Иззи протянула ему дневник.
— Забирай.
— Ладно, — согласился он, пожав плечами. — Заберу. Ну извини, что побеспокоил. — Он взял дневник и пошел прочь. — До встречи!
Она заскрежетала зубами. Он прав. Ей страшно хотелось прочитать дневник Клары. Но так нельзя. Если кто-то узнает, что дневник у нее, ей грозят большие неприятности. С другой стороны, второго шанса не будет.
— Подожди, — окликнула она Итана.
Он с улыбкой обернулся.
— Передумала?
— Возможно.
Он прислонился к гаражу и протянул ей дневник.
— Знаешь, говорят, там есть привидения, — сказал он.
Она удивленно вскинула брови.
— Где?
— В Уилларде.
Иззи бросила взгляд на дневник.
— А, понятно, — коротко ответила она, надеясь, что Итан не заметит, как ее передернуло от ужаса.
— Пару недель назад мои друзья решили там погулять и чуть в штаны не наложили от страха. Когда они вошли в женское отделение, кто-то царапнул одного по шее. Оба слышали в больнице какие-то стоны.
Иззи содрогнулась.
— Кошмар, — сказала она.
— А я думаю, это круто, — со смехом отреагировал Итан.
— Ты просто больной.
— Я пришел не только из-за дневника, — вдруг серьезно сказал он. — Я хотел извиниться за то, что помогал Шэннон приклеить… Ну эту штуку к твоему шкафчику. Ты правильно сказала — это подло и мерзко. Когда ты читала дневник на складе, я заметил, что ты плачешь и…
Иззи напряглась всем телом.
— Слушай, — сказала она, — сейчас у меня все нормально, и я не хочу ничего портить. Если Пег или Гарри узнают, что дневник у меня, они скорее всего меня выгонят.
— Прочитаешь на выходных, а в понедельник принесешь в школу. Я положу его обратно. Никто и не узнает, что он у тебя. Я обещаю.
Иззи вздохнула и погладила зеленую обложку. Все эти годы она мечтала узнать, что творилось в голове у матери, почему совершенно нормальный человек вдруг сошел с ума. Она не могла спросить у врачей, ведь они утверждали, что ее мать совершенно здорова. Но Иззи знала, что это не так. И вот сейчас, в эту самую минуту, она, возможно, держит в руках ответ на свой вопрос. Она хотела было спросить Итана, можно ли отдать ему дневник в классе, как вдруг ей в голову пришла новая мысль.
— А как же Шэннон? — поинтересовалась она. — Вряд ли она обрадуется, если узнает, что ты сюда приходил.
К ее удивлению, Итан ответил не сразу. Он положил руку на шею и долго молчал, опустив глаза. Наконец он мрачно посмотрел на Иззи.
— Не такая уж она плохая, — сказал он.
— Нет, такая, — возразила Иззи. — Сначала она сделала вид, будто хочет со мной дружить, а потом стала издеваться. Гадина!
— С другими людьми — может быть, но когда мы с ней наедине…
— А! — Иззи скрестила руки на груди. — Значит, тебе все равно, как она относится к другим людям. Главное, чтобы с тобой она была лапочкой.
— Нет, — ответил Итан, — не в этом дело. Мы начали встречаться в восьмом классе, и только в прошлом году она стала вести себя… как бы это сказать… по-другому. Знаешь, жизнь ее не баловала.
Иззи закатила глаза.
— Это не оправдание. Не знаю, что там у нее случилось, но она должна была стать лучше, а не хуже. Ненавижу, когда люди обвиняют в своих проблемах всех, кроме себя.
— Ее мать алкоголичка, а отец ушел из семьи.
— И что, значит, можно быть такой стервой? — не успела Иззи это сказать, как сразу пожалела об этом.
Итан вздохнул и ссутулился.
— Отец бил ее мать. Шэннон тоже доставалось. Когда ей было двенадцать, она вмешалась в драку. Ее увезли в больницу с сотрясением мозга. Еще он сломал ей руку. Но мать не сказала врачам правду. Она соврала: Шэннон, мол, спрыгнула с крыши, потому что полетать захотела.
Иззи сглотнула. Как это — отец избивает ребенка, а мать не может его защитить? Это не укладывалось у нее в голове. Да, конечно, ее собственная мать пристрелила отца, но она же сумасшедшая. Иззи предпочитала думать, что она не могла предугадать последствия своего поступка. Она не сомневалась, что мама сделала это в припадке безумия. Если бы она была здорова, то сразу бы поняла, что смерть отца станет для Иззи страшным ударом, а когда полицейские узнают о преступлении, она останется круглой сиротой. Только психически больной человек не придал бы этому значения. Какая ирония судьбы! До той кошмарной ночи мать Иззи была, пожалуй, даже чересчур заботливой: не разрешала дочери ходить в школу с друзьями, хотя она находилась в одном квартале от дома, и заставляла надевать спасательный жилет на пляже, пока другие дети плескались в воде и резвились на песке без толстого оранжевого кокона. Отец Иззи был без ума от маленькой дочки: он покупал ей хорошенькие платьица, водил на уроки танцев и обещал купить пони, когда ей исполнится десять. И даже сейчас, после всего, что произошло, Иззи никогда бы не поверила, что родители могли умышленно причинить ей вред.
— А потом, — продолжил Итан, — отец Шэннон забрал все деньги с банковского счета и уехал. Им он ничего не оставил. С тех пор о нем не было слышно. — Итан посмотрел на землю, потом поднял на Иззи умоляющий взгляд. — Пожалуйста, никому не говори, что я тебе рассказал. Все сплетничают про родителей Шэннон, но она меня убьет, если узнает, что это я проболтался. Я просто хотел объяснить, почему она такая.
Иззи вздохнула.
— Слушай, — сказала она, — я ей сочувствую. Правда. Но, если честно… После того, что ты рассказал, это кажется еще более странным. Не понимаю, почему она хочет, чтобы люди страдали? Ведь она на собственной шкуре почувствовала, каково это.
— Я думаю, она боится, что ей снова сделают больно, и потому ведет себя так, чтобы никто не рискнул с ней связываться. По-моему, она думает, что жизнь — это пищевая цепочка, и она хочет залезть наверх, чтобы чувствовать себя в безопасности.
— Ты сам-то в это веришь?
— Да, — ответил Итан. — Я пытался с ней поговорить, объяснить, что она не должна быть такой… — Он отвел глаза. Его лицо исказилось, как от боли. — Похоже, кроме меня, у нее никого не осталось. Только я понимаю, почему она такой стала. Матери на нее плевать, а остальные поддакивают Шэннон, потому что боятся ей возражать.
«Ого, — подумала Иззи, — а ведь он правда ее любит!» Она подумала об отце: он женился на маме, понятия не имея о том, что однажды она сойдет с ума. «Осторожнее, Итан!» Но она ничего не сказала, лишь глубоко вздохнула и решила поменять тему:
— Как мне отдать тебе дневник, чтобы Шэннон не узнала? По-моему, ей не очень-то понравилось, что ты за меня вступился.
— Да уж, — протянул Итан, — она очень ревнивая, так что лучше ее не злить.
Иззи чуть было не сказала, что Шэннон та еще штучка, но передумала.
— Знаешь, оставь дневник у себя в шкафчике, — предложил Итан, — а я заберу его на перемене.
— Ладно. Мой номер шкафчика… а, постой! — с улыбкой сказала она. — Ты и так знаешь.
Итан поднял руки вверх.
— Виноват, признаю!
ГЛАВА 8КЛАРА
Уиллард.
На следующий день после поступления
Солнечный свет, в котором плясали клубы пыли, проникал в помещение через высокие — от пола до потолка — зарешеченные окна. Он рассеивал полумрак, но был не в силах согреть комнату. Вдоль стены стояли шесть ванн на ножках, прикрытые брезентом, который крепился к металлическим трубам. В полу были устроены сливы, треснувший кафель потемнел от плесени. Медсестры громко выкрикивали указания, а пациенты, не желая лезть в ванны с ледяной водой, спорили, визжали и сопротивлялись.
Совершенно голая Клара переминалась с ноги на ногу рядом с ванной. Одной рукой она прикрывала грудь, а второй волосы внизу живота. Черно-белая плитка на полу была холодной, как лед. Дрожа всем телом, она наблюдала за тем, как медсестра высыпала в ванну кубики льда. Медсестра Тренч и здоровенная пациентка с вытекшим глазом ждали рядом с кранами. Из дыры в брезенте на соседней ванне торчала голова женщины с бледным лицом и посиневшими губами. В конце комнаты два санитара достали из ванны потерявшую сознание пациентку и потащили ее к смотровому столу у стены.
— Залезай, — обратилась к Кларе медсестра Тренч.
— Но… — попыталась она робко возразить.
— Помнишь, что я говорила? Делай, как тебе сказали, — заявила медсестра. — Это для твоего же блага.
— Но я… — не сдавалась Клара.
Медсестра шагнула вперед и схватила ее гигантской пятерней за плечо.
— Мы здесь, чтобы тебе помочь, — твердо сказала она. — Это даст тебе возможность успокоиться, избавиться от навязчивых мыслей.
Не успела Клара опомниться, как медсестра Тренч подхватила ее и сунула в ледяную воду. Девушка судорожно вдохнула и поперхнулась водой. Она чуть не задохнулась и почувствовала, как стало больно в груди. Клара схватилась за край ванны и вынырнула на поверхность, цепляясь за мокрый фаянс. Судорожно кашляя, чтобы отдышаться, она изо всех сил старалась не уйти под воду снова. На секунду в глазах потемнело, и она испугалась, что потеряет сознание. Одноглазая пациентка схватила ее за плечо и стала растирать лицо и шею грубой выцветшей тряпкой. Наконец Клара вдохнула полной грудью. Пациентка принялась мыть ее под мышками и между ног и, чтобы было удобнее это делать, с силой дергала Клару за руки и ноги.
Вода была такой холодной, что Кларе казалось, будто в кожу вонзились сотни кинжалов. Ей страшно хотелось вылезти из ванны, но она покорно ждала, пока пациентка скребла ее ветошью, в надежде, что чем быстрее она закончит, тем быстрее ей разрешат выйти из мучительно холодной воды. Медсестра Тренч стояла в ногах ванны и наблюдала за ней, скрестив мясистые руки на пышной груди и криво ухмыляясь накрашенными губами.
— Прошу вас, — взмолилась Клара, подняв на нее глаза. — Я…
— А ну-ка тихо! — велела медсестра, покачав толстым пальцем. — Ты просто слишком разнежилась в этой шикарной клинике Лонг-Айленд, вот и все.
Клара зажмурилась, ожидая, пока пациентка закончит натирать ее волосы щелоком. Потом ей на голо