Пайпер и Ханна уставились на телефон, слушая по громкой связи голос матери.
– За эти годы я несколько раз обращалась к Опал, – говорила Морин. – Она такая же упрямая, каким был ваш отец. Восприняла мой отъезд как предательство, и исправить это было невозможно. И… я была эгоисткой. Просто хотела забыть ту жизнь. Забыть боль.
– Ты могла бы рассказать мне о ней до того, как я сюда приехала, – нараспев произнесла Пайпер. – Я была в неведении.
Морин издала возглас отчаяния.
– Я была на грани, и… – Морин вздохнула. – Наверное, я не хотела видеть ваши лица, когда вы бы узнали, что я скрывала что-то настолько важное. Простите меня.
Двадцать минут спустя Пайпер расхаживала по вытертым половицам «Безымянного», а Ханна сидела, скрестив ноги, на бочке и, пристально глядя вдаль, поглощала картофель фри. Сестра все еще переваривала новость о том, что у них есть бабушка с причудами, и до нее, пожалуй, полностью это так и не дойдет, пока она не сможет остаться наедине со своими записями.
Протянув руку, чтобы утешающе погладить Ханну по плечу, Пайпер осмотрела помещение. Испытывала ли она эмоциональное потрясение от шока, вызванного обретением давно потерянного члена семьи… или у нее начал появляться интерес к этому месту?
Они были такими маленькими, когда Морин увезла их. Не их вина, что они забыли своего отца, но сейчас они не могли его игнорировать. Не тогда, когда их постоянно окружали напоминания о нем. И этот неухоженный бар был идеальным воплощением забытого наследия. Что-то, что когда-то было живым… а теперь заржавело.
Что, если его можно вернуть к жизни? С чего бы вообще начать?
Пайпер поймала свое отражение в осколке битого стекла, выглядывающем из-за куска фанеры. Ее талант находить наиболее лестное освещение нельзя было сбрасывать со счетов, но в помещении обнаружилась всего лишь пара покрытых паутиной лампочек без плафонов. По сути, это был худший кошмар любого человека старше двадцати пяти, потому что он подчеркивал каждую морщинку на лице. В заведении царила характерная атмосфера, которая действительно могла бы выиграть от мягкого красноватого освещения. Слегка угрюмого.
Хм. Она не была декоратором. Морин платила дизайнеру интерьеров, чтобы он ежегодно приезжал и обновлял дом в Бель-Эйр, включая их спальни. Но Пайпер чувствовала атмосферу. То, что могло вдохновить людей задержаться на некоторое время.
Некоторые мужчины ходят в бары смотреть спортивные состязания. Или что-то в этом роде. Но что заставляет мужчин до отказа набиваться в бар? Женщины. Обратитесь к дамам, и мужчины из кожи вон вылезут только ради шанса знакомства.
С чего бы ей вообще начать?
– Просто ради интереса давай предположим, что мы решили привести в порядок это место. Учитывая, что у нас ограниченные средства, как ты думаешь, мы могли бы сделать его сто́ящим?
Ханна казалась застигнутой врасплох.
– Откуда у тебя эта идея?
– Не знаю. Когда я разговаривала с Опал, я подумала, как несправедливо, что собственная семья Генри никогда не вспоминала о нем. Конечно, в основном это было мамино решение, но, возможно, мы можем загладить вину. Чтобы немного сблизиться с ним. Приложить руку к тому, чтобы его помнили. Разве это глупо?
– Нет. – Ханна покачала головой. – Нет, конечно, нет. Просто столько всего сразу.
Пайпер попробовала зайти с другой стороны.
– По крайней мере это может быть способом убедить Дэниела, что мы ответственные и активные. Мы могли бы переделать бар, показать ему, на что способны, и пораньше вернуться в Лос-Анджелес.
Ханна приподняла бровь.
– Неплохая идея. Совсем неплохая. – Выдохнув, ее младшая сестра спрыгнула со своего места, вытерла руки о джинсы. – Нам, очевидно, понадобится диджейская кабинка.
– Вон там, в углу у окна? – указала Пайпер. – Мне нравится. Чтобы прохожие видели подогревающую публику МС Ханну и бежали, чтобы скорее попасть внутрь.
Сестры стояли спиной друг к другу, оглядывая бар.
– Для танцпола тесновато, но мы могли бы сделать стойку вдоль стены, чтобы народ мог ставить напитки. Это может быть помещение только для стоячих.
– О! Неплохой вариант для нового названия. «Только Стоячие Места».
– Великолепно, – поджала губы Ханна. – С уборкой придется повозиться.
У них вырвался общий стон.
– Как ты думаешь, мы сможем починить эти стулья? – спросила Пайпер, проводя пальцем по спинке покосившегося сиденья. – Может быть, отполировать стойку?
Ханна фыркнула:
– В конце концов, чем, черт возьми, нам еще заняться?
– Боже, ты права. Можешь поверить, что прошло всего пять дней? – Пайпер почесала костяшками пальцев уголок глаза. – Что самое худшее, что может случиться? Мы сделаем кучу работы, потратим все наши деньги, Дэниел не впечатлится и заставит нас отбыть наш приговор, который на самом деле должен быть только моим приговором?
– Не вдавайся в эти детали. И лучшее, что может случиться, – это то, что мы пораньше отправимся домой.
Они обменялись задумчивым, но неопределенным пожатием плеч.
В этот момент последний осколок заката заглянул в грязное окно, осветив зеркало за фанерой. На другой стороне белел какой-то уголок, и Пайпер, не раздумывая, двинулась в том направлении, перешагивая через пустые бутылки, юркнула за стойку и зажала белый уголок между пальцами. Дернула, и появилась фотография. На ней два незнакомых ей человека, казалось, пели в этом самом заведении, хотя и в гораздо более чистой версии, их прически выдавали детей восьмидесятых.
– Ой. Фотография. – Ханна вытянула шею, чтобы получше рассмотреть область за фанерой. – Как думаешь, там есть еще?
– Можно оторвать эту доску, но либо она разлетится в щепки, либо оттуда вылезет стадо пауков с вилами верхом на мышах.
Ханна вздохнула.
– После чистки того туалета наверху я довольно нечувствительна ко всему неприятному. Давай попробуем.
Пайпер со вздохом ухватилась за фанеру, Ханна вцепилась рядом, помогая.
– Ладно. Раз, два, три!
Они бросили деревянную доску на землю и отпрыгнули назад, но ничего не последовало. Они просто пялились в зеркало, покрытое старыми фотографиями. Сестры обменялись хмурыми взглядами и одновременно подошли ближе, каждая сняла по фотографии и рассмотрела находку.
– Этот парень выглядит знакомым, – тихо сказала Пайпер. – На этом снимке он намного моложе, но я думаю, что это тот, кто был здесь в воскресенье вечером. Он говорил, что помнит маму.
Ханна наклонилась, всматриваясь.
– О боже, это точно он. – Она недоверчиво рассмеялась. – Черт возьми, дедуля. Можно отдать ему фото.
Пайпер усмехнулась.
– Узнаешь кого-нибудь?
– Нет. – Ханна взяла еще одну фотографию. – Подожди-ка. Пайпс.
Она была занята изучением лиц, смотревших на нее из прошлого, поэтому не сразу расслышала приглушенную настойчивость в тоне Ханны. Но когда молчание затянулось, она оглянулась и увидела, что сестра побледнела, пальцы у нее дрожат, и она смотрит на фотографию.
– Что это? – спросила Пайпер, бочком придвигаясь к сестре. – Ой.
Ее рука метнулась к внезапно забившемуся сердцу.
Медная статуя Генри была безличной, а фотография неулыбчивого мужчины в стандартной позе на лицензии на рыбную ловлю – зернистой, но это фото было живым. Генри смеялся, белое полотенце было перекинуто через его плечо, усы затеняли верхнюю губу. С глянцевой поверхности снимка сверкали глаза. Так похожие на их собственные.
– Это наш папа.
– Пайпер, он выглядит так же, как и мы.
– Да. – Ей было трудно дышать. Она взяла Ханну за руку, и они вместе перевернули карточку. Надпись выцвела, но разобрать слова было легко.
Генри Кросс. И год. 1991.
Долгое время они молчали.
Пожалуй, Пайпер была просто потрясена физическим доказательством того, что их родной отец действительно существовал, фотографией, найденной в его баре, но она внезапно почувствовала… как будто сама судьба привела ее в это место. Их жизнь до Лос-Анджелеса всегда была такой разрозненной, расплывчатой. Но теперь она выглядела реальной. Чем-то, что нужно исследовать. Чем-то, чего, возможно, ей не хватало, хотя она и знала недостаточно, чтобы это признать.
– Мы должны привести бар в порядок, – сказала Пайпер. – Мы должны это сделать. Не только для того, чтобы пораньше уехать домой, но… ты понимаешь. Своего рода дань уважения.
– Ты читаешь мои мысли, Пайпс. – Ханна положила голову на плечо Пайпер, они продолжали смотреть на мужчину, который был их отцом. Он улыбался им из другого времени. – Мы это сделаем.
Глава тринадцатая
Брендан наблюдал в бинокль, как на горизонте появился Вестпорт, такой обнадеживающий и знакомый.
Его любовь к океану всегда придавала возвращению домой горько-сладкий привкус. Нигде он не чувствовал себя так легко, как в рулевой рубке, с гудящим под ногами двигателем и радио под рукой, чтобы отдавать приказы. Он всегда был уверен в том, что эти команды всегда будут без лишних вопросов выполнены. «Делла Рэй» была для него как вторая кожа, и он надевал ее так часто, как только мог, с нетерпением ожидая покачивания воды, ударов волн о корпус, запаха соли, рыбы и возможностей. Но это возвращение домой было не таким, как обычно. Он не считал часы до того, как сможет снова вернуться в море. Не пытался игнорировать эмоции, которые стискивали ему горло, когда он в целости и сохранности доставлял свою команду домой. На этот раз были только нервы. Дрожащие, тревожащие, бросающие в пот нервы.
Последние три дня он был каким-то рассеянным. О, они, как всегда, набили брюхо шхуны рыбой, сделали свою чертову работу. Но девушка из Лос-Анджелеса слишком занимала его мысли для того, чтобы он ощущал себя комфортно.
Одному богу известно, что сегодня тоже был неподходящий вечер, чтобы позволить себе эти мысли.
Как только они пришвартуются и перегрузят улов, чтобы доставить на рынок, его ожидали на ежегодном обеде в память о Дезире. Каждый год, как по маслу, Мик организовывал его в баре «За бортом», и Брендан всегда старался подстроить свой график рыбалки к мероприятию. Черт возьми, он обычно помогал все организовывать. На этот раз, однако… Он задумался о том, как переживет этот вечер, учитывая, что непрерывно думал о Пайпер в течение трех дней.