Правило: конфликты между людьми решаются не уничтожением разногласий, а умением справляться с ними.
Джулия и Ларри
– Вчера вечером, придя домой, ты начал кричать на детей. Ты назвал работу Тома корявой и неаккуратной. Потом я слышала, как ты сказал Билли (так громко, что все мы это слышали): «А ты почти такой же бездарь, как твой брат!» – сказала Джулия.
Теперь она продолжает, рассказывая, что додумала, когда это произошло:
– И мне стало очевидно, что ты чем-то ужасно разозлен…
Я делаю ей знак остановиться. Женщина допустила типичную для начинающих ошибку. Она запомнила, что на этом этапе фраза не должна звучать как авторитетное мнение, однако по сути она говорит: «Вот что твое поведение (объективно) означает».
Было бы странно ожидать от Ларри, что он тотчас же с готовностью согласится. Джулия немного отодвинула в сторону объективную реальность. Теперь она уже не знает, что на самом деле чувствует муж, но делает вывод.
Что самое замечательное в шаге 2 колеса обратной связи? Признав, что вы придали событиям собственный смысл, вместо того чтобы настаивать на их однозначности, вы получаете возможность высказать все те ужасные и отвратительные вещи, которые пришли в голову. Поскольку вы делитесь лишь своими шальными мыслями, верными или нет, но никак не описывающими партнера, вы остаетесь на своей территории. Какой бы страшный кошмар вам ни привиделся, это ваш кошмар, а не посягательство на чью-то личность.
Джулия пробует еще раз:
– Увидев эту ситуацию, я додумала, что это одно из проявлений твоей давней проблемы с гневом, ведь ты рос в семье, где агрессия была нормой, и хотя ты ведешь себя в тысячу раз лучше, чем взрослые когда-то вели себя с тобой, ты все же остаешься агрессивным. Но ты этого не видишь, не хочешь видеть и отказываешься разбираться с проблемой…
– Достаточно, – говорю я и поворачиваюсь к мужчине. – Как по-вашему, Джулия справилась?
Ларри смотрит на жену, улыбаясь:
– Прекрасно!
Я утвердительно киваю, а он, не отводя взгляда, продолжает:
– Очень доступно!
Женщина усмехается в ответ.
– Бурные аплодисменты, дорогая! – похоже, он не может остановиться. Я смотрю на него и думаю: «Шутник шутника видит издалека. Я и сам такой». А Джулия бросает на супруга насмешливо-благодарный взгляд. Наверное, так же на него смотрят дети, когда их отец не злится и дурачится вместе с ними.
Шаг 3. «Что я почувствовал»: говорим о своих эмоциях
Джулия и Ларри
– Хорошо, – говорю я. – почему бы вам теперь не соединить все это?
– Повторить все целиком? – уточняет она. Я киваю. Собравшись с мыслями, она произносит:
– Ларри, вчера вечером я увидела, как ты пришел домой и накричал на детей. Уже входя в дом, ты выглядел хмурым. Ты сказал Тому, что он неаккуратный, а Биллу – что он такой же бездарный, как брат… и Том это слышал…
– Я додумала, что… – подсказываю я.
– Я додумала и все еще думаю, – продолжает Джулия, – что у тебя давно есть проблемы со сдерживанием гнева. Но поскольку ты справляешься с ним гораздо лучше, чем те, с кем ты вырос, ты считаешь, что это нормально. Но ты ошибаешься. Я подозреваю, что тебе нужно лечение, может быть, лекарства…
– Все-все! – вмешиваюсь я. – Остановимся здесь.
Какое-то время мы все молчим. Наконец, я предлагаю перейти к следующему шагу:
– Хорошо. А теперь: «Из-за этого я почувствовала…» Или: «Мои мысли заставили меня почувствовать…»
– Я почувствовала, что ты, как обычно, вымещаешь…
На этот раз, когда я говорю «стоп», Джулия смеется:
– Я не могу составить даже одно предложение! – притворно хнычет она. – Что опять не так?
– То же, что у всех, – заверяю я ее.
Мне пришлось остановить Джулию, когда в ее фразе прозвучало следующее: «Я почувствовала, что ты…» И вот почему.
Третий шаг предполагает, что вы описываете как можно более простыми словами все поднявшиеся в вас чувства. Чтобы это сделать, необходимо уметь определять собственные эмоции. Некоторым людям, чаще мужчинам, это бывает непросто. Но большинство считает этот этап самым легким из четырех, – нужно только понять, чего в нем быть не должно. Все, что от вас требуется на этом шаге, – перечислить без прикрас те чувства, которые вы испытали в связи с обсуждаемой ситуацией. Проблемы возникают потому, что порой говорящий вместо своих переживаний или вместе с ними высказывает все, что приходит в голову. Не могу и сосчитать, сколько раз я слышал в своем кабинете «мне нужно просто выразить свои чувства», после чего клиент обрушивал на партнера целый шквал критики. Послушав такое пару минут, я обычно перебиваю со словами: «Простите, но не могли бы вы уточнить, скоро ли начнется выражение чувств? Я все жду, но пока ни одного не услышал». Думаю, каждый из нас замечал за собой подобное: «Хочу поделиться с тобой своими эмоциями: ты… А еще ты… И наконец, ты…» Вряд ли это можно считать игрой на своей половине поля.
Другая ошибка – смешивать чувства и убеждения. Именно это начала делать Джулия, когда я ее остановил. «Я чувствую, что ты не уважаешь меня с того самого дня, как я забыл о дне рождения твоей собаки». Это не эмоция, а гипотеза. В повседневной речи мы часто используем глагол «чувствовать» в значении «предполагать». Мы говорим «я чувствую», имея в виду «у меня есть подозрение…» Обычно это не проблема, но, когда вы работаете с колесом обратной связи, не подменяйте одно другим. После слов «я чувствую» всегда должно идти описание эмоции.
Как я уже говорил, несколько основных эмоций, подобно базовым цветам, могут смешиваться, давая почти бесконечное количество тонов и оттенков. В целом ученые сходятся во мнении по поводу существования базовых эмоций, однако списки, составленные разными исследователями, могут немного отличаться. Я много лет пользуюсь тем, что предложила Пиа Меллоди, и мои клиенты находят его полезным:
Семь базовых эмоций
Радость
Боль
Гнев
Страх
Стыд
Вина
Любовь
У этих основных чувств есть вариации. Боль может ощущаться как грусть, одиночество или беспомощность. Стыд – это острое чувство неловкости, вызванное проявлением какого-либо недостатка или порицаемого в сообществе поведения. Например, когда человека уличили во лжи или застукали за ковырянием в носу. Вина, близкий родственник стыда, возникает, если вы поступили вразрез с собственной системой ценностей. Скажем, вы ничего не положили в ящик для пожертвований в церкви и чувствуете себя «плохо», хотя никто не заметил вашего секундного эгоизма.
Джулия делает новую попытку:
– Ларри, когда ты вчера накричал на детей, я предположила, что у тебя есть проблемы с гневом, которые надо лечить. И эта моя мысль вызвала… и до сих пор вызывает во мне чувство… наверное, одиночества. Ужасного одиночества, и грусти, и беспомощности, – женщина размышляет над списком несколько секунд. – Пожалуй, еще я ощущаю немного стыда и вину. Если честно, сильную вину за то, что я уже столько времени терплю это. Я расстроена тем, что ты не хочешь обсуждать со мной эту проблему, и я боюсь. Мне правда страшно, Ларри: вдруг, когда дети станут старше, будет еще хуже? Они начнут все чаще поступать по-своему, и вы станете ругаться еще больше… – она замолкает. Немного подождав, я спрашиваю, глядя Джулии в лицо:
– Это все?
Она кивает:
– По-моему, да, – очередная пауза.
– Вы прекрасно справились, – ободряюще произношу я. – Просто великолепно! А можно спросить? Вы сейчас злитесь?
На секунду ее лицо мрачнеет. Мне приходит в голову, что Джулия услышала критику в моем вопросе.
– Я уже сказала, что расстроена, – отвечает она.
– Конечно, – соглашаюсь я. – Вы так сказали. Но все-таки… – я не решаюсь продолжить, пока она не кивает. – Джулия, насколько сильно вы сейчас злитесь, честно?
При этих словах женщина поднимает на меня взгляд, и, хотя выражение ее лица не меняется, по щекам начинают катиться слезы.
– Насколько сильно я должна злиться? – спрашивает она, буквально сверля меня взглядом.
– Не понимаю…
– Вы хотите, чтобы я злилась? – повторяет она. – Как сильно… – Джулия не заканчивает фразу. Ее голос не изменился, но весь вид выражает ненависть ко мне. Я лишь смотрю на нее, разинув рот, совершенно сбитый с толку.
– Хотите, чтобы я разозлилась настолько, чтобы собрать вещи и уйти? – продолжает женщина. – Забрать детей? Я же говорила, что могу это сделать, разве не так? Вы об этом?
Проходит несколько тяжелых секунд, и Ларри, глядя на жену, чувствуя накал ее эмоций, начинает объяснять:
– Ее мама… – произносит он с неловким и встревоженным видом. – Ее родители развелись, когда Джулии было… кажется, десять, – он не решается уточнить. – Ее мама решила, что для девочек, Джулии и ее сестер, будет лучше… вообще не контактировать с отцом. Мне кажется, после этого Джулия увиделась с ним только уже взрослой.
– Понятно… – говорю я мужчине и поворачиваюсь к его супруге. – Джулия? – Ее лица не видно за ворохом бумажных салфеток.
– У ее отца были проблемы, – снова вступает Ларри. Он явно не в своей тарелке, но заставляет себя продолжать. – Сами понимаете… – Тут его голос совсем стихает, и он останавливается.
– Он был вспыльчивым… – догадываюсь я. Ларри кивает. – Джулия, ваш отец был агрессивным?
Женщина тоже кивает в ответ.
– А как насчет вашего гнева?
– На кого? – спрашивает она. – На маму, на папу? На всех вокруг?
– На Ларри, – уточняю я.
Джулия пристально смотрит на мужа, а затем произносит:
– Он знает. Теперь он все знает. Как сильно я злюсь.
Она продолжает смотреть мужчине в глаза, пока тот не отводит взгляд.
Я молчу, но про себя думаю одно: «Хорошо, Джулия. Очень хорошо…»