Сердце бешено колотилось у Клары в груди. Собравшись с мужеством, она встала со стула и подошла к лестнице, с которой слезала начальница. На последней ступеньке та потеряла равновесие и чуть не упала. Клара вовремя поддержала ее.
— Вам помочь? — спросила она.
Начальница с облегчением вздохнула и поправила юбку. Ее лицо покраснело, а узловатые руки дрожали.
— Ах, спасибо, милочка! — воскликнула она. — Ненавижу лазить по лестницам.
Они вместе перенесли стремянку на новое место, чтобы Клара поменяла другую перегоревшую лампочку. Она взобралась наверх и ловко вкрутила новую. Затем они потащили стремянку дальше, к окну, у которого сидела Клара. Она набрала в грудь воздуха и снова стала карабкаться наверх, стараясь унять дрожь в коленях. Другого способа нет. Она должна выйти на свободу. Она должна найти Бруно и Беатрис. Она должна сделать решительный шаг прямо сейчас, пока не растеряла все свое мужество.
Клара потянулась за лампочкой, специально наклонившись слишком далеко, чтобы стремянка накренилась к окну. Притворившись, будто потеряла равновесие, она направила верхнюю ступеньку прямо на стекло. По комнате разлетелось множество стеклянных осколков и щепок. В последнюю секунду Клара отпустила стремянку и полетела на пол, с ужасным стуком ударившись о дерево. Стремянка обрушилась на шкаф, он покосился, и оттуда посыпались стопки сложенных белых рубашек и коричневых штанов. Верхняя полка сломалась пополам, а стремянка с оглушительным грохотом рухнула на пол.
— Господь всемогущий! — закричала начальница. — Милочка, ты не ушиблась?
Два санитара вбежали в швейную мастерскую. Они помогли Кларе подняться. Несколько пациенток испуганно смотрели на нее, другие пожимали плечами и перешептывались. Большинство смотрели на нее без всякого выражения на пастозных лицах. Клара с трудом поднялась на ноги, отряхнула платье.
— Не ушиблась, — заверила она, потирая локоть.
Она сильно ударила бедро, а плечо болело так, словно она его вывихнула, но она побоялась жаловаться, чтобы ее не отправили в больницу.
Взволнованная, раскрасневшаяся начальница велела всем приниматься за работу. Женщины разошлись по своим местам и снова начали шить; кто-то плакал, кто-то бормотал что-то себе под нос, кто-то перешептывался. У многих дрожали руки. Начальница, опираясь на тросточку и тяжело дыша, словно это она упала со стремянки, отыскала метлу и подала ее Кларе.
— Простите, — сказала Клара, взяв метлу. — Я просто хотела помочь.
— Не переживай, милочка, — успокоила ее начальница. — Только подмети тут, а потом возьми стул и возвращайся к работе.
Она схватилась за трость обеими руками и, цокая языком, оглядела мастерскую:
— Наверное, надо пригласить кого-нибудь, чтобы они тут все починили.
— Когда? — встрепенулась Клара.
Начальница нахмурилась.
— Как можно быстрее, — сухо ответила она. — Но тебе-то какая разница, милочка?
На следующее утро после завтрака Клара, трепеща от волнения, побежала в швейную мастерскую. Она устремила взгляд на разбитое окно и сломанный шкаф, рассчитывая увидеть рядом с ними работающих мужчин. Но окно заделали досками, а шкаф куда-то унесли. Она горестно ссутулилась. Если плотники сюда и приходили, она опоздала. Клара прошла через комнату и села на свободный стул рядом с другими женщинами. На полу стояли корзины с простынями и ночными сорочками. Заливаясь слезами, она с трудом смогла вставить нитку в игольное ушко.
«Какая же я глупая, какая же я дура! — ругала она себя, от злости кусая губы. — Даже если бы плотники пришли, когда я была здесь, как я могла надеяться, что Бруно тоже будет с ними? Эстер права: доктор Роуч вполне мог его уволить, к тому же в больнице наверняка работает не одна бригада». Засохший тост и чернослив, которые она ела на завтрак, заворочались у нее в желудке, и Клару чуть не вырвало. Пациентка с пронзительным голосом фальшиво запела джазовую песенку «До свиданья, черный дрозд». Другая стала ей подпевать, помахивая в воздухе длинными бледными пальцами, словно дирижируя невидимым оркестром. Клара с трудом сдерживалась, ей хотелось крикнуть, чтобы они заткнулись. Но тут в комнату вошла начальница, и женщины сразу замолчали, что очень обрадовало Клару.
Она достала из корзины рваную сорочку, опустила голову и принялась за шитье, но нечаянно уколола иголкой палец. Девушка не обратила на это внимания и продолжила заделывать прореху на рукаве. Начальница проковыляла рядом с ней, стуча палкой по полу. На сорочке с желтыми пятнами, которую держала Клара расплылась красная клякса. Облизав с ранки кровь, Клара слезла со стула и, еле слышно выругавшись, запихнула сорочку в самый низ корзины, под одежду. Соседка неодобрительно взглянула на нее.
Вдруг Клара услышала в коридоре мужской голос и резко обернулась на него. Ее сердце учащенно забилось. В швейную мастерскую задом наперед вошел мужчина. Он сгорбился, так как нес что-то тяжелое. Свет лампы отражался от его лысой головы. Торс мужчины был крепким и коротким, как у гнома, но его руки и ноги были длинными и худыми. Комбинезон был покрыт мельчайшими деревянными опилками, словно желтой пылью. Шаркая ногами и поддерживая конец оконной рамы, он осторожно прошел в мастерскую, стараясь не поцарапать широкий дверной проем. Клара, затаив дыхание, наблюдала за тем, как из-за двери медленно выплывает другой конец рамы. Она так волновалась, что чуть не потеряла сознание.
Но ее ожидало разочарование. Второй рабочий оказался бледным долговязым парнем с короткими светлыми волосами. Клара замерла на стуле и заморгала, чтобы прогнать слезы. Мужчины пронесли раму мимо нее и прислонили к стене, рядом с заделанным окном.
— Когда вы почините шкаф? — спросила начальница лысого плотника.
— Уже починили, — ответил он и повернулся к двери.
Клара сглотнула и посмотрела туда же, куда и он. В двери показался третий работник: он, пятясь, поддерживал угол шкафа. У него были широкие плечи и коренастая фигура, а черные волосы аккуратно зачесаны назад. Клара ахнула, уронила сорочку и вскочила со стула. Казалось, прошла вечность, прежде чем плотники занесли шкаф в комнату и поставили его на пол. Она взглянула на мужчину, который поддерживал другой конец шкафа — у него были седые волосы и очки. Клара быстро перевела взгляд на первого плотника, мужчину с темными волосами. Ей показалось, что он невыносимо медленно повернулся, снял перчатки и огляделся по сторонам, словно кого-то искал. Его волосы отросли с тех пор, как она видела его в последний раз, а над глазом появился свежий шрам, но она, конечно, сразу поняла, кто перед ней.
Это был Бруно.
— Бруно! — радостно закричала она срывающимся голосом и бросилась к нему.
Он широко распахнул глаза, удивленно раскрыл рот и, уронив перчатки, побежал к ней навстречу.
— А ну-ка стоп! — крикнула начальница. — Санитары!
— Не сопротивляйся, — предупредил Бруно.
Санитары вбежали в комнату, и Клара тут же остановилась, хотя ей безумно хотелось обнять Бруно. Но он прав: неприятности им не нужны. Бруно отступил назад и поднял руки, словно сдаваясь. Начальница гневно воззрилась на Клару.
— Как это понимать? — скривившись, спросила она, затем, прихрамывая, пересекла комнату и грубо схватила Клару за подбородок. — Ты вела себя непотребно! Вот посмотришь, что будет, когда доктор Роуч об этом узнает. Для таких, как ты, милочка, есть особая палата!
— Она моя жена! — громко крикнул Бруно.
Начальница разъяренно взглянула на него. Она отпустила Клару и смерила его взглядом, брезгливо поджав губы. Наконец начальница подняла трость и ткнула ею в сторону лысого мужчины.
— Что здесь происходит? — спросила она.
Тот покачал головой.
Старуха дернула головой, показывая на дверь.
— Отведите их к доктору Роучу, — приказала она санитарам.
Клара и Бруно сидели в разных концах кабинета, а за спинами у них маячили санитары. Доктор Роуч вальяжно развалился за столом. Медсестра Тренч стояла у него за спиной и с тревогой смотрела то на Клару, то на Бруно. Она прижимала к пышной груди медицинскую карту. На руке у нее, словно салфетка у официанта, висела смирительная рубашка. Вошла медсестра Мэй и подала доктору Роучу папку, затем с кротким видом встала у стола. Врач раскрыл папку, положил на бювар и стал просматривать документы, дергая подбородком. Клара едва дышала, ожидая, что он скажет. Наконец он поднял на нее глаза.
— Боюсь, я не понимаю, что происходит, — произнес он. — Может, вы меня просветите, Клара?
— Это же Бруно! — воскликнула Клара. — А вы говорили, его не существует! Вы думали, я сумасшедшая. Он…
Вдруг слова стали комом в горле, и она, чуть не плача, посмотрела на Бруно. Как еще ему сказать?
— Он отец моего ребенка. Той девочки, которую вы у меня забрали.
Бруно замер. Его лицо стало малиново-красным. Он закрыл глаза и опустил голову, вцепившись в подлокотники стула. Было видно, как кровь пульсирует в жилах на его висках.
— Может, вы потрудитесь объяснить, почему в документах указано, что его зовут Джозеф Руссо, а вовсе не Бруно Моретти? — поинтересовался доктор Роуч.
Бруно поднял глаза и кашлянул. Его глаза увлажнились от слез.
— Джозефом звали моего отца. А Руссо — девичья фамилия матери.
— Почему же вы не назвали свое настоящее имя, когда устраивались на работу? — продолжил допрос доктор Роуч.
— Потому что Клара предупредила меня в письме, что врачи в клинике Лонг-Айленд обо мне знают, — ответил Бруно. — Ее отец приказал им помешать нам встретиться. Они перехватывали ее письма, чтобы я не узнал, где она находится. Я решил взять себе новое имя, потому что думал, что вам дали те же указания.
— Значит, вы нашли работу в Уилларде, чтобы общаться со своей подружкой? — спросил доктор Роуч.
— Да, — ответил Бруно. — Сомневаюсь, что вы бы стали меня слушать, если бы я вошел в ваш кабинет и потребовал ее отпустить. Генри Картрайт — влиятельный человек. Мне известно, что ее удерживают здесь по его приказу. И, между прочим, Клар