Пайпер взглянула на него снизу вверх, мягко и чуть-чуть благодарно, отчего его пульс участился. Они смотрели друг на друга слишком долго, а потом оба быстро отвели взгляды. Чувствуя, что им нужно отвлечься от нарастающего напряжения, Брендан кашлянул.
– Эй, помнишь, как ты стала единственной, на кого я подписался в Инстаграме?
Она расхохоталась, такая яркая, красивая, что он мог только дивиться.
– О чем ты думал?
– Милая, я просто нажимал на кнопки.
Снова смех. На этот раз она сама прижалась лбом к его плечу.
– Это заставляет меня лучше относиться к миру, в котором не играют в игры. – Она побарабанила пальцами по голому колену. – Так какие фотографии ты посмотрел?
Он глубоко вздохнул.
– Многие.
Она прикусила нижнюю губу и опустила голову. Несколько мгновений они сидели молча.
– Какая ты? Девушка на фотографиях или та, что сидит рядом со мной?
– И то, и другое, я думаю, – помолчав, сказала она. – Мне нравится разодеться в пух и прах и быть предметом восхищения. И мне нравится ходить по магазинам, танцевать, получать удовольствие и комплименты. Разве это делает меня плохим человеком?
Он никогда не встречал никого, похожего на нее. Эта роскошь не была частью его мира. Ему никогда не приходилось думать ни о чем, кроме рыбалки, тяжелой работы и соблюдения квот, но он хотел получить правдивый ответ, потому что это было важно для нее.
– Я ходил на многих кораблях со многими мужчинами, которые слишком много говорят о женщинах. И мне кажется, что большинству людей нравится, когда ими восхищаются и делают комплименты, просто они не так честны на этот счет. Это не делает тебя плохим человеком, это делает тебя правдивой.
Она моргнула и посмотрела на него.
– Ха.
– Дай мне закончить. – Он обнял ладонью ее голову и мягко притянул к своему плечу. – Я не думал, что ты переживешь хотя бы одну ночь в этой квартире. Пайпер, даже я не остался бы там, а я неделями спал на койках рядом с немытыми мужчинами. Но ты выстояла. И ты улыбалась мне, когда я вел себя как ублюдок. И еще ты хорошая сестра. Я полагаю, все это должно уравновесить то, что ты носишь эту уродливую сумочку.
Пайпер выпрямилась и пробормотала сквозь смех:
– Ты хоть представляешь, сколько стоит эта уродливая сумочка?
– Думаю, меньше, чем я заплатил бы за то, чтобы ее сжечь, – протянул он.
– Но я ее обожаю.
Он вздохнул, провел рукой по волосам.
– Пожалуй, тогда я не стану ее сжигать.
Она смотрела на него нежными глазами, ее сочные губы блестели, и, если бы это была любая другая ночь, более подходящий момент, он бы поцеловал ее и сделал все возможное, чтобы отвести ее домой. В свою постель. Но пока не мог. Поэтому, несмотря на то, что ему было больно, он встал и помог Пайпер подняться на ноги.
– Давай я присмотрю, чтобы ты нормально добралась домой.
– Да. О боже, да. – Она позволила ему помочь ей подняться. – Тебе нужно вернуться. И Ханна будет меня искать.
– Почему она не пришла сегодня вечером?
– Сестра не любит вечеринки. Все эти гены достались мне. К тому же она до сих пор помнит свое похмелье после винодельни.
– А.
Бок о бок они двинулись обратно, свернув в другой переулок, чтобы не проходить мимо бара «За бортом». Когда она потерла руки, он проклял тот факт, что, пойдя за ней, не нашел времени захватить куртку, потому что он бы все отдал за то, чтобы сейчас накинуть ее ей на плечи. И забрать эту куртку завтра с ее запахом на воротнике.
– У тебя получилось, – пробормотала она, когда они прошли два квартала. – Мне все еще неловко из-за того, что я сорвала вечер. Но я чувствую себя… лучше. Она покосилась на него. – Брендан, я думаю, это значит, что мы друзья.
Они подошли к ее двери, и он подождал, пока она откроет ее.
– Пайпер, я не обнимаю девушек просто так.
Она остановилась в дверях. Оглянулась.
– Что это значит?
Он поддался легкому искушению, заправив ей за ухо выбившуюся из прически прядь волос. Мягкую.
– Это значит, что еще увидимся.
Зная, что если он простоит там еще секунду, то попробует ее губы на вкус, Брендан отступил на пару шагов, затем повернулся, и образ ее ошеломленного – и определенно настороженного – выражения лица горел в его сознании всю обратную дорогу до бара «За бортом».
Позже тем же вечером Брендан стоял дома перед комодом, крутя на пальце золотое кольцо. То, что он носил его постоянно, было хорошо и правильно. Почетно. Если что-то становилось частью его, если он давал обещание, то всегда выполнял его. Он застрял. Жизнь рыбака опирается на традиции, и он всегда находил в этом утешение. Могут измениться правила, но не ритм океана. Песни оставались прежними, закаты были надежными и вечными, приливы и отливы извечно сменяли друг друга.
Он не задумывался о том, куда дальше пойдет его жизнь. Или может ли она пойти в другом направлении. Была только рутина, поддержание ровного киля, работа, движение, соблюдение обычаев, которым его учили. По иронии судьбы, именно эти качества сделали его рассеянным мужем. Отсутствующим. Он так и не научился меняться. Не научился впускать в свою жизнь новые вещи. Новые возможности.
Однако сейчас, впервые с тех пор, как он себя помнил, Брендан чувствовал желание отказаться от своих привычек. Сегодня вечером он сидел на берегу гавани, обнимая Пайпер, и это было не то место, где он должен был быть.
Но он не хотел быть где-то еще. Не хотел отбывать епитимью за то, что был дерьмовым мужем. Не хотел проявлять уважение к родственникам, которые все еще жили так, как будто их дочь умерла вчера. Даже не хотел прокладывать курс и втаскивать на борт сети. Нет, он хотел сидеть с девушкой из Лос-Анджелеса.
После того как он признался самому себе в этой правде, носить кольцо больше не было правильным.
Это делало его обманщиком, а он не мог этого допустить. Ни единого дня.
Ситуация изменилась, и он не станет повторять дважды одни и те же ошибки. Не станет цепляться за свои привычки и распорядок дня, пока что-то хорошее проходит мимо и ускользает.
Он снял золотое кольцо и спрятал его в надежное место в ящике для носков, попрощался и извинился в последний раз. И выключил свет.
Глава четырнадцатая
Одно дело – решить переделать бар, и совсем другое – сделать это.
Сестры быстро пришли к выводу, что спасти пол в баре невозможно. Но благодаря обилию дыр размером с фут в твердой древесине они увидели под ней бетон, и так родилась идея индустриально-морского шика.
Сорвать половицы оказалось легче сказать, чем сделать. Это была грязная, потная, отвратительная работа, особенно потому, что ни одна из них не смогла открыть окна, что добавило к атмосфере застоявшийся воздух. Тем не менее они взялись за дело, и к полудню субботы им удалось заполнить целый мусорный мешок промышленного размера бывшим полом «Безымянного».
Пайпер небрежно завязала мешок, изо всех сил стараясь не расплакаться из-за ужасного состояния своего маникюра, и потащила его выбрасывать. Во всяком случае, попыталась потащить. Чертов мешок не сдвинулся с места.
– Эй, Ханнс, помоги мне вытащить эту штуку.
Сестра уронила лом, купленный утром в хозяйственном магазине, встала рядом с Пайпер и взялась за мешок.
– Раз, два, три.
Безрезультатно.
Пайпер отступила назад, с гримасой проведя запястьем по лбу.
– Я как-то не подумала, что нам нужно будет его тащить.
– Я тоже, но не важно. Мы можем просто рассовать доски по нескольким мешкам, которые будет не так трудно нести.
С губ Пайпер сорвался всхлип.
– Как это произошло? Как вышло, что я провожу субботу, разделяя по мешкам мусор?
– Безрассудное поведение. Ночь в тюрьме…
– Как жестоко, – фыркнула Пайпер.
– Ты же знаешь, что я люблю тебя. – Ханна стянула перчатки. – Прервемся на обед?
– Да.
Они сделали два шага и плюхнулись на стоящие рядом табуреты. Какой бы изнурительной и трудной ни была эта перестройка бара, по прошествии недолгого времени объем работы, которую они проделали всего за несколько часов, выглядел отчасти… удовлетворительным.
– Интересно, не могли бы мы покрасить пол? В синий, как по-настоящему глубокий океан. Делают краску для полов?
– Не спрашивай меня. Я всего лишь диджей.
Теперь, когда эта идея возникла в голове Пайпер, ей было интересно получить ответ.
– Может быть, в следующий раз сходим с тобой в строительный магазин. Все разузнаем.
Ханна улыбнулась, но не оглянулась.
– Хорошо.
Минуту они молчали.
– Я говорила тебе, что вчера вечером сорвала вечеринку в память о жене Брендана? Вломилась с подносом шотов, как будто это весенние каникулы в Майами.
Сестра медленно повернула голову.
– Ты шутишь?
– Нет. – Она потянула за воображаемый провод кондуктора. – Поезд Пайпер едет дальше.
К чести Ханны, ей потребовалось целых пятнадцать секунд, чтобы начать смеяться.
– О господи, я не смеюсь над… то есть памятный вечер – это очень печально. Но, о, Пайпер. Просто… о боже мой.
– Да. – Она стряхнула пыль со штанов для йоги. – Как думаешь, моя сумочка в виде губной помады уродливая?
– Эм-м-м…
Ханна была избавлена от необходимости отвечать – дверь «Безымянного» отворилась. Вошел Брендан с подносом с кофе в одной руке и белым свернутым пакетом из пекарни в другой. Этим утром в нем было что-то новое, но Пайпер не смогла понять, что именно. Не сразу. Он был одет в свою фирменную толстовку, шапочку и джинсы Трифекта[31], как обычно, выглядел потрепанным, приземленным и ответственным, нес с собой запах океана, кофе и сахара. Его серебристо-зеленые глаза нашли Пайпер и задержались на ней достаточно долго, чтобы вызвать тревожное трепетание у нее животе. Затем он осмотрел комнату и результаты их трудов.
– Привет, – поздоровался он своим скрипучим баритоном.