добра, не делай…
– Не делай, – подтвердила подруга.
– Меня не переделаешь, мне уже лет столько, что захочешь зло сделать, а все равно добро получается.
– Это точно, – ответила подруга. – Добро оно такое. Его в дверь, а оно в окно.