– О,– удивился Энди. – Это плохой знак.
– Я так и подумала.
Они вошли в комнату к Джону, как будто пришли проведать в больнице тяжело больного. Мэй как можно веселее сказала:
– Джон, посмотри, кто пришел. Энди и Джадсон.
Он бросил на них взгляд.
– Как оно,– безучастно поздоровался он.
– Присаживайтесь,– предложила Мэй, Энди и Джадсон неудобно уселись на диване, а Мэй начала заламывать руки, что для нее совсем нехарактерно, и спросила:
– Может кому-нибудь принести пива?
Энди уже было собирался сказать «да», но Джон в глубокой задумчивости сказал:
– Нет, Мэй, спасибо,– и Энди закрыл рот.
– Ну,– только и смогла ответить Мэй и села в свое кресло, все старались не смотреть на Джона.
– Такая погода,– начал Энди. Для ноября, знаете ли, погода очень хорошая.
– Очень солнечно,– поддержал Джадсон.
– Как красиво,– сказала Мэй и жестом указала на окно. – Тут ты ничего не увидишь.
– Да, там очень солнечно,– повторил Энди.
– Хорошо,– сказала Мэй.
После какое-то время все молчали. Энди и Джадсон нахмурились, пытаясь придумать новую тему для разговора, но ничего не приходило на ум. Тишина в комнате тянулась вечностью, и все, за исключением Джона, проглотили языки и чувствовали некоторое отчаяние. А Джон просто продолжать смотреть в никуда. Потом он заговорил:
– Проблема в том,– сказал Джон.
И все повернулись к нему. Но он не продолжил фразу, а просто покачал головой.
Все ждали, но ничего не последовало.
– Да, Джон?– наконец, решила уточнить Мэй. – Проблема?
– Я думаю об обратном направлении,– сказал Джон. – Вот, что не так.
– В обратном направлении?– переспросила Мэй. – Не понимаю.
– Когда вчера малыш сказал, что попасть в хранилище невозможно..
– Джон, мне очень жаль, что я так сказал,– начал извиняться Джадсон. – И я ждал подходящего момента, чтобы сказать, мне очень жаль.
– Нет, ты был прав,– сказал Джон. – Я и говорил все это время, в хранилище попасть нельзя.
– Прости.
– Забудь. Понимаете, я сейчас должен перестать думать о том, как попасть в хранилище, потому что я никак не смогу туда попасть. И должен быть обратный путь.
– Правда?– немного воодушевился Джадсон.
– Гора,– коротко ответил Джон,– должна идти, как его там. Могамет.
Мэй уже предчувствовала что-то совсем из ряда вон:
– Джон?
– Ну знаете,– попытался объяснить Джон, плавно размахивая двумя руками. – Если одно не идет к тебе, значит ты должен с этим что-то сделать. То же самое и с хранилищем. Мы не можем попасть к шахматному набору, дело закрыто, тут нечего обсуждать, поэтому мы должны сделать так, чтобы этот шахматный набор сам пришел к нам.
– Это гениально, Джон,– встрепенулся Энди. – И каким образом мы можем это сделать?
– Ну,– задумчиво произнес Джон,– как раз над этим я и работаю.
25
Хоть Фиона и Брайан заканчивали рабочий день в радикально разное время, начинали они его вместе, около восьми часов, выходили из дома спустя короткое время, останавливались в Старбаксе на чашку кофе и сладкий ролл в качестве завтрака, потом садились в метро, Фиона выходила в центре, а Брайан ехал дальше до Трибеки, где находилась его компания.
Этот понедельник ничем не отличался, так же, как и всегда Фиона чмокнула его в губы, перед тем, как выйти из поезда, остановилась, чтобы выбросить стаканчик от кофе в ту же мусорку, что и всегда, и пошла по бетонным ступенькам вверх на улицу, потом по Бродвею и на Пятую авеню, к зданию CI, где, как и всегда, стоял попрошайка.
Фиона потянулась в карман своего пальто за долларом – она всегда давала несчастным доллар, и ей было все равно, как они его потратят – но тут она поняла, что это вовсе не попрошайка, а мистер Дортмундер. Она жутко смутилась, даже почувствовала, что покраснела, и очень надеялась, что он не заметил, что она потянулась в карман, или, по крайней мере, не понял, зачем она это сделала, она натянула широкую улыбку, остановилась перед ним и бодро сказала:
– Мистер Дортмундер! И снова здравствуйте.
– Я тут подумал,– сказал он вместо приветствия,– наверное, нам стоит поговорить тут, а не каждый раз встречаться в Файнберге. У вас есть пару свободных минут, можем пройтись вокруг здания?
Она посмотрела на свои часы, она и правда приехала сегодня рановато, поэтому ответила:
– Конечно. И чтобы как-то исправить свою ошибку, что приняла его за попрошайку, она добавила:
– С удовольствием.
– Вот и хорошо,– ответил он. – Тогда пойдем.
И они пошли, сливаясь с толпой спешащих офисных работников. Толпа людей на Пятой авеню по понедельникам сильно отличалась от толпы по воскресеньям, туристы, которые гуляли в воскресенье, все еще были у себя в гостиничных номерах, обсуждали свои впечатления от поездки на экскурсионном автобусе по Манхэттену или от поездки на пароме на Стэйтен Айленд, а люди сегодня были более живыми, более компактными, он были более сфокусированы, знали, куда идут и зачем. Фионе и мистеру Дортмундеру было трудно проходить между ними в более медленном темпе, чтобы можно было поговорить, но все же они попытались и время от времени получали удары в плечо.
– У нас тут,– сказал мистер Дортмундер,– настоящая проблема с тем, чтобы спуститься вниз, как я и говорил в прошлый раз.
– Мне очень жаль, что вообще все это началось,– искренне сказала она.
– Ну, мне, вообще-то тоже, но есть как есть.
Он пожал плечами.
– Дело в том,– сказал он,– твой дед и парень, который на него работает, они настроились достать эту штуку. В смысле, чтобы я достал эту штуку.
Она чувствовала себя виноватой в этом всем, гораздо больше, чем спутать его с бездомным.
– Это может помочь,– предложила она,– если я поговорю с дедом?
– Те, кто сдается, далеко не уходят.
Очень было похоже на ее деда. Вздохнув она сказала:
– Видимо, да.
– Но, возможно, есть и другой выход,– вдруг сказал он.
Она уже приготовилась услышать что-то невероятное:
– Правда?
– Только,– предупредил он,– это будет значить, что мне придется попросить у тебя помощи.
Она остановилась, получила парочку ударов в плечи от тех, кто торопился, и сказала:
– О, нет, мистер Дортмундер!
Они дошли до угла, и он сказал:
– Иди сюда, пока тебя не прибили.
На переулке было попроще. Они снова пошли, и она сказала:
– Вы должны понимать, мистер Дортмундер, я адвокат. Я представитель закона в суде. Я не могу участвовать в криминале.
– Забавно,– подметил он. – А я слышал про одного-двух адвокатов, которые участвовали в криминале.
– Криминальные адвокаты, да.
– Нет, я не это имела в виду.
Магазин с чемоданами еще не открылся. Она остановилась, с обратной стороны стекла все было заставлено чемоданами.
– Позвольте я объясню,– сказала она. Конечно.
– Файнберг,– сказала она,– это серьезная уважаемая компания. Если они узнают, что я хотя бы на таком этапе вовлечена… Мистер Дортмундер, давайте будем откровенны.
– Ух,– сказал он.
– То, о чем мы говорим,– напомнила она,– это кража. Ограбление. Это тяжкое преступление, мистер Дортмундер.
– Допустим, так и есть.
– Вы не можете просить меня участвовать в тяжком преступлении,– сказала она. – В том смысле, что я просто стараюсь хорошо делать свою работу.
– Я не прошу. – остановил он ее,– тебя пронести эту штуку под пальто или что-то в этом роде. Давай я сначала тебе расскажу?
– Я должна сказать своему деду,– уперлась она,– что ни вы, ни он, ни кто либо другой не может ждать от меня помощи. Только не в этом деле.
– Забавно,– подметил он. – Я хотел сказать ему то же самое. Так ты выслушаешь, что я хочу сказать?
Фиона может быть очень упряма, когда ее что-то заденет. Сейчас как раз был такой момент, но она собралась с мыслями и сказала:
– Давайте.
– Те характеристики и фотографии, которые ты мне дала…
– Ну вот, я уже настолько вляпалась!
– Мисс Хэмлоу,– попытался он ее успокоить,– вы и не знаете, что такое вляпаться. Так вот тут ест одна интересная штука с характеристиками. Одна из фигур, ладья, весит неправильно.
Это зацепило ее внимание.
– Она что?
– Она весит на три фута меньше, чем другие,– сказал он. – Мы предположили, что Нортвуд сделал одну фальшивую фигуру, продал настоящую, чтобы получить деньги.
– О боже.
– Да, я в курсе. В любом случае, у вашей компании ведь есть клиенты из этой семьи, так?
– Да, конечно.
– Что, если мы каким-нибудь образом сообщим члену семьи,– высказал он свою мысль,– что с одной из фигур есть проблемы, поэтому не исключены проблемы и с другими фигурами, возможно, что кто-то в семье раньше занимался мошенничеством, и, возможно, он хочет…
– Она.
– Ну ладно. Может она захочет, чтобы шахматный набор осмотрели специалисты. Ну, понимаешь… – и его глаза заблестели. – Забрать шахматы из хранилища, привезти их экспертам в лабораторию или куда там привозят, чтобы они там остались на какое-то время.
– О Господи,– вздохнула она.
– Ну я этого сделать не могу,– подметил он. – Я не могу подойти и сказать это, потому что сразу возникнет вопрос, откуда я все это знаю. А вот ты можешь.
– О Господи,– еще тяжелее вздохнула она.
Он нахохлился и стал изучать ее. – Ты это сделаешь? Должен сказать, что это единственный способ, чтобы твой дед получил эту штуку обратно.
– Мне нужно,– пробормотала она,– мне нужно подумать. И она отвернулась к витрине, тем самым он выглядел попрошайкой больше, чем обычно.
26
Когда Дортмундер вернулся домой, Мэй уже ушла на работу, но она оставила записку на стикере, приклеила ее на упаковку пива в холодильнике, чтобы он ее наверняка увидел. «Перезвони Ипику на мобильный»,– было написано и снизу номер.
– Я б лучше позвонил Эппику в его камеру,– пробормотал он, тем не менее, он переклеил стикер на стену рядом с телефоном и набрал номер.