Глава 45
В архиве департамента полиции острова Лорни работали двое: Шэрон Дэйвенпорт – ей только исполнилось тридцать – и ее начальница, Дайан Питтман, женщина постарше, которая прослужила в полиции столько, что и не упомнишь, и славилась удивительной трудоспособностью. Если б задание загрузить информацию по Билли Уитли в базу данных получила миссис Питтман, она наверняка среагировала бы быстрее. И это все решило бы.
К сожалению, Дайан Питтман не работала по субботам. Поэтому бланк с отпечатками пальцев Билли Уитли оказался в лотке с входящей корреспонденцией у Шэрон Дэйвенпорт вместе с написанной от руки просьбой детектива Уэст занести их в общенациональную базу данных. Детектив не пометила, что это срочно, поэтому Шэрон сначала дописала длинное письмо сестре, отвечая на ее многочисленные вопросы относительно в скором времени предстоявшей свадьбы Шэрон.
Покончив с письмом, Шэрон взялась за бланк с отпечатками. Она была в курсе того, что случилось с Билли Уитли, и не совсем одобряла действия полиции. Шэрон он показался симпатичным пареньком, который просто пытался помочь. А в награду двое детективов с континента протащили его по всему участку и устроили допрос. Разве это справедливо? Мальчик едва не плакал, а отец был так зол, что, казалось, жаждал его убить. Теперь еще отпечатки его пальцев окажутся в базе данных, хотя мальчугану и шестнадцати нет…
Однако она понимала, почему их надо внести – не исключено, что он оставил их на месте преступления. Тем более теперь они знают, что та бедняжка все-таки мертва. Так что Шэрон и в голову не приходило не исполнить свой долг. Соответственно, в половине десятого она подошла с бланком Билли Уитли к сканеру.
Компьютер, через который в департаменте полиции Лорни обращались к базе данных, находился в дальней части архива. Он не был особенно современным – просто терминал со стандартным сканером, только программное обеспечение специализированное. Сканер превращал чернильные отпечатки в цифровые файлы, а компьютер загружал их в систему. Отпечатки попадали в общенациональную базу, поиск по которой производился с авторизованных компьютеров. Если петли и завитки на них совпадали с другими отпечатками, имеющими отношение к любым преступлениям или расследованиям на территории США, а также в некоторых других странах, это выяснялось за несколько минут. Шэрон нужно было только оформить новый ввод – внести данные Билли, записанные на бланке. Но когда она попыталась это сделать, выскочило сообщение об ошибке, которое раньше ей ни разу не попадалось. Повозившись немного, Шэрон подняла трубку телефона.
– Лэнгли. В чем дело?
– О, простите, лейтенант Лэнгли… Это Шэрон из архива. У меня тут кое-что странное с данными по Билли Уитли.
– Уитли? Это еще кто такой?
– Билли Уитли. Тот мальчик, которого привозили на днях детектив Уэст и детектив Роджерс.
– Так и говорите с Уэст и Роджерсом!
Лэнгли уже собирался разъединиться, когда Шэрон заговорила опять:
– Думаю, это может быть важно.
Лейтенант вздохнул:
– Так же важно, как поиски того, кто отрезал руку Оливии Каррен? Потому что именно им вы сейчас мешаете.
Шэрон сделала паузу, не уверенная, продолжать ей или нет, но тут поняла, что лейтенант все еще на линии.
– Понимаете, я вносила его отпечатки пальцев в систему… И тут случилось кое-что странное.
Послышался новый вздох, потом отрывистое:
– Ну?
– Сэр, это правда очень странно. Отпечатки в базе уже есть, но под другим именем. И примечание довольно неожиданное.
– Как я уже говорил, я тут занят. Может, скажете уже прямо?
– Ну, понимаете… он числится среди пропавших. И находится в зоне риска, потому что отец как минимум однажды пытался его убить.
Глава 46
Такое чувство, будто весь мир должен был застыть, но ничего подобного. Мои ноги продолжают шагать, я все еще иду за отцом к воде. Мы уже спустились с дюн на твердый мокрый песок пляжа. Перед нами расстилается океан, приближается сет волн; они разбиваются с ровным шумом, словно где-то вдалеке из аэропорта взлетают самолеты.
Я слышу собственное дыхание, учащенное от паники. Заколка так и горит в руках. Часть меня хочет бросить ее, отпрянуть в ужасе перед кровью, просто избавиться от нее скорее. Но я не могу. Если я это сделаю, отец увидит и все поймет. Поймет, что я знаю.
Но что, собственно, я знаю? Мысли вспыхивают у меня в голове словно молнии. Слишком стремительные, чтобы додумать до конца. Что это означает?
Отец убил Оливию Каррен?
Нет. Нет. Это просто безумие.
Автоматически переступая ногами, я следую за ним по песку к воде. К открытому морю, которое так ненавижу. Которое пугает меня.
Отец убил Оливию Каррен?
Это многое объяснило бы. Частые смены настроения. То, почему он разозлился в полицейском участке.
Нет.
Я трясу головой, отметая эту мысль. Едва не начинаю смеяться. Надо же было такое придумать! Но перед глазами у меня встает вода.
– Помни, я все время буду держаться рядом, хорошо?
Отец поворачивается ко мне и выжидает секунду, чтобы мы пошли в ногу. Внезапно он становится совсем другим. Таким большим, сильным в своей стихии, готовым ступить в океан… Это его мир. Он должен был бы обратить внимание на выражение у меня на лице, но то ли не замечает его, то ли намеренно игнорирует.
– Сначала просто разгребайся, и посильнее. Надо пробиться через эти мелкие волны.
Мы уже подошли к кромке воды. Отец кладет свой серф на песок, чтобы надеть лиш[13]. Но я не могу последовать его примеру, потому что у меня до сих пор заколка в руках. Я оглядываюсь по сторонам, в отчаянии высматривая, куда мне ее деть. Я никак не могу выбросить заколку, и не только потому, что отец увидит, но и потому, что знаю, насколько она важна. Но ни одного удобного места нет. Сейчас прилив, а это значит, что пляж вот-вот скроется под водой. Если я оставлю ее здесь, то никогда больше не найду, и вряд ли мне удастся сейчас придумать предлог, чтобы отойти дальше, где заколку можно спрятать. Хотя…
– Пап, мне надо в туалет, – говорю я.
– Пописаешь в костюм, – отвечает он.
– Мне по-большому, – говорю я, чуть не плача.
Отец замирает – буквально на мгновение, не дольше.
– Даже не думай. Даже не думай, Билли. Ты пойдешь в воду прямо сейчас. Никаких отговорок. Мы избавимся от твоей дурацкой фобии раз и навсегда. Или терпи, или сри в костюм, мне плевать. Надевай лиш.
Отец стоит надо мной, и у меня не остается выбора. Я наклоняюсь, опускаю доску на песок и оборачиваю полоску лиша с застежкой-липучкой вокруг щиколотки. Получается плохо, потому что у меня заколка в руке. Делать нечего. Я щупаю горловину костюма, плотно прилегающую к шее, немного оттягиваю ее, словно край натирает мне кожу, и роняю заколку внутрь. Успеваю напоследок заметить, как она блестит. Вижу волоски и кровь. В следующий миг заколка уже тесно зажата между моей грудью и тканью костюма.
– Пошли. Будем ловить волну.
Отец еще пытается придать голосу жизнерадостность, сделать вид, что мы сейчас здорово повеселимся. Мы вступаем в воду.
На ногах у меня боты, но вода все равно просачивается внутрь и бежит вверх к коленям. Я чувствую холод – едва ощутимый, он не затрагивает моего сознания. Я как будто смотрю на кого-то другого со стороны. Потом на меня накатывает первая волна. С виду это просто полоса пенистой воды, но она уже доходит мне до бедер. Такое ощущение, что она хочет схватить меня и утащить на глубину. Дыхание учащается еще сильнее. Внезапно меня пронзает холод. Вода ледяная. Во мне нарастает паника.
Думай! Я должен думать. Что означает эта заколка? Вопрос так и стучит у меня в мозгу. Неужели отец в этом замешан? Он убил ее? Отец убил Оливию Каррен?
Пожалуй, это может быть правдой. Он был там в ночь, когда она пропала, и припарковал пикап на пляже, подальше от посторонних глаз. Сказал, что не хочет получить штраф, но что, если имелась и другая причина?
А позже, когда я захотел вернуться домой, он меня не отвез. Отцу хотелось остаться. Я уехал домой с Джоди и ее мамой. Но он велел сказать полицейским, что мы вернулись вместе. Отец заставил меня им солгать.
Мысли бегут и бегут – так быстро, что я не успеваю осознавать их. Кажется, я схожу с ума. Отец сказал, что приехал спустя полчаса после меня, около одиннадцати. Оливию Каррен после этого видели еще несколько раз. Так что это не может быть он. Если только отец не лжет. Я ведь спал. И не знаю, во сколько он вернулся.
Подношу руку к груди. Пальцами нащупываю контуры заколки. Заколки Оливии Каррен. Заколки, которая застряла в кузове нашего пикапа – присохла, потому что на ней была кровь. Кажется, меня сейчас стошнит.
Отец убил Оливию Каррен.
Следующая волна ударяет меня. Здесь глубже, и она едва не сбивает меня с ног, но я чувствую отцовскую ладонь между моих лопаток. Он удерживает меня и подталкивает вперед. Я пытаюсь отступить, но не могу. Отец идет за мной, толкая меня в волны. Ужасные ледяные волны, которые накрывают с головой.
Третья волна вырывает серф у меня из рук. Я чувствую, как отцовская рука быстро поднимается к моей голове, мои ноги скользят по песку. Отец окунает меня в воду, и внезапно перед глазами у меня остаются только зелень и пузырьки. Соленая вода попадает в рот. В панике я начинаю брыкаться. Ноги упираются в песчаное дно, и я отталкиваюсь от него. Голова выныривает на поверхность, и я вижу отца – совсем рядом. В этот миг я все осознаю. Понимаю весь ужас происходящего. Конечно, отец убил Оливию Каррен. Это очевидно. И он знает, что я знаю. Вот почему мы здесь. В такую рань, когда никто не может нас увидеть. В его мире. Он собирается утопить меня. Убить меня, чтобы я никому не рассказал.
Он что-то говорит, но я не слышу. Мысли бушуют в мозгу, вспыхивая словно залпы фейерверка. Может, это жизнь проносится перед смертью у меня перед глазами? Вдруг я вижу мамино лицо. Так четко, будто она тоже здесь. Вижу ее глаза, холодные и пустые. Не в силах сдержаться, я кричу. Соленая вода попадает мне в горло.