Привычный нам взгляд на разделение символизма белого и черного на свет, несущий благо, и тьму, преисполненную зла, отнюдь не очевиден и встречается далеко не у всех народов. Древнейшее восприятие черного было позитивным, он считался цветом земли, цветом плодородия, цветом самой жизни. Эти жизнеутверждающие коннотации до сих пор прослеживаются в том, что мы полагаем черное нижнее белье самым эротичным.
Богини многих религий явлены черными камнями, будь то гагат Кибелы в Древнем Риме или камни храмов Дианы в Эфесе и Астарты в Библосе, а в русских деревнях даже в начале XX века запрещали ночевать в поле во время жатвы, ведь может привидеться «дряхлая, как земля, старуха, накрытая черным». Считается, что черный камень, вмонтированный в одну из стен мусульманской святыни Каабы, некогда находился в раю, а над Аббасидским халифатом развевалось черное знамя, да и одежду там предпочитали черную. Базальт, обсидиан, лава, гагат и черные агаты повсеместно считаются мощными оберегами. На Ближнем Востоке сурьма была не только косметическим средством, защищающим от конъюнктивита, но и оберегом от злых духов: считалось, что подведенные сурьмой глаза демонстрируют защиту человека богом. Защищающие свойства черного превратили его в цвет траура, ведь изначально обычай облачаться в траурные одежды был вызван не скорбью, а страхом: нужно было спрятаться от духа умершего, стать неузнанным и недосягаемым для сил, готовых хлынуть из открывшихся на похоронах ворот потустороннего мира. Афинский законодатель Солон говорил о первооснове мира как о «великой матери богов и черной земли», а в Японии с X века черный стал парадным цветом. Наконец, китайская концепция Инь и Ян включает представление о том, что тьма является необходимым условием существования света, только вместе они могут воплотить целостность бытия. Гармоничную пару светящемуся богу Шиве в индийской мифологии составляет его супруга, Черная Кали, волшебница и разрушительница, а в нашей повседневной жизни примером взаимодействия белого и черного, без которого нет игры, служат шахматы.
И все же отношение к черному как к цвету жизни стало реликтом уже в Древнем Египте. В большинстве европейских, ближневосточных и североафриканских культур сияющий белый утвердился как знак добра и благодати, а черному по уже упоминавшимся психологическим законам дуального восприятия достались негативные значения. Черный стал знаком смерти и потустороннего мира, бедствий, зла, болезни, грязи, греха. Древние египтяне считали его цветом несчастья, в античной Греции черные одеяния достались мрачному властителю загробного царства Аиду и мстительным богиням – фуриям. Христианство полагало черный цветом ада и смерти, а также символом отрицания, самоограничения и отказа: черные монашеские хламиды должны были подчеркнуть, что их носители умерли для мирского. Все черные птицы и животные, например вороны и кошки, в языческие времена зачастую становившиеся объектами поклонения или символами удачи, в христианской Европе воспринимались как дьявольские создания, а самые страшные болезни, чума и оспа, назывались черными. Леонардо да Винчи в духе представлений эпохи трактовал свет как духовную субстанцию в противовес косной материи черного. Правда, уже в XIV веке в «Гербовнике цветов» Жан Куртуа писал, что в одежде торговцев черный цвет символизирует верность слову и честность в делах. Такое толкование не слишком отходило от привычных стереотипов: деловой человек должен быть строг, сосредоточен и противостоять всем земным искушениям, кроме разве соблазна подделать бухгалтерские книги.
Алхимики, хотя и приписывали стадии «нигредо» состояния брожения и гниения, соглашались, что черный – цвет первичной материи и является исходным цветом, порождающим все цвета. Строго говоря, черный – вообще не цвет, и не только с точки зрения цветовой теории, называющей его ахроматическим. Черный – это полное поглощение всех световых волн, в то время как белый – их сумма. Зато смешение всех цветовых пигментов даст в результате именно черный, так что в каком-то смысле его можно назвать истинным лицом цвета. С точки зрения физики абсолютный черный невозможно увидеть, так же как и абсолютный белый. То, что мы видим, – это очень темный серый, даже в очень темном помещении или ночью на улице сохраняется до 5 % света, а настоящий черный бывает только в космических черных дырах – особых областях Вселенной, притягивающих к себе материю и преобразующих ее в антиматерию. Возможно, зловещую репутацию черного можно строго научно обосновать. Хотя достаточно вспомнить, что конечное состояние всего на земле – тоже черное: таковы и плесень, и гниль, и продукты горения.
Мы говорим, что можно почернеть от горя, видим что-то в черном цвете, подозреваем у врагов черную душу, старательно очерняем их и вносим в черные списки, откладываем на черный день и стараемся избежать черной работы. Принято считать, что черную одежду выбирают люди в депрессии, те, кто испытывает страх, утомление или фрустрацию, то есть те, кому необходима та самая древняя символическая защита, изначально исходившая от черного цвета. Дети не слишком благосклонны к черному, а среди взрослых его обычно отвергают те, кто не любит себе в чем бы то ни было отказывать, и те, кто предпочитает действия, а не философские теории.
Макс Люшер утверждал, что психологические эффекты черного – стагнация и принуждение, он символизирует стремление к уничтожению всего сущего и агрессивные притязания на власть. В этой мысли есть рациональное зерно, по крайней мере спортсмены в темной форме обычно играют агрессивнее, чем их соперники в светлом. Но в то же самое время практика показала, что выбор черного цвета из таблицы «серых» полного варианта теста Люшера напрямую связан с проявлением активного и яркого творческого воображения, подтверждая высказывание основателя сети люксовых универмагов Неймана Маркуса: «Женщины, носящие черное, живут очень яркой жизнью». Опросы, проводимые крупными ретейлерами одежды, демонстрируют, что у покупателей черный цвет ассоциируется с уверенностью, интеллектуальностью, изысканностью и сексуальностью. «Испанский черный», модный по всей Европе в XVI веке, респектабельный черный джентльменов XIX века, элегантный черный от Коко Шанель, изысканный черный авангардных дизайнеров – перечислять можно бесконечно. Так что же на самом деле символизирует для нас черная одежда?
Она все так же бережет нас, как оберегали древних черные камни. Черный, все поглощающий и ничего не отражающий, дает возможность сосредоточиться на внутренних процессах, погрузиться в глубину собственной истины, отстраниться от суеты, снять тревоги. Этот цвет устанавливает внешние границы, впитывает излишки энергии, рассеивает ненужное внимание, позволяет занять нейтральную позицию, а на наблюдателей производит впечатление серьезности, компетентности и силы.
Итак, «гардероб безопасности» составлен, но в полной безопасности нет развития, откровения случаются во время рискованных вылазок. Любопытство подстегивает нас, охота всегда пуще неволи, а для того чтобы не слишком нервничать и сохранять эффективность в стрессе, люди изощренно создают иллюзию контроля. Даже утренняя чистка зубов или привычка проверять, выключили ли вы утюг, – особые ритуалы, направленные на создание именно этой иллюзии. А что еще можно сделать?
Глава 5. У нас всё под контролем?
Почему у женщин популярны книги по косметике и психологии, а у мужчин – по физике? Дамы часто недовольны собой и пытаются себя изменить. А мужчины собой довольны, их Вселенная не устраивает.
Трудно представить более нелогичное явление, чем сложные прически и экстравагантные шляпки времен Второй мировой войны. Казалось бы, зачем тратить силы и ресурсы, которых и так мало? Конкуренцию ему в нелогичности может составить совет, который многие получали от представительниц старшего поколения: «Душевные терзания у тебя? Иди вымой пол». Звучит как издевка. И все же и банальная уборка, и возведение архитектурных конструкций из собственных волос, и тщательная сортировка гардероба, и даже маниакальный подсчет калорий и составление «правильного» меню действительно помогают успокоиться и дарят одно из самых блаженных для человека ощущений – контроля над хаосом. Пусть мир вокруг нестабилен и непредсказуем, мы все же можем на него воздействовать и влиять, мы способны упорядочивать и удерживать его, а также прокладывать пути к своим целям и получать желаемые результаты. В мифологии мы награждаем своих богов всеведением и возможностью абсолютного контроля, поскольку именно таков идеал для нашей психики. В повседневности простые бытовые действия дают нам побыть демиургом в миниатюре, утвердиться в идее, что мы все делаем правильно, наш внешний вид и поведение безупречны, а потому будущее предсказуемо и у нас все под контролем. Пусть и иллюзорное, это чувство исключительно важно для нас, ведь его утрата ведет к подавленности и тревожности.
Слово «дисциплина» сейчас не пользуется особой популярностью, чаще говорят о мотивации, словно можно постоянно поддерживать себя в том восторженном состоянии, которое для мотивации требуется. На деле на длинных дистанциях мотивация не работает, эффективны именно дисциплина и выверенная каждодневная рутина. В конце концов, вам не нужна мотивация, чтобы завязывать шнурки, – достаточно заученной рутины. Не зря Освальд Шпенглер определял показателем культурного тонуса общества наличие сложного набора ритуалов и правил, а упрощение этикета, протокола и прочих рутинных действий объявлял маркером крушения сложной высокоразвитой системы. Не стоит думать, что ритуал – это обязательно некое религиозное действо, ритуалом может быть любое структурированное и осознанное действие, направленное на овладение ситуацией и ее преобразование. Ежеутренний макияж или выбор одежды, не говоря уже о весенней генеральной уборке, – это не просто привычки или стандартные процедуры, они становятся ритуалами, если в них есть устойчивый набор действий, они закреплены во времени, устанавливают символическую связь между «здесь и сейчас», «тогда» и «всегда» и в конечном итоге упорядочивают нашу жизнь.