— Давай с нами! — воскликнул Бруно. — Не то всю жизнь просидишь взаперти!
— Нет, — ответил Лоуренс и отчаянно затряс головой. — Я не люблю лодки.
— Пожалуйста! — взмолилась Клара. — Залезай! Быстрее!
— Нет! — Лоуренс попытался подсадить Бруно в лодку. — Я остаюсь.
— Стоять! — закричал доктор Роуч.
Поскальзываясь и чуть не падая, он бежал по каменистому берегу к озеру.
Санитары в это время, перескакивая с камня на камень, все ближе подбирались к беглецам, затем они прыгнули в воду. Один схватил Лоуренса за голову и потянул вниз, под воду. Бруно отпустил лодку и успел ударить санитара кулаком по лицу, прежде чем второй преследователь обхватил его за плечи и дернул в сторону. В это время лодка, покачиваясь на волнах, начала медленно удаляться от берега. Клара вскочила, перебежала на середину и опустила весла в воду, но это мало помогло. Стараясь не поддаваться панике, она снова погрузила весла в воду и с силой надавила на них. Лодка на секунду застыла, а потом стала медленно приближаться к дерущимся мужчинам.
На берегу показался третий санитар. Он забежал в воду и с исказившимся от натуги лицом ударил Бруно дубинкой по голове. Второй санитар разжал хватку, и Бруно скрылся под водой. Мужчина тут же нагнулся и, погрузившись в воду по самые плечи, поднял несчастного беглеца. Глаза Бруно были закрыты, лицо заливала кровь, а волосы распластались на лбу, как водоросли. Санитар вытащил его на берег и положил на камни так, что тело Бруно было наполовину скрыто в воде. Затем санитар снова побежал в воду. Он схватился за лодку и попытался залезть внутрь. Клара вскочила, вырвала весло из уключины и ударила им санитара. Тот отлетел в воду, запрокинув голову. Но, очухавшись, снова бросился к лодке, ослепнув от заливающей лицо крови. Клара вновь подняла весло, готовясь со всей силы обрушить его на санитара.
Внезапно воздух пронзил выстрел. Она застыла и подняла глаза. Весло дрожало у нее над головой. У кромки воды с дымящимся пистолетом стоял доктор Роуч. Он вытянул руку вверх.
— Я сказал, немедленно остановитесь! — крикнул он.
Клара бросила весло, и оно с тяжелым стуком упало на сиденье. На берегу показались три новых санитара со смирительными рубашками и цепями. Тот, что держал Лоуренса под водой, вытащил наконец его наружу. Глаза старика были закрыты, изо рта текла вода. Санитар выволок его на берег и положил рядом с Бруно. Клара выпрыгнула из лодки и побрела по ледяной воде к берегу. Ее ноги словно окаменели. Холодный воздух, как острый кинжал, колол легкие. Она упала на колени между Бруно и Лоуренсом. Липкий страх застрял в горле, мешая дышать. Она трясла их за плечи, пытаясь привести в сознание. Бесполезно.
Лоуренс лежал на боку, запрокинув голову. Его кожа побледнела, а губы стали лиловыми. Он не дышал. Клара перевернула Бруно на спину, убрала с лица намокшие волосы и дрожащими руками обняла его окровавленное лицо. Она снова и снова выкрикивала его имя. Кожа его была холодной, как лед, из бледных рук ушла жизнь. Она прижалась ухом к его груди и перестала дышать, надеясь услышать стук сердца, но услышала только, как громко бьется ее собственное. Клара закричала и рухнула на безжизненное тело Бруно. Ее руки и ноги тряслись, как в лихорадке, плечи содрогались в конвульсиях. Страшные рыдания вырывались у нее из горла, выкручивая воздух из легких. Она с трудом вдохнула. Перед ее глазами появилась пара галош. Собрав остатки сил, Клара подняла взгляд.
— Посмотри, что ты наделала, — сказал доктор Роуч, глядя на нее сверху вниз.
ГЛАВА 21ИЗЗИ
Иззи дрожала всем телом, хотя надела зимнюю куртку. Она сидела на крыльце дома, накинув капюшон на голову и сунув в карманы сжатые в кулаки руки. С неба падали снежные крупинки, а от резких порывов ветра слезились глаза. Но все это казалось неважным, ерундой. Она хотела побыть одна на улице. Они с Пег недавно вернулись из похоронного бюро, которое занималось подготовкой маминого погребения. Люстры с приглушенным светом, тяжелые шелковые портьеры и витающий легкий запах формальдегида напомнили ей о поминках после похорон отца. Сидя у стола директора бюро, она вновь чувствовала себя семилетней девочкой, тонувшей в море черных платьев и пиджаков, выискивающей взглядом бабушку, чтобы она отвела ее домой. Выбирая маме гроб, она совсем выбилась из сил. А ведь еще надо выбрать обивку. И объяснить, почему церковной службы не будет. Господи, как ей хотелось вскочить с резного стула и распахнуть настежь окно! Как же здесь уныло и тошно!
Она жадно глотала свежий воздух, представляя, как мать лежит на металлическом столе в холодной камере похоронного бюро. Ее тело застыло, веки сомкнуты, словно склеены. У Иззи сжалось горло. Она встала и пошла по заиндевевшему газону, хрустевшему у нее под ногами. Иззи попыталась набрать в легкие холодного воздуха. «Теперь я сирота, значит, — подумала она. Горло и глаза болели, словно обожженные огнем. — Нет больше на земле человека, который думал бы обо мне каждый день и любил такой, какая я есть. Я осталась одна, совершенно одна».
Она столько лет страдала в одиночестве. Ей казалось, что за эти годы она стала самостоятельной и смерть матери не подействует на нее так сильно, как если бы они виделись каждый день. Но она ошибалась. Когда Пег сообщила ей новость, Иззи упала на пол и громко зарыдала. Ей стало нечем дышать. Заплаканная Пег опустилась на ковер и обняла Иззи. Она ничего не говорила и только гладила ее по голове, пока та не пришла в себя. Наверное, только спустя час Иззи нашла в себе силы подняться.
Итак, мама умерла, совершеннолетие неумолимо приближалось, ее заперли в морге в Уилларде… Ей все чаще хотелось порезать себе руки. Она пока держалась, но все время представляла, как разбивает зеркальце, лежащее в сумке, и острым осколком рассекает нежную кожу на запястьях. Иззи говорила себе, что облегчение продлится не дольше минуты и боль не оживит маму. Пора стать взрослой, пора искать дорогу в жизни, не поддаваясь унынию и жалости к себе. Мать пожертвовала собой ради того, чтобы она была счастлива. И она должна постараться стать счастливой.
К большому облегчению Иззи, после инцидента в Уилларде Шэннон с подружками оставили ее в покое. Когда они проходили мимо по коридору, Шэннон опускала глаза. Может, она боялась, что Иззи заявит в полицию? С Итаном они расстались, но Иззи не подыгрывала его попыткам заговорить. Он передал через Алекс записку: написал, что сожалеет о случившемся, и попросил разрешения ее навестить. Иззи выбросила его письмо. Она попросила Пег и Гарри, если он позвонит, ответить, что она в ванной или гуляет с друзьями. Ей нужно время, чтобы разобраться в себе и понять, что она будет делать дальше. Столько всего произошло… Не хватало еще обломаться с Итаном. Впрочем, вряд ли он захочет встречаться с девчонкой, у которой нет ни родственников, ни блестящих перспектив.
— Иззи, — окликнула ее из кухни Пег, — иди домой. Скоро будем ужинать.
Иззи вздохнула, вытерла глаза и, борясь с тошнотой, повернула к дому. Есть совершенно не хотелось, но Пег и Гарри были так добры к ней, столько ей помогали! Можно поесть хотя бы из вежливости. Гарри стоял за кухонным столом и резал салат.
— Я решил приготовить твои любимые такос, — с улыбкой сказал он.
Иззи кивнула. Глаза вновь наполнились слезами. Здорово, что кто-то помнит, какое у нее любимое блюдо и тем более готовит его для нее. Но это такая мелочь по сравнению с тем, что Пег и Гарри для нее сделали! Они оплатили гроб и похороны ее матери и таким образом спасли ее от забвения на тюремном кладбище. Маму похоронят рядом с родителями. Иззи никогда не встречала таких щедрых, великодушных людей. Она старалась найти слова, чтобы их отблагодарить, но каждый раз, когда она открывала рот, ее душили слезы и она замолкала.
Иззи повесила на крючок жакет и, дрожа всем телом, встала у стола. Пег достала из холодильника молоко, налила в кастрюльку и поставила на плиту.
— Я сварю тебе какао, — сказала она. — И ты его обязательно выпьешь. Ты же с утра ничего не ела!
— Спасибо, — слабо улыбнулась Иззи.
В дверь позвонили. Гарри отложил нож и, вытирая руки о кухонное полотенце, пошел открывать. Минуту спустя он вернулся в сопровождении Алекс и Итана. Несмотря на то что Иззи решила держаться от него подальше, она почувствовала, что обрадовалась ему. Он был одет в черную куртку, черные джинсы и высокие ботинки. Его щеки разрумянились от холода. Иззи закусила губу, прогоняя желание броситься ему на шею. Алекс, чуть не плача, кинулась к ней.
— Иззи, как ты? — спросила она.
— Нормально, — ответила Иззи, смахивая слезы.
Алекс обняла ее. Когда Иззи отстранилась от нее, Итан прижал ее к себе. От него пахло зимним воздухом и одеколоном. Он коснулся холодной щекой ее виска. Ей ужасно хотелось уткнуться ему в плечо.
— Мне жаль, что твоя мать умерла, — сказал он.
— Да, — согласилась Иззи, торопливо обняла его и отодвинулась, не решаясь поднять глаза. Но он ее не отпускал. Какие у него сильные руки…
— Я буду рядом, — прошептал он ей на ухо. — Хочешь ты или нет.
Иззи зажмурилась, чтобы не заплакать. Бесполезно. Слезы градом катились по щекам.
— Поужинайте с нами, — предложила Пег. — Гарри сделает такос. Он всегда готовит столько, что на целую армию хватит.
Итан отпустил Иззи и погладил ее по щеке большим пальцем.
— Обожаю такос, — с широкой улыбкой сказал он.
— Я тоже, — подхватила Алекс, прикоснувшись к ее плечу.
Иззи улыбнулась. Сердце радостно забилось в груди. Не так уж она одинока, в конце концов.
ГЛАВА 22КЛАРА
Март 1946 года
Последние семь дней непрерывно лил дождь. Грязная вода текла в дренажные отверстия вдоль стен туннеля под Чапин-Холлом, и каменные полы постоянно были мокрыми. Клара стояла в очереди за Эстер, внизу лестницы, ведущей в подвал, и думала о том, заметит ли кто-нибудь, если она улизнет оттуда и побежит по туннелю к моргу, к дверям, за которыми лежит зеленый газон. Если она разобьет окно, протиснется через раму и во весь опор помчится к озеру, то успеет скрыться под водой, прежде чем ее поймают. Пора положить всему этому конец.