повышенной тревожности: возможно, одни действительно умеют в любой ситуации обойтись пятью предметами, а другие регулярно сталкиваются с необходимостью что-то закручивать и заклеивать. Но все же сумка – это еще и символическая ноша, включающая не только физические параметры, но и эмоциональный багаж. Как часто вы действительно пользуетесь тем, что лежит в вашей сумке, не слишком ли часто перестраховываетесь? А что постоянно забываете переложить из одной сумки в другую, что настолько тяготит или постоянно выпадает из поля зрения? Кошельки в наши дни исчезают как явление под натиском кредитных карт, но все же легко ли найти кошелек или карту в вашей сумке или «деньги достаются долго и трудно»? Все ли умещается в сумке или каждый раз приходится что-то распихивать по карманам? Упорядочивание малой части может показать, от какого психологического груза пора избавиться, а также дать веру в возможность контролировать и более глобальные аспекты жизни.
Чем ближе сумка к жесткости квадрата, тем собраннее и строже вы и выглядите, и чувствуете себя, тем легче следовать внешним правилам. Тяготение к природным изгибам и бесформенности свидетельствует о расслабленности и способности быстро адаптироваться к изменениям. Рюкзак подразумевает свободу действий и легкость на подъем, открытость новому и умение оставлять прошлое позади, но вот компетентность он сможет символизировать только в турпоходе. Количество сумок и разнообразие их фасонов прямо покажут степень внутренней готовности к выходу за привычные рамки, отказу от узких шаблонов и освоению разных граней жизненного опыта.
Кажется, современность умышленно избавляется от знаков компетентности и солидности: сумки вытесняются рюкзаками, очки – линзами, а наручные часы, это воплощение стремления к контролю и самоконтролю, утратили былую актуальность, ведь точное время нам сообщит экран телефона. Анахронизмом выглядят литературные и кинематографические штампы: часы, купленные с первой зарплаты, обозначавшие начало отсчета самостоятельной жизни, или передача часов отцом сыну как образ связи поколений. И все же часы остаются популярным аксессуаром не только по эстетическим или статусным соображениям, но и благодаря символической связи с последовательностью и пунктуальностью. Наглядное пульсирование ритма времени и зримый хронометраж дарят ощущение надежности, помещают нас в колею строгой последовательности.
Говоря о контроле, порядке, правилах и их связи со временем, придется затронуть и деликатные темы возраста и внешности. Возраст – категория не только биологическая, но и социокультурная. Медицинская оценка физического состояния организма может сильно отличаться от культурной, именно культура определяет, что значит «слишком молодой», когда начинается «уже старый», что считать возрастом расцвета, возрастом перспектив или возрастом власти и, наконец, что вкладывается в понятие «прилично для своего возраста». Каждый социум выстраивает свои иерархии: где-то превыше всего ценится юность, а то и детство, где-то наиболее ценными считаются зрелые люди. В большинстве традиционных культур существовало строгое деление на возрастные группы, а переход из одной такой группы в другую маркировался сменой одежды и украшений. Например, в России серьги носили только фертильные женщины, а понёву девушка могла надеть только после первой менструации и носила ее до климакса, старухе же такая одежда не полагалась. Нормы того, что считать приличной возрасту одеждой, чаще всего определялись исходя из перспектив пола: детям полагался минимум одежды, и была она самой простой, лучшие наряды доставались девушкам на выданье и видным женихам, а также взрослым людям, причем иногда наряд незамужней девицы был значительно скромнее и бледнее, чем платье замужней женщины, ну а пожилые вынуждены были носить тусклую невыразительную одежду. По понятиям русского сельского уклада старикам неприлично одеваться ярко и нарядно, вплоть до XX века старухи не шили новую одежду, а донашивали старые рубахи. Единственным исключением был специальный «смертный» наряд, который подготавливали на случай собственных похорон. Точно такой же взгляд мы увидим и во многих других культурах, например в европейской сатире XVIII века, издевающейся над пожилыми модницами, а в индийских деревнях до сих пор считают, что у пожилых нет ни особого аппетита, ни потребностей в комфорте, удовольствиях или новом сари.
Казалось бы, в современном урбанизированном обществе подобные установки утратили какую бы то ни было актуальность и напрочь не связаны с реальностью, но элементы культуры могут сохраняться даже после того, как исчезли сформировавшие их объективные условия. Стиль жизни в наши дни не слишком связан с возрастной категорией: матерью первенца может оказаться и восемнадцатилетняя девушка, и тридцатипятилетняя женщина, а бодрые пенсионерки дают фору студентам на лыжне. И все же воззрения традиционной культуры более чем живучи: чтобы в этом убедиться, достаточно пройтись по блогам разнообразных доморощенных стилистов или послушать расхожие оценки. Критикуют и девушек в модном монохромном оверсайзе, «одетых в мешок, как старухи», ведь не такой должна быть девка на выданье, и взрослых женщин в удобном кэжуал: «недостаточно взросло и дорого», поскольку деревенская большуха, хозяйка собственного дома, должна одеваться солидно, и женщин старших возрастов в яркой одежде или коротких юбках: «сзади пионерка, спереди пенсионерка», мол, о душе, а то и о саване пора подумать. Достается всем – и женщинам после сорока, которых учат, как верно завернуться в тусклую тряпку, и даже Мадонне, в чьих соцсетях возмущенный французский подписчик оставил комментарий: «Моя бабушка никогда бы так не оделась!»
Впрочем, современная культура все же предлагает нам обойти этот архаический набор негласных возрастных правил, причем не менее архаичным методом – изменив собственные тело и внешность, придав им нужные вид и форму, что в настоящий момент подразумевает «моложе и стройнее» или хотя бы «моложе». В наши дни множество психологических исследований говорит о господстве нарциссических установок, восприятии естественного человеческого несовершенства как катастрофы, попытках достичь недостижимого идеала и переделать себя по установленным образцам, а также о проистекающем из всего перечисленного нездоровом отношении к собственному телу. Все эти утверждения верны, но это только часть правды. Другая ее часть заключается в том, что человечество всегда стремилось модифицировать свою внешность, природное требовало вмешательства искусства. Иногда формировать тело человека нужно было с рождения: например, у восточных славян повитуха, приняв младенца, должна была «выправить» ему голову, стараясь сделать ее более круглой, а также «выпрямить» руки и ноги. На русском Севере с этими же целями новорожденного еще и распаривали в бане, а затем «лепили» из него человека. Наше тело – это первое, чем мы обладаем, а тот, кто может на него влиять, имеет над нами власть, пусть и символическую. Когда вам делают замечания по поводу вашей телесности, то не добра желают, а хотят властвовать, но в то же самое время ничто так не помогает ощутить контроль, как способность изменять и лепить собственное тело по своему усмотрению. Мы бессознательно связываем возможность воздействия на собственную внешность с правом выбора судьбы и вполне сознательно искренне верим в то, что результаты диеты или занятий спортом благотворно отразятся не только на нашей физической форме, но и на всех прочих сферах жизни. Зачастую так и случается, причем в первую очередь в силу обычной физиологии: позы и движения влияют на химические процессы в организме, выработку тестостерона, кортизола или других гормонов, а следовательно, на поведение. Кстати, выпрямив спину, мы чувствуем себя гораздо более уверенно, чем в привычной для многих горожан сгорбленной позе над экраном телефона или книгой, так что, прежде чем перелистнуть эту страницу, подумайте о своей осанке.
Наиболее древний способ модификации внешности до сих пор остается самым легким и широко распространенным – накрасить лицо. Уже упоминавшийся антрополог Клод Леви-Стросс, исследовавший первобытные обычаи, сообщал: «Тот, кто оставался в естественном состоянии, не отличался от животного. Росписи на лице прежде всего придают личности человеческое достоинство; они совершают переход от природы к культуре, от животного к человеку». Можно было бы отмахнуться от представлений каких-то там первобытных дикарей, но и в наши дни некоторые клиенты пластических хирургов говорят о подтяжке лица или блефаропластике как способе выглядеть «цивилизованно». Косметику для подводки глаз находят уже в неолитических погребениях, так что этот метод, а вернее ритуал, входа в контакт с собственным телом и аккумуляции внутренней энергии проверен тысячелетиями.
Встречаются женщины, демонстративно пренебрегающие косметикой и возводящие это пренебрежение в ранг добродетели, а многие другие используют только нюдовые варианты макияжа, заявляя, что не хотят выглядеть размалеванными или фальшивыми. Этот культ псевдонатуральности напрямую связан все с той же концепцией некоего истинного «Я», о которой упоминалось ранее, но если посмотреть беспристрастно, то поклонницы естественной красоты в массе своей все же не забывают брить подмышки, стричь и красить волосы, пользоваться дезодорантом и совершать множество других не предусмотренных природой действий. Мы так или иначе меняем свою внешность, вопрос только в том, где пролегает граница личной нормы: для кого-то допустим только крем для лица, а кому-то и скальпель пластического хирурга кажется вполне разумным элементом ухода за своим лицом и телом. Для женщины, привыкшей ярко краситься, подлинным и естественным будет именно накрашенное лицо, а не бледная немочь, отражающаяся по утрам в зеркале, да и знакомые будут воспринимать как ее истинную внешность именно накрашенный вариант, потому что именно его видят постоянно.
Диеты, татуировки, косметика и пластическая хирургия находят и сторонников, и противников, а вот другие методы установления контроля над собственным телом встречают однозначное одобрение. Гребень, приводящий в порядок ассоциирующиеся с животным началом волосы, выступает символом способности упорядочивать собственные мысли, прояснять сознание, направлять намерения. Гигиенические процедуры сопровождает множество суеверий, от знакомого многим студентам запрета мыться во время сессии, чтобы «не смыть удачу», до английской народной песенки, предостерегающей от обрезания ногтей в пятницу, поскольку это сулит несчастья, или китайского поверья, что в первые четыре дня новогодних празднеств нельзя стричь ногти и бриться. Ритуальное омовение знакомо большинству народов мира, и столь же часто прослеживается связь между идеями гигиены и душевной чистоты. Строжайшие требования предъявлялись к жрецам различных религий: например, от участников мистерий Исиды, описанных Плутархом, ожидалась не только абсолютная чистота тела, но и полная эпиляция. Правда, повсеместно существовали и запреты мыться в определенные дни или периоды. В русской традиционной культуре водой в первую очередь очищались от духовной скверны, а не просто смывали грязь, обыча