Еще один способ, с одной стороны, стать заметнее и запомниться, а с другой – создать фильтр между своими мыслями, чувствами, мечтами и тем, что может быть озвучено, – это шарф или платок. Физически прикрывая горло, они символически устанавливают визуальный барьер между тем, что на сердце, и тем, что на языке. Выбор аксессуара, носимого на шее, во многом отражает желаемый формат коммуникации, предполагает тот или иной стиль выражения своих мыслей. Деликатная дымка шифонового шарфика создаст флёр таинственности и укажет на склонность к идеализации и сомнениям, но в то же время его развевающиеся концы придадут динамики. Строгий платок-каре воплотит заземленную и основательную символику квадрата, описанную в главе 5. Толстый шарф носят преимущественно как чисто функциональный аксессуар, но если на улице не стоит лютый мороз, то он воспринимается как защита не только от холода, но и от поспешных высказываний. Рыхлые или полупрозрачные ткани обозначат готовность пренебречь гарантиями или уверенностью, готовность к многовариантности исхода.
Такими же значениями будут обладать и пастельные оттенки, любовь к которым часто приписывают мечтательным натурам, своего рода не состоявшиеся цвета, разбеленные или приглушенные. Розовые очки – атрибут мечтателя, с надеждой глядящего в будущее, а символику чувствительности и эмоциональности этому цвету приписывали уже в Древнем Риме. В зависимости от степени насыщенности он выглядит то пассивным, беспечным, несамостоятельным, мягким и стыдливым, как в случае с бледно-розовым, то игривым, беззаботным и вдохновляющим, если речь идет про ярко-розовый или цвет фуксии. За последние два столетия в европейской культуре розовый стал однозначно считываться как женский, но в других странах, например в Индии, розовую одежду носят оба пола, приписывая этому цвету значения радости и успеха. Голубыми мечтами мы называем самые заветные грезы о чем-то выходящем за границы обыденности и почти несбыточном. Голубой цвет меланхоличен и отстранен, но помогает концентрировать внимание, отрешаться от чувств и эмоций, что может быть полезным при деловых переговорах, а также ассоциируется со свежестью и чистотой, особенно в комбинации с белым. Еще более «гигиеничным» представляется бирюзовый, ассоциирующийся с холодом и стерильностью, но в то же время стимулирующий творческую активность.
Истинным цветом мечты, надежды, а то и самонадеянности будет все же желтый. Цвет солнца и зрелого зерна, в представлениях многих народов тяготеющий к ослепительной божественности белого, до сих пор считается священным в Индии и Непале. В Древнем Риме он ассоциировался с великодушием, интуицией и интеллектом, а в Греции маленькие девочки, проходя посвящение в храме Артемиды в Афинах, надевали специальные желтые одежды. Раннее христианство считало желтый цветом божественного откровения и просветления, в мусульманской же культуре он воспринимается как вариация золотого, стал знаком богатства, торжества, славы и успеха, а Омар Хайям называл его лечебным цветом. Наивысшее признание желтый получил у китайцев, причиной чему стали и космогонические представления о «желтой земле», расположенной в центре мироздания, и природа совсем не мифологической колыбели китайской цивилизации, расположенной в излучине реки Хуанхэ, где почва и вода имеют желтый оттенок. На протяжении двух тысячелетий, начиная с династии Хань, носить одежду желтого цвета позволялось только императору.
Правда, в Средние века желтому в Европе не повезло – его стали называть цветом лжи, измены и разлуки, должников и рогоносцев, маргиналов и шутов, узников и сумасшедших, упадка и увядания. Мы до сих пор можем назвать психиатрическую лечебницу желтым домом и верим в то, что дарить букет из желтых цветов не к добру. Желторотым уничижительно называют неопытного человека, уподобляя его неоперившемуся птенцу, да и трусость, слабость и непоследовательность связывают с желтым цветом.
Стимулирующий деятельность центральной нервной системы, тонизирующий и согревающий, желтый цвет выступает знаком юности, активности, радости, свежести, веселья, любопытства и подвижности, показывает отсутствие эмоциональной напряженности и, по словам Макса Люшера, «выражает одну из главных потребностей человека – потребность раскрыться». Правда, он же подчеркивает, что любители желтого склонны к излишнему фантазированию, легко воодушевляются беспочвенными идеями, витают в облаках и питают иллюзорные надежды, скользят по поверхности и не доводят дела до конца. Другие исследователи к предпочтению желтого более снисходительны, но все же упоминают его корреляцию со склонностью к излишней самоуверенности и построению воздушных замков, а также связывают его с любовью к далеким путешествиям.
Направить фантазерство желтого в деятельное русло способна примесь энергичного красного. У индийских буддистов желтый воплощает природный свет, приходящий извне, в то время как оранжевый обозначает просвещенность, то есть свет внутренний. В странах Востока оранжевый ассоциируется со счастьем, духовностью, мудростью, святостью и жертвенностью, являясь цветом одеяний буддийских монахов. В других частях света оранжевому не повезло: из-за своей заметности, превышающей даже заметность красного цвета, в США он превратился в цвет тюремной униформы, а у нас, в России, оранжевый жилет воспринимается исключительно как униформа работника жилищно-коммунальных служб. С точки зрения производимого впечатления оранжевый – довольно сложный цвет. С одной стороны, он сообщает об активности, мощной энергии, харизме, открытости миру и окружающим, удовлетворенности жизнью, экспансивности, а также благодаря ассоциации с фруктами – о здоровье и бьющей через край физической силе. В то же время интенсивность оранжевого избыточна, не все выносят столь будоражащий оттенок, а потому он может вызывать эмоции гнева и враждебности и создавать впечатление ненадежности.
Впрочем, надежны в нашем мире только постоянные перемены, только в их неизбежности мы можем быть уверены. Перемены сезонов, перемены социального статуса, возрастные изменения – мы регулярно пересекаем пороги, за которыми ждет нечто для нас неведомое и доселе не испытанное. Празднование дня рождения или Нового года, свадьба или выпускной – дни, когда надевают поистине ритуальный наряд, одежду, специально предназначенную для символического перехода из одного периода в другой. Даже самые ярые сторонники джинсов или спортивных костюмов в такие дни хоть и нехотя, но все же отступают от своих привычек, не забывая постоянно задавать вопрос: «Неужели эти парадные одежки на самом деле необходимы?»
Глава 10. Что ждет за порогом?
Вам нужно время от времени надевать что-то мощное, и это может вызывать странные ощущения. Вы осознаете ваше существование. Когда вы надеваете противоречащую «общепринятому» одежду, вы можете почувствовать, как растет ваша смелость. Одежда может освободить вас.
Симфония изменений – музыка нашей жизни, мы постоянно реагируем на динамику среды, разведываем свои границы и пределы собственного восприятия, встраиваем в себя разные способы бытия. Попытки удерживаться на одной и той же точке, оставаться неизменным из страха перед риском, сопряженным с переменами, или же в силу самонадеянной позиции «я сложившаяся личность, пусть принимают таким, какой есть» неизбежно приводят либо к постепенному сползанию вниз, либо к стремительной деградации. Принцип подвижного равновесия систем, предложенный социологом Александром Александровичем Богдановым, гласит, что любое кажущееся равновесие постоянно утрачивается, а преодоление возникшего кризиса приводит к новому балансу, уже на другом уровне развития. Мы привыкли употреблять слово «кризис» в отношении финансовой или политической турбулентности, но на деле кризисом можно назвать и получение диплома об образовании, и обретение статуса матери новорожденного, и выход на пенсию, и повышение по службе, ведь каждый из этих эпизодов оказывается переломным, что-то меняет в нас и окружающей действительности, требует отказа от прежних привычек и занятий, преодоления неких возникающих в новых условиях сложностей и обретения нового образа и новых сценариев жизни. Традиционное общество, жизнь которого подчинялась сельскохозяйственному циклу, воспринимало как критические переломные точки не только изменения социального статуса людей, например свадьбу, но и определенные даты, связанные с переменой сезонов. Такие дни и события требовали проведения специальных ритуалов, чтобы не допустить потенциального ущерба или заручиться помощью потусторонних сил. Современный индустриальный мир обращает не слишком много внимания на солнцестояния и равноденствия, но сердце горожанина точно так же замирает в ожидании чудес, связанных со сменой календарного года. Все сакральные и мистериальные смыслы великого перехода сконцентрировались в современной России в новогодних празднованиях: как и архаичный земледелец, мы ждем, что в ночь таинства не просто сменится цифра в календаре, но нарушится рациональность, возникнет промежуточное звено, позволяющее превратить загаданные желания в реальность. Совершение культового акта всегда переживается как внутренняя потребность, и даже граждане, громко заявляющие, что лягут спать в десять вечера и никакого Нового года знать не хотят, все же чаще всего как минимум пытаются успеть что-то доделать до значимой даты, а то и поддаются в конечном итоге царящему предновогоднему настроению.
Любой праздник или обряд требует особых ритуальных атрибутов, обозначающих смену состояния и обеспечивающих помощь в таком переходе: еды, слов, песен и, конечно, же одежды и украшений. В современном мире их могут диктовать традиции старшего поколения, настаивающего на обязательном присутствии на столе салата оливье, или дресс-код, указанный в приглашении на торжественное мероприятие. Пересечение порога, соединение своего «Я» с новым миром подразумевает облачение в костюм, маркирующий ситуацию как особенную. Праздник сакрален и противостоит профанному рутинному течению жизни, подтверждая глубинное человеческое убеждение в том, что подлинно важное должно быть радикально отделено от обыденного. Привычная одежда сливается с телом, праздничная вынуждает постоянно помнить о себе, тем самым помогая физически ощутить важность момента. В наши дни идея наряжаться для похода в театр или на концерт встречает у многих непонимание, ведь даже в оперу пускают публику в джинсах, но особая одежда для такого случая позволяет символически увеличить значимость события, подготовиться к нему как к торжеству. Вечернее платье, расшитое бисером, дарит телу непривычные ощущения, изменяет походку и пластику, и именно за счет своего неудобства и связанного с ним понимания исключительности происходящего позволяет чувствовать себя хорошо. Чем больше архаических элементов содержит событие и чем сильнее оно эмоционально окрашено, тем необычнее и дороже оказывается наряд, именно поэтому работники свадебной индустрии могут спать спокойно, зная, что им кусок хлеба с маслом и черной икрой гарантирован. Рациональность отступает перед лицом поднимающихся из глубин бессознательного связей и символов, и кажущаяся странной трата крупной суммы на платье, которое будет надето всего один раз, становится единственно возможным вариантом действий.