Радикальным выражением подобной общности служит униформа. Это даже не одежда, это система кодов, демонстрирующая принадлежность к определенному закрытому сообществу, место в иерархии и ценность для группы. Это наряд, фасон которого человек не может выбрать сам, он может только подчиниться уже утвержденной норме, а личный выбор заключается в освоении профессии, подразумевающей ношение униформы. Зигмунд Фрейд в «Толковании сновидений» утверждал, что те, кто постоянно носит военную форму, в кошмарах видят себя на публике не нагишом, как прочие люди, а в гражданском костюме. Хотя этот тезис вызывает некоторые сомнения, нельзя отрицать, что униформа может служить психологической опорой. Форма ограничивает, человек редуцируется до рабочей функции, от него ожидают выполнения поставленных задач без учета его личных эмоций и склонностей, но в то же время униформа защищает носителя, позволяя надеть надежную социальную маску и опереться на принятие своей профессиональной группы. Кроме того, многие, хотя и далеко не все, виды униформы подразумевают наличие у человека власти, причем это касается не только мундиров силовых ведомств, но и белого халата врача, во власти которого предписать операцию или жесткий режим.
Один из самых распространенных цветов униформы – темно-синий, воплощающий консервативность, надежность и авторитет. Считается, что ношение костюмов такого цвета помогает выглядеть в глазах окружающих спокойным, серьезным и компетентным человеком и способствует карьерному продвижению. Также темным оттенкам синего приписывают способность улучшать внимание и повышать продуктивность. Макс Люшер описывал темно-синий как «прежде всего покой, отсутствие какого бы то ни было волнения. Человек, находящийся в этом гармоничном, ненапряженном, уравновешенном состоянии всегда чувствует себя комфортно. Поэтому синий цвет символизирует связь человека со всем, что его окружает». Также он указывал, что любители синего цвета склонны к повышенному стремлению к общению.
Синий – цвет неба и воды, цвет всего сущего и цвет всего мертвого, а потому он символизирует и связь с природой, и связь с предками. Синяя вода не только воплощала жизнь, но и была обиталищем враждебных хтонических сил, а еще синий – это цвет разлагающейся плоти. Наполовину синей представлялась скандинавская владычица царства мертвых Хель, синий цвет в одежде Девы Марии символизировал скорбь, в России же до XIX века синий был цветом траура. У кельтов практиковалось окрашивание костей и черепов предков в синий цвет, а в Центральной Америке и Африке их инкрустировали бирюзой и лазуритом. За счет связей с потусторонним миром синий – это и цвет магии в европейской традиции. Например, в английских гадательных практиках и заклинаниях, использующих пряжу, она обязательно должна быть синей. Образ волшебника в синем плаще встречается во многих сказках, впрочем, стоит учитывать, что в ряде древних языков, в том числе древнеисландском и гэльском, не было отдельных терминов для синего и черного, их обозначали одним словом. Японцы точно так же использовали одно наименование и для синего, и для зеленого, а у древних китайцев понятия синего и зеленого были взаимозаменяемы. Это не означает, что исландцы или жители Востока не различали цвета, но все же по какой-то причине не видели нужды вводить специальные названия.
Ассоциации синего с тоской, меланхолией или смертью все же встречались реже, чем его позитивные толкования. В индуизме синий считается цветом удачи и творческого начала мира, синей кожей обладают многие божества, а древнекитайская космогония связывала его с весной, зарождением новой жизни и бессмертием. В Древнем Египте синий соответствовал понятию истины и был атрибутом бога Хнума, хранителя реки Нил, римляне считали его цветом Юпитера и соотносили с религиозным чувством, преданностью и невинностью, христианство приписывало синему идеи смирения, благочестия, самопожертвования и кротости, а в исламе синий – цвет мистического созерцания и приобщения к божественной сущности.
Океан и небо, дух и душа, покой и единство – таким представал образ синего цвета. Он оказывает тормозящее влияние на центральную нервную систему, замедляет сердечную активность, успокаивает, погружает в медитативное состояние. Синий пассивен и безмятежен, терпелив и аскетичен. Полагают, что любители этого цвета невозмутимы, склонны к интроверсии и созерцательности, обладают покладистым характером, готовы идти на компромисс и предпочитают действовать по принципу «капля камень точит». Неудивительно, что синий цвет в европейской культуре связывался не только с категориями высших начал, но и с трудолюбием, прилежностью и верностью своему господину, которых ожидали от простолюдинов. Да и в наши дни рабочий класс из-за традиционной темно-синей немаркой униформы именуют синими воротничками.
Правда, внутренняя гармония и спокойствие, создаваемые синим цветом, рискуют перейти в стагнацию, готовность довольствоваться малым и отсутствие претензий на что-то новое из страха потерять уже имеющееся. А потому стряхнем сонную одурь умиротворения и устремимся за мечтой, а если кто-то думает, что Платье Мечты – это просто глупость, то пусть подумает еще раз, ведь жизненную энергию необходимо почитать в любой форме, в которой она является.
Глава 9. Куда приводят мечты?
Личностный идеал создается защитной тенденцией как путеводная звезда и несет в себе все достижения и таланты, в которых предрасположенный ребенок полагает себя ущербным.
В глубинах наших шкафов сложено аккуратными стопками прошлое. Настоящее мы каждый день снимаем с вешалок и надеваем, но есть еще и особое отделение – то, где мы храним будущее. Нет, речь не про летнюю одежду, купленную зимой, хотя она тоже представляет собой мечты о будущем и дарит волшебную иллюзию способности управлять потоком времени и подчинять его своей воле. Мы говорим про одежду, купленную для человека, которым вы пока не являетесь, или же для того, которым вы когда-то были и надеетесь вновь стать. Фотограф Ричард Аведон в одном из интервью заявил, что его роль как фотографа журнала Vogue состоит в «продаже мечты, а не одежды», но вслед за ним это может повторить любой производитель, ведь даже если мы покупаем всего лишь джинсы и футболку, то в этом все равно есть элемент визуализации будущего образа жизни. Самый распространенный у современных женщин вариант – конечно же то самое платье, для которого нужно постройнеть всего-то на 2–3 килограмма. А лучше на 5. Еще там же лежит одежда для реализации намерений что-то сделать или кем-то стать: в этом вы будете ходить в спортзал, в том – поедете на курорт, а вот там висит в чехле роскошное вечернее платье, которое пока непонятно куда носить, но случай просто обязан представиться. Случаются и полочка с вещами, стоимость которых значительно превосходит текущие финансовые возможности, и вешалки с нарядами для выдуманного будущего, в которое сама обладательница не слишком-то верит и заранее догадывается, что будет только примерять их дома перед зеркалом и никогда не наденет на публику. Задача таких вещей не столько продемонстрировать реальный статус или быть повседневной одеждой, сколько служить напоминанием о социальных притязаниях, пищей для надежд на лучшую жизнь или даже способом отвлечься от мрачного или унылого настоящего. Приобретая такую одежду, мы покупаем не вещи, а ожидания от себя и мира, мечты и эмоции, свои представления о желаемой женственности или мужественности и свой образ главного героя повествования. Такая одежда может стать стимулом к развитию, но часто оказывается генератором чувства вины и уязвляет самолюбие, превращаясь в постоянное напоминание о разрыве между идеализированным образом себя и реальностью. Крайне тяжело оказывается принять тот факт, что это «одежда для человека, которым я никогда не буду», или что событие, ради которого вещь покупалась, никогда не произойдет.
Бывает и наоборот: воображаемое грядущее заставляет отказываться от покупок, ведь сначала нужно привести себя в форму или реализовать профессиональную цель, а то и достичь идеала, а до этого заветного момента (кстати, никогда не наступающего в случае идеала) следует взять паузу и обходиться имеющимися старыми вещами, пользоваться не слишком привлекательной переходной идентичностью, символически отложив проживание текущей жизни на потом.
Как бы мрачно ни выглядело все вышеизложенное, именно мечты о будущем и возможность приобрести новый образ себя являются настоящими двигателями нашего гардероба. Более того, то самое платье для похудения действительно может стимулировать успешный контроль веса, а костюм для повышения по службе дисциплинировать и таким образом способствовать карьере. Любая мечта – это энергия неудовлетворенной потребности, она, с одной стороны, ведет к сужению восприятия и избирательности внимания, мы начинаем замечать преимущественно то, недостаток чего чувствуем, а с другой – стимулирует осознание возможности и необходимости развития. В конце концов, любая сказка или миф начинаются с нехватки чего-то, а любой гардероб может функционировать как средство трансформации личности. Так сбываются мечты или не сбываются? Ответ будет зависеть от выбранного регистра интерпретации, того, что именно подразумевать под словом «мечта» – фантазию или деятельное намерение.
Грезы и фантазии не подразумевают обязательное получение желаемого, их задача – упорядочить выбор желаемых объектов. Пассивная восприимчивость и ожидание, что все случится само собой, – инфантильная черта, регулярно подвергающаяся бичеванию, но подобный самообман и иллюзии иногда могут дать терапевтический эффект. Жизнь застывшая и однообразная для определенного типа людей оказывается вполне комфортной, а внутреннюю потребность в переменах и новизне удовлетворяет смена цвета лака для ногтей. Приятно провести вечер за развлечением в духе «крестьянские дети смотрят в окно на барскую елку», пролистывая глянцевый журнал и мечтая о судьбоносном повороте, нарушающем монотонность и бессобытийность, а то и о «другом глобусе», но реальные перемены несут риск и требуют множества неудобных телодвижений, мгновенные преображения бывают только в сказке про Золушку. Фантазии о жизненном перевороте позволяют сохранять статус-кво и ничего не менять, если при первых же признаках риска и связанной с ним непредсказуемости результата бессознательное нажимает на тревожную кнопку. У кого-то это будет глубоко таящееся неверие в возможность на самом деле иметь задуманное, сомнение в собственных внутренних ресурсах, некие смутно осознаваемые внутренние запреты и комплексы, а также укоренившиеся представления о возможном и приемлемом. Кроме того, деятельная реализация опасна для самооценки, ведь она способна вскрывать самонадеянные ложные представления о самом себе и заставлять признать собственные ограничения. Идентичность все же нельзя просто купить в магазине, нужно быть или стать тем человеком, который мог бы носить такую одежду или проживать такую жизнь.