Я стояла в темноте, на холоде. Взглянула на дом и зажмурила опухшие от слез глаза. Я чувствовала, как ледяной ветер забирается в дырочки неплотно связанного кардигана. Меня пробирал озноб. Так вот что такое — упасть со скалы. И тут я вздрогнула, услышав позади себя голос:
— Привет.
Я открыла глаза и обернулась.
Это была Гретхен. Она куталась в пальто, с явным удовольствием курила сигарету и покрасневшими от холода пальцами сжимала банку пива. Ее волосы растрепались, пряди закрывали лицо. Ворота за ее спиной были открыты нараспашку, косметика у нее на лице размазалась — особенно помада. Она смотрела на меня в упор. Подняла руку и убрала с лица прядь волос.
— Ты тут замерзнешь насмерть, Эл, — проговорила она и затянулась сигаретой. Кончик сигареты зловеще вспыхнул, но тут же потускнел. — Хорошая вечеринка, правда?
— Ты видела, — с неожиданным испугом произнесла я.
— Ты прекрасно знаешь, мать твою, что видела! — взорвалась Гретхен. — Терпеть не могу эту твою проклятую привычку отмалчиваться! После всего, что я для тебя сделала!
Я ахнула и попыталась протрезветь.
— После всего, что ты сделала? Вот это ты верно сказала! Ты не просто случайно встретилась с ним в Нью-Йорке и влюбилась в него! Ты сказала ему, что я ему изменила, а потом разыскала его, выследила! Ты кого угодно можешь вокруг пальца обвести — только не меня.
— Ну, поехали… Теория заговора в исполнении Элис, — простонала Гретхен. — Перестань нести чепуху — ничего этого не было! Подумать только — ты на меня все грехи готова повесить! Том — это единственное хорошее, что было в моей жизни, Элис. Единственное! Надеюсь, вы будете счастливы вместе.
Она бросила окурок в траву и растоптала его. Звук был такой, словно кто-то скребет ножом по стеклу. Меня замутило.
— Пускай я закрутила роман с твоим бывшим дружком, зато ты целовалась с моим нынешним, так что не вздумай читать мне мораль. Я не желаю, мать твою, больше быть твоей подругой.
Она прошла мимо меня и направилась к дому.
— Так или иначе, он выбрал тебя, — с горечью выговорила я.
Она остановилась и обернулась. Ее лицо стало мертвенно-бледным.
— Что? — оторопело вымолвила она. — Но я же видела, как вы целовались!
— Ты видела, как я его целовала.
Гретхен пошатнулась и прижала ладонь к губам.
— Но он держал тебя за руку!
— Просто я была расстроена. Когда он попросил меня вернуться сюда, я не поняла, что он уезжает к тебе. Он сказал мне, что счастлив с тобой и хочет понять, получится ли из этого что-нибудь.
— Черт. — Гретхен расхохоталась и прикусила губу. — О черт!
Она запрокинула голову, посмотрела на небо и сказала:
— Ты не представляешь, что ты наделала! — Она покачала головой. — Мать твою, Элис! — прокричала она, изогнулась и швырнула пивную банку в забор. Послышался противный скрежет, пиво разбрызгалось во все стороны. — Глупая ты сучка, — прошептала Гретхен.
У нее задрожала нижняя губа, лицо исказилось гримасой, она начала рыдать. А потом прикрыла рот рукой и побежала вокруг дома.
Ее реакция меня сильно обескуражила. Она получила его — получила все, что хотела. Я, словно окаменевшая, стояла, не в силах сдвинуться с места. А потом услышала позади шорох. Кто-то словно переступил с ноги на ногу, но явно не хотел, чтобы его заметили. Я резко обернулась и посмотрела на калитку, которую Гретхен оставила полуоткрытой. В переулке кто-то был? Кто-то вышел туда вместе с ней? Что они там делали?
— Эй! — окликнула я храбро, как только могла. — Кто там?
Никого. Ответа не последовало.
Я сделала шаг в сторону калитки. Сердце у меня бешено забилось. Кто-то там точно был. Я сделала еще один шаг, дрожащей рукой прикоснулась к засову и резким движением открыла калитку нараспашку. Калитка с громким стуком ударилась о забор, отделявший наш садик от соседнего дома. Ржавые петли заскрипели. Я слышала только эти звуки да еще собственное дыхание. Я вышла в переулок и посмотрела в обе стороны. Вдоль заборов стояли старинные металлические мусорные баки, земля поросла сорняками. Кое-где поблескивали осколки стекла, тут и там валялись пустые пакетики от чипсов. Очень осторожно, задержав дыхание, я сделала два шага вперед и всмотрелась в темноту. Разглядела еще пару мусорных баков, стоявших в темной, глубокой нише. Один бак был полуприкрыт треснувшей пластиковой крышкой, возле второго валялся мешок с мусором — весьма растрепанный. Наверное, тут похозяйничали лисы или еще какие-то звери. Я заметила торчащую из мешка коробку от хлопьев «Витабпкс», к которой прилип заплесневелый чайный пакетик. Больше — ничего и никого.
Я повернула вправо и чуть не вскрикнула. Кто-то пробежал вдоль дома и спрятался за большим листом ржавого железа, сброшенного с крыши и прислоненного к дому. Мне показалось, что я вижу чью-то ногу. Неужели там правда кто-то спрятался? Я оцепенела от страха. Я не могла заставить себя приблизиться к дому, но и стоять на месте было страшно. А потом я чуть не лишилась чувств. Мимо меня пробежала кошка и устремилась к дыре внизу забора. Она распласталась по земле, а в следующий момент исчезла в саду. Наверное, это она шуршала и напугала меня раньше.
Я плотнее закуталась в кардиган и поспешила вернуться в квартиру. Однако, оказавшись дома, среди гостей, где почувствовала себя в относительной безопасности, я сразу обнаружила, что Тома и Гретхен в квартире нет.
Глава 27
После вечеринки ни Том, ни Гретхен мне не звонили, но, с другой стороны, я этого и не ждала. О чем еще можно было говорить? Но я думала о них непрерывно, и меня грызли мысли о том, как они радостно обустраиваются в квартире Гретхен, готовясь вдвоем встретить Рождество. Я жила в этой квартире и могла ярко представить себе, как все происходит.
Единственным, что отвлекло меня от мрачных мыслей, было то, что на второй неделе декабря Френсис родила мальчика. Я растроганно плакала, прижимая к себе крошечного племянника. Я гладила его черные пушистые волосики, а он таращился на меня своими темными глазками. Он был такой красивый, а я, к стыду своему, плакала совсем не от радости.
— Элис, в самом деле, возьми себя в руки, — проговорила Френсис, сидевшая на кровати, и слишком громко ойкнула от боли. Она еще не вполне оправилась после родов.
Ее муж, Адам, поставил на прикроватный столик чашку с чаем и взволнованно поправил подушки.
— Это не тебя сейчас чуть было не решили зашивать. И не прижимай его так крепко. Он может перегреться.
— Вы уже придумали ему имя? — спросила я, вытирая слезы и ожидая услышать что-нибудь жуткое и слишком торжественное типа Ноэль.
— Вообще-то мне очень нравится имя Бэйли, — ответила Френсис, глядя на новорожденного. — Кажется, так зовут этого автора всяких путеводителей, с которым ты встречалась?
У меня задрожала нижняя губа.
— Но Адам говорит, что имя вульгарное и слишком современное. К тому же, я думаю, тебе бы не хотелось, чтобы тебе всю жизнь напоминали про этого парня? — Френсис сочувственно погладила мою руку и медленно опустилась на подушки. — В общем, Адам хочет назвать малыша в честь своего отца, так что будет Фредерик. Элис, пожалуйста, ты его всего слезами залила. Адам, ты можешь забрать его у Элис и вытереть ему головку? Он может простудиться.
К Рождеству все в доме крутилось вокруг Френсис. Впечатление было такое, словно тут поселились Богоматерь с младенцем Иисусом. Кругом валялись подгузники и бутылочки, что вызывало раздражение у мамы, но она поджимала губы и молчала. Все бегали как ненормальные, торопясь исполнить любой каприз Френсис, ворковали над Фредди, и никому даже в голову не приходило спросить у меня, почему я такая тихая и рассеянная. Словом, меня по большому счету предоставили самой себе. Правда, через некоторое время мне пришлось испытать унижение и гнев. Перед рождественским обедом мама, лицо у которой стало почти таким же красным, как ее бумажный колпачок, нервно расправила фартук и обескураженно обозрела стол, в то время как мы, умирая от скуки, ждали, когда она скажет, кому куда садиться.
— Что-то я сделала не так, — призналась наконец мама. — Но что не так? Адам и Френсис, Филип, я и Джон, мама и папа, Элис… — Она сосчитала в уме. — Но ведь в прошлом году было то же самое, и все получилось. Четверо с одной стороны, трое с другой, двое во главе стола… Почему же один прибор лишний?
— Мама, Тома нет, — негромко проговорила Френсис, поморщившись и забрав у Адама Фредди. — Очень тактично, мама.
Все смущенно посмотрели на меня, а я опустила глаза.
— Он сидел рядом с дедушкой в прошлом году. И вообще, тут слишком жарко. Фредди явно себя плохо чувствует.
— Это потому, что он в чепчике, Френсис, — сказала мама. — И я не уверена, что ты нрава. Разве Том не после обеда приехал? Ах нет, точно! Теперь я вспомнила: он еще привез большущую бутылку шампанского и сказал чудесный тост. Ну да ладно, — поспешно проговорила она, наконец заметив выражение моего лица, когда Фил выразительно толкнул ее локтем в бок. — Хватит про прошлый год. Садись-ка рядом со мной, Элис, я тебя немножко подкормлю. Давайте начинать.
Не лучше прошел и канун Нового года. Я тупо сидела перед телевизором рядом с бабушкой, которая то и дело повторяла:
— У Би-би-си это просто прекрасно получается.
Все потягивали шерри. Дедушка сказал:
— А эта милая девушка не из рекламы «Эм-энд-Эмс»? Я не знал, что она умеет играть на пианино. Какая талантливая.
В тот момент, когда здание Биг-Бена озарилось фейерверками и куранты возвестили о наступлении две тысячи девятого года, я подумала о том, где сейчас Бэйли, с кем он целуется… и какой великолепный праздник у Тома с Гретхен. Я представила Тома с черным галстуком, представила, как они с Гретхен смеются, сжимая в руке тонкие ножки бокалов с шампанским, а рядом с ними — умные, веселые друзья.
— Ну вот, моя маленькая Элис, смотри: смена караула у Букингемского дворца, — добродушно проговорил дедушка, прервав мои размышления. — Не грусти. Ну-ка, поцелуй меня. Погоди, моя любимая, это будет твой год, вот увидишь.